Петрушка на балу

– Подозреваете поджог? – прервала его директор ресторана.

Хомяков вновь впился в нее взглядом.

– Почему вы так решили?

Она грустно усмехнулась.

– Если уж вы почтили меня визитом… Я умею сложить два и два. Виталий Павлович, у него правда ожоги пустячные?

– Такими вещами я не шучу, – нахмурился Виталий.

– Простите, а кто вас навел? То есть… кто посоветовал побеседовать именно со мной?

– Давайте, Екатерина Васильевна, сыграем в такую игру: вопросы задаю я. Ладно?

Она пожала плечами.

– Спрашивайте.

Хомяков ткнул авторучкой в страничку блокнота.

– Давно вы знакомы с Макаровым Сергеем Павловичем?

Глаза ее вдруг вспыхнули гневом.

– Зачем вам это?! Никакого отношения к пожару в театре…

– Екатерина Васильевна, – интонация Хомякова давала понять, что милицейское терпение имеет предел, – вы забыли, в какую игру мы играем? Повторяю вопрос: как давно знакомы вы с Макаровым?

Поднявшись, она прошлась по кабинету и остановилась у окна спиной к Хомякову.

– Девятнадцать лет, – безжизненно прозвучал ее голос.

* * *

На том дне рождения Катя слегка напилась. Совсем чуть-чуть. Именинник Валька был на высоте – красивый, умный, галантный – мечта любой девчонки. И друзья у него оказались замечательные. За исключением Сержа Макарова – пижона и наглеца, подкалывавшего Катю своими шпильками. Простите, разве балерины читают книжки? Неужели читают? Тяжело, небось, бедняжкам? Уж арифметику-то, надеюсь, им знать не обязательно?.. И глаза при том как у плута, и волосы торчат клоками. Самодовольный надутый тип! Ей-то, Кате плевать: встретились да разбежались. Но Валькину сестру жаль. Двенадцать лет соплячке, а втрескалась в этого Сержа, сразу видно, по уши. Подпала под его влияние – имея такого брата!

– Кем станешь, когда закончишь школу? – поинтересовалась Катя.

Ольга солидно ответила:

– Уборщицей в платном туалете.

Все рассмеялись. Хихикнула и Катя: вот же язва мелкая!

Серьезным остался лишь Макаров. Профессор этакий.

– Врачом она будет – заявил он. – Просто первоклассным.

Девочка оглянулась на него.

– Еще подумаю.

– Вопрос решенный, – сказал Серж. – Дебаты закончены.

Ольга влюбленно показала ему язык. Что нашла она в этом… в этом толстокожем…

Катя улыбнулась Валентину.

– А ты здесь голос имеешь?

Валентин улыбнулся в ответ.

– В принципе, да. Но я, как английский мальчик из анекдота: до девяти лет он безмолвствовал, и его считали немым. Но однажды, встав из-за стола, мальчик сказал: «Бифштекс пережарен». Родители кинулись его обнимать: «Ты умеешь говорить, Джонни! Почему же ты молчал все эти годы?» – «До сих пор, – ответил мальчик, – все было в порядке». – Дождавшись пока стихнет смех, Валентин заключил: – Так и я: молчу, пока все в порядке.

– Молодчина, – съехидничала сестра и обратилась к Кате: – Между прочим, я художественной гимнастикой занималась. Это покруче вашего балета.

Валентин фыркнул.

– Полгода как бросила, хвастунья.

Серж Макаров прожевал соленый грибок.

– Бросила, не бросила – важен подход. – Ухмылочка на его лице была гнуснейшей. – Нелепо отрицать, что художественная гимнастика зрелищней балета. По крайней мере, в классических его формах.

Катю обуял гнев.

– Ты хоть знаешь эти формы?! Ты хоть видел что-нибудь, кроме «Лебединого озера», да и то по ящику?!

– Достаточно и этого, – заявил гнусный Серж. – Я пользуюсь методом индукции. Детали создают общую картину. Скажи, Оль.

– Факт. – Соплячка уставилась на Катю. – Спорим, я сделаю сальто с упором на руки! А вы не сможете, спорим!

Раздались поощрительные хлопки. Их пикировка, похоже, всех забавляла. Катя осушила бокал с вином.

– Оль, ты видишь, – кивнула она на Сержа, – он же нас стравливает. Не поддавайся. – Девушка плеснула себе вина. – Знаешь, Оль… давай выпьем на брудершафт и будем на «ты».

Чуть подумав, Ольга уточнила:

– Пепси-колой сойдет? – И добавила: – В общем-то, я польщена.

– Язва ты, – улыбнулась Катя.

Они переплели руки, выпили и поцеловались. Публика зааплодировала. И Ольга мило поинтересовалась:

– Сальто делать будем? Или струсила?

Катя плеснула себе еще вина.