Всё Начинается с Детства

«Дать на лапу» – так это называлось. «На лапу» охотно брали почти все преподаватели. Директора, деканы и прочее начальство просто обогащались благодаря ежегодным конкурсам. Цена за фамилию сына или дочки в списке поступивших была немалая: от десяти до двадцати тысяч рублей. Это – в наших краях. В таких республиках, как Грузия или Армения, платили, говорят, много больше. Что в наши времена обозначала сумма в десять-двенадцать тысяч? Столько стоила машина «Жигули». В переводе на бюджет нашей семьи – четыре-пять лет маминой работы на фабрике. Кое-кто расплачивался «Волгами». Самая шикарная советская машина «Волга» стоила около двадцати тысяч.

Об этой цене я услышал от Женьки Сучкова, который сравнительно недавно поселился в нашем доме. Женька хотел стать врачом и надеялся поступить в медицинский институт в Ташкенте. На вечерний факультет. На дневной пробиться он и не мечтал: конкурс там бывал больше двадцати человек на место. «Было бы у нас тысяч двадцать пять, – тогда другое дело… Купили бы «Волгу» – и вперед! На дневной только на «Волгах» въезжают», – злобно говорил Женька. Папа-Сучков был военным, но ни двадцати пяти тысяч, ни даже десяти у него не было. Женька поступал в медицинский без блата и без взяток два года подряд. Так и не поступил. Но парень он был упорный: уехал в старинный русский город Тверь и там, наконец, пробился на вечерний факультет. То ли сам, то ли все же с чьей-то помощью.

О том, что в институты поступают за плату, знали все. И все возмущались, конечно. Но протестовать, бороться с этим наглым взяточничеством никому и в голову не приходило! Коррупция была повсюду, она разъедала государство, как ржавчина. Люди привыкли. И это, пожалуй, было самое страшное.

Да, одну «мелочь» я упустил. Если ты по какой-то причине не был комсомольцем (не знающим объясняю: членом Союза коммунистической молодежи), тебе в институт нечего было и соваться. Не примут, не называя причин.

Так на что же мог рассчитывать я?

Мои родители начали думать и беспокоиться об этом гораздо раньше, чем я, и совсем по-другому, чем я. Вопрос о взятках не обсуждался, денег на взятки не было. Обсуждалось другое: кто может помочь, где и какие есть знакомства. И сколько ни говорили, этим «кто» всегда оказывался один и тот же человек: дядя Миша, папин брат.

Дядя Миша был «большой человек», именно тот, который требовался в этом случае: он преподавал физику в Ташкентском педагогическом институте. К тому же не раз бывал членом институтской приемной комиссии. Что может быть лучше и надежнее? Члены комиссии имели огромные возможности: просить других преподавателей, чтобы не ставили двойки их протеже, протаскивать этих протеже, даже нахватавших троек, в список зачисленных.

Думаю, что мои родители уже давно, не обсуждая этого со мной, рассчитывали на Мишину помощь. Когда я перешел в десятый, разговоры стали общими, открытыми. Сказать по правде, я был даже рад, что выбор сделали за меня. Колебался, мучился – и вот, наконец, все ясно, другого пути просто нет! К тому же я любил естественные науки, хотя и не был отличником. Вот возьму и стану преподавателем физики! Ведь хотел же стать учителем истории!

Преподавать, быть наставником – мне стало казаться, что это замечательно! Тоже, конечно, по-детски. Я с удовольствием вспоминал, как в третьем классе, сделавшись пионером, был вожатым у октябрят, учил их каким-то правилам и песенкам, а они с почтением на меня взирали. Я начал с особым интересом (как будущий коллега) присматриваться к нашей учительнице по физике, Изольде Захаровне. Кстати, Изольда Захаровна вполне была достойна пристального взгляда. Молодая, очень красивая и стройная блондинка с такой улыбкой, что… Ну, просто сердце иногда замирало, любое замечание примешь с восторгом! А замечаний хватало: Изольда, хоть и улыбалась обольстительно, была строга и требовательна. «Юабов, вы сегодня невнимательно читали материал»… Еще хорошо, что так! А то скажет кому-нибудь: «Вы несерьезно относитесь к физике». Обидно, правда? Но – на «вы». Изольда Захаровна была единственным в школе преподавателем, который к нам обращался на «вы».

Короче говоря, я легко примирился с тем, что стану физиком. У меня с этим трудностей не было. К сожалению, оказалось, что они есть у дяди Миши.

Как раз в том году, когда мне предстояло поступать в институт, дядю Мишу не включили в приемную комиссию. По этой причине он считал унизительным для себя просить преподавателей не «заваливать» племянника, а членов комиссии – включить его в список. Словом, он сказал папе, что сделать ничего не сможет.

Можно себе представить огорчение моих родителей. Гнев самолюбивого, пробивного папы, который даже в школу меня сумел впихнуть на год раньше, чем надо было.

И все-таки помочь делу удалось маме – благодаря дружбе с тетей Валей, Мишиной женой. При встрече подруги в очередной раз посоветовались, и Валя сказала: «Эся, не волнуйся, уговорю. Подумаешь – не может! Надо – значит, сможет. Пойдет и попросит, кого надо».

Все устроилось еще до моих выпускных экзаменов: Миша согласился и «с кем надо» поговорил. Значит, я вот-вот стану студентом! Ожидание перемен было таким сильным, таким новым… Оно теперь не покидало меня.

Я оглядывал и оглядывал зал, ребят, учителей. И вдруг – может, всего лишь на секунду – показалось: это не я, это какой-то другой мальчишка со шпаргалкой, зажатой во вспотевшей ладони, сидит за длинным столом. А я откуда-то издалека смотрю на него. Смотрю на свое детство…

«Все, ребята, время… Сдавайте сочинения!». Я вернулся на землю. Я собрал свои листки и пошел к учительскому столу.

Послать отзыв или приобрести книгу можно, написав сообщение на Valyuabov@Yahoo.com

Примечания