Я тебя… никогда!

В который раз Серёжкин день проснулся не с той ноги, не с той женщиной, не в той кровати.

Обещал ведь себе, клялся – к Людмиле Анатольевне ни ногой… и вот опять.

В голове гудело, на душе скребли кошки. На обозримом пространстве не наблюдалось трусов, а бегать перед этой женщиной, посетившей сей мудрёный мир на десять лет раньше его, голышом, он ужасно стеснялся.

Людмила спала на спине, как всегда без одеяла, аппетитно развалив ядрёные груди и соблазнительные, несмотря на зрелый возраст, мраморной белизны бёдра в глубинных прожилках, выставив напоказ пикантный прицел с рыжим кустом на перекрестье.

Мимолётный взгляд на сдобное тело и мягкий животик мгновенно привёл в действие гидравлический механизм поршневой группы, ответственной за размножение.

Каждый раз, когда жена устраивала скандал или вендетту, Сергей просыпался в этой квартире, не в состоянии вспомнить, как в неё попал.

Людмила зашевелилась, сонная сграбастала Серёгу в охапку, придавила ногой.

– Я спешу, – неуверенно возразил он, но было поздно: пряный запах похоти занозой вонзился в покорный под натиском тестостерона мозг, возбуждая цепь необратимых реакций.

– Ты бы хоть звонил, малыш, – ласково упрекнула бывшая учительница, – прежде чем прийти. Всякое может случиться. Я женщина свободная. Самому ведь не понравится, если застанешь кого.

– Я не хотел…

– Не выдумывай. Ещё как хотел. Прилетел, глазюками сверкнул, набросился как коршун на перепелицу. Так мял всю ноченьку, думала – не выживу. Любый мой! Почему ты так поздно родился.

– Людмила Анатольевна, мне без того стыдно. Вы это… не ждите меня… больше не приду.

– Восемь лет этот бред слышу. Поначалу расстраивалась, плакала. Теперь привыкла. Никуда от меня не денешься. Я про тебя всё знаю. Вторник и пятница – день супружеского единства, если не накосячишь чего. Думаешь, не знаю, почему вчера вломился ко мне без предупреждения? Опять не дала.

– Не, ну почему… просто я…

– Просто ты мужчина. А она… она мать твоих детей, хозяйка… по твоей инициативе больше никто. Могут, правда, быть варианты. Большинство семейных – выживальщики, объединённые имуществом, детьми, немудрёными ритуалами и избытком сокровенных интимных  тайн. Это поначалу милым чудится дивная явь, загадочная и волнующая, плеск прибоя, журчание ручейка, потому, что проникают в те миры, где не ступала нога построннего, где чудеса на сверхскоростях полыхают в зарницах радуг и молний, где останавливается время и исчезает понятие “потом”. Спустя годы вход в парк волшебных аттракционов закрывается на переучёт, жизнь становится неторопливой, монотонной, скучной. Хорошо, когда есть, кому в нужное русло процесс направить, а если нет… сам понимаешь.

– Всё у меня нормально. Сам куда нужно чего надо направлю.

– С моей помощью, юноша. Любая сложная система время от времени даёт сбой. У оператора или статиста глаз замыливается. Ошибок он не замечает. Для обнаружения и исправления недоразумений и небрежностей существуют корректоры, аудиторы, адвокаты, чудо моё в ангельских пёрышках. Я для тебя – вот это всё, включая скорую интимную помощь, в одном так сказать красиво оформленном флаконе.

– Сказал же, больше не приду. Вы уволены, Людмила Анатольевна.

– Дослушай до конца, торопыга. Если у тебя есть амортизатор, обеспечивающий устойчивость функционирования системы, думаешь, жена не позаботилась внести в нестабильную конструкцию адаптирующие  модификации?

– Вечно всё усложняете. Чтобы понять, переводчик нужен. Какие к чёрту модификации?

– Принципиальные, малыш. В основном позитивной направленности. Например, вариатор, регулирующий пикантные напряжения, связанные с основным инстинктом. Для тугодумов – лю-бов-ник.

– Ха, глупости! Чтобы Светка – любовника… не смеши мои коленки. У неё постоянно голова болит, нет настроения, мешают дети и вообще, она ещё до рождения устала, от меня в особенности.

– Именно так, Сергей Константинович, именно! Причина всех женских отмазок – недоё… неудовлетворённость, короче. И не смотри на меня так, словно стакан касторки выпил. Это сермяжная правда. Могу со всей ответственностью заверить, что толстеют люди исключительно от голода, потому, что жратвы много, а того, что организму действительно необходимо, нет. Законы бытия неизменны. Для любви те же, что для финансов и в математике.

– Но у тебя-то никогда голова не болит.

– Откуда знаешь? В реальности всё не так, как на самом деле. Постулат. Нашу с тобой сексуальную гармонию обеспечиваю, юноша, исключительно я. Твоя роль в интимном процессе – шестнадцатая, если не двадцать пятая. Так-то! Я вдохновляю, направляю, дирижирую, ты – наслаждаешься готовой мелодией. Не обижайся, Серенький. Вместе мы – симфонический оркестр. У вас со Светланой кто ведущий?

– Откуда мне знать. Трахаемся и всё.

– Да, сексуальное образование отсутствует напрочь. По моему предмету одни пятёрки были, а в жизни… лопух вы, молодой человек, неуч. Ладно, курс лекций по психологии и физиологии интимного поведения я тебе прочитаю. Почти даром. Судя по интенсивности визитов и давлению в системе кровообращения, вы с супругой приближаетесь к точке невозврата. В принципе, мне это на руку. Тебе – всегда рада, но ведь не возьмёшь замуж. Не возьмёшь. Потому беру на себя и дальше роль педагога-наставника. Не утверждаю, что дама твоя налево прыгает, но факты – штука упрямая. Есть у неё кто-то. Не уверена, что он сам об этом догадывается. Женщины умеют любить глазами, ушами и неким виртуальным органом, называемым воображение.

– Узнаю – убью.

– Глупее не придумаешь. Женщины – существа приземлённые, стабильность и территория для нас важнее примитивной физиологии. Будешь меня слушать, сама на себя ошейник оденет, и кнут в руки даст. Кто хочет уйти – того не удержать. Ласковее с ней, ласковее. Когда ты последний раз интересовался, что нравится ей, как нет?

– Не знаю. Никогда наверно. Молодые были – горели, потом потухли. Секс, он и есть секс. Что не так-то?

– Всё не так. Ты, гляжу, Сергунок, видишь женщину как вагину с сиськами. Никакой тебе красоты, эстетики. Посмотри на меня. Не так, с любовью. Вот! Чувствуешь… вижу, уже хорошо. Ладно, раздевайся, после репетиции договорим.

– На Светку хоть смотри, хоть не смотри, никакая, блин, магия на неё не действует, – задыхаясь от наслаждения, продолжил диалог после очередного поединка Сергей, – фригидная она, бесчувственная.

– Давно с ней такая беда приключилась?

– Хрен поймёшь. Всегда так было.

– Так уж и всегда. После свадьбы почти год ко мне не ходил. Как Юлька родилась – ещё год. Чем ты занимался, болезный, всё это время, почему меня морозил? Вы, мужики, тем паче семейные, с абонементом на безлимитное обслуживание, без секса как без воздуха. Объясняю на пальцах. В пятницу секс был? Был. Во вторник Светка не дала, ты здесь. Вот тут, – Людмила Анатольевна постучала по рыжей щетине между ног, сундук с секретом, в нём игла. Дала – не дала. Наркотрафик. Но дозу, юноша, заработать нужно. Про какую фригидность ты мне втираешь, родной? Напомнить, как вы неделями из постели не выбирались? Чем таким подруга твоя переболеть успела, что её от секса воротит? Выход всегда там же, где вход. Где у нас, у слабого пола, парадный вход? Она что, прячет его, камуфлирует? Нет у твоей благоверной никаких сексуальных отклонений. Скорее у тебя проблемы.

– Бред какой-то. Причём здесь я. Да я любую бабу до оргазма могу довести. Хочешь – повторю?

– А не хочу. Надоел ты мне. И вообще… притворялась, что ты половой гигант. Сам посмотри, куда твой солдатик спрятался? А-я-яй, испужался! Что это? Неужели импотенция?

– Дура ты, Людка!

– Не фамильярничай. Для тебя – Людмила Анатольевна. На что спорим – за две недели в импотента тебя превращу.

– Хвасталась редька, что с мёдом хороша… Я сам по себе. Тьфу на тебя, зараза. Больно ты мне нужна. Баб кругом – пруд пруди. Любая даст.

– Неужели! Морковка не отвалится?

– Не боись!

– А давай проверим. Пять тысяч ставлю: наколдую – никогда больше не встанет.

Сергей психанул, вылетел из квартиры пулей, хлопнув дверью так, что с потолка извёстка посыпалась.

Через неделю заявился с поникшей головой, – ты чего, зараза, натворила!

– Не ты, а вы. О чём поговорить желаете, юноша? Не стоит? Я предупреждала. Импотенция – родная сестра фригидности. Возьми в руки бабочку, с крылышек в момент экзотический бархат облетит, даже если очень нежно её погладить. То же с потенцией. Влечение – как те крылышки: осторожности требует, но с функциональной и этической спецификой. Я не волшебник, не заклинатель, не маг. Сам ты себя кастрировал, страхом способность возбуждаться и чувствовать изувечил. Состояние это не фатальное. В голове оно, в мыслях. Я лишь показала, отчего жена твоя сначала до двух раз в неделю интимный паёк сократила, теперь до одного. Желание – продукт коллективного творчества. Хвастовство твоё, будто любую бабу до оргазма довести сумеешь, заблуждение. Чтобы партнёрша удовольствие получила, прежде её завести нужно. Сколько искренней теплоты отдашь, столько к тебе и вернётся. Постараешься – с прибытком. Ну что, малыш, дошло? Лечиться будем или как?

– Прости меня, Людмила Анатольевна, ради всего святого прости.

– За что, малыш? Если бы знал, как тебя люблю. Не судьба. Светке твоей больше повезло. Ладно, я не в претензии. Она красивее, моложе, глаже… была. Скоро сравняемся. Ты никогда не задумывался, что дочка твоя, Юленька, когда родилась, в двадцать раз моложе тебя была. Теперь лишь в пять, через десять лет – меньше, чем в три. Такая вот странная арифметика. Даже параллельные прямые в перспективе пересекутся. Может и мы с тобой тоже. Не бери в голову,  мечтаю так. Я старая – мне можно. Ого, что это у нас так браво топорщится? Помнишь, как мы с тобой в одной кровати первый раз оказались?

– Ещё бы. Тот ещё аттракцион. Ни за что не решился бы, кабы не пунш, которым вы меня на выездной практике от простуды лечили.

– А как мне страшно было. Тебе восемнадцать, мне – двадцать восемь. Я педагог, ты – студент. Открою великую тайну: ты у меня тоже первый. До сих пор первый. Не представляешь, как я тебя к Светлане ревновала, думала, головой тронусь. Победила молодость. Но я терпеливая, могу ещё подождать. Только не теперь. Хорошее лекарство и мне сейчас не помешает.