За полчаса до любви

– Кесарево делали?

– Нет.

– Аборт?

– Нет.

– Половая жизнь?

– Один мужчина. Начальник, старик.

– Похоже, он не только с тобой спал. Тампоны использовала?

– Нет.

– Думаю, твой любовник виной, но это только предположение и оно страдания не облегчит. Живёшь где?

– В квартире.

– Не боишься с бомжихой связаться?

– Я ничего уже не боюсь. Даже смерти. Мне маму накормить нечем. Она, у неё… после смерти папы она сломалась. Не знаю, что с ней. Не разговаривает, не двигается. Улыбается и молчит.

– Леночка, девочка, как я рада, что ты меня нашла. Мы подружимся. Понимаешь, болезнь, это не приговор, скорее предупреждение, что ты неправильно живёшь. И я тоже заблудилась. Будем вместе работать над ошибками, если ты согласна. Я врач. Занималась именно гинекологией. Думаю, мы сумеем друг другу помочь.

Эта встреча изменила всё. Эмма Игнатьевна, почувствовав поддержку, пусть и ребёнка, получив возможность жить в квартире, активно принялась приводить в порядок свою и её жизнь.

Помылась в ванной, переоделась в нормальную чистую одежду. Теперь довольно привлекательная молодая женщина стала совсем не похожа на нищенку. Целую ночь она вручную перешивала одежду Веги Валентиновны на себя. Леночка сидела рядом. Им было о чём поговорить. Лишь под утро легли ненадолго спать: некогда отдыхать, нужно устраивать жизнь.

Утром пошли к подруге Эммы Игнатьевны требовать личные вещи и документы. У Зины был довольно испуганный вид, с чем она быстро справилась. В квартиру не пустила. Пока собирала вещи, Эмма с Леной стояли под дверью.

Диалога не получилось. Молча, забрали вещи и ушли.

На следующий день Эмма Игнатьевна устроилась на работу в тепличное хозяйство, руководила которым её бывшая пациентка. Там был приемлемый заработок.

После этого они побывали ещё у одной женщины – заведующей кафе, которую совсем недавно Эмма Игнатьевна буквально вытащила с того света. Ей пришлось поведать часть реальной истории, чтобы попросить помощи.

Лидия Викторовна дала продукты и деньги, которые Эмма с Леной обещали отработать, к чему приступили тут же, начав мыть посуду. Вечером купили необходимые медикаменты, начали лечение.

Эмма Игнатьевна наметила план действий. Она была хорошим доктором. Конечно, нужны были анализы, но реабилитирующее лечение можно начать немедленно. Главное, вывести пациента из депрессии, дать почувствовать, что исцеление лишь дело времени.

Придя в себя, успокоившись, женщина никак не могла понять, как могла своими силами загнать себя в западню. Всему виной нервы, наивное простодушие и искренняя вера в силу порядочности людей.

Тогда навалилось всё сразу: неприятности, проблемы и коварное лицемерие, глубину которого представить не могла.

Эмма просто выключилась из действительности, позволив посторонним решать за себя судьбоносные вопросы.

Решили.

Ей казалось, что помогают, сочувствуют, на деле хладнокровно вершили корыстный приговор.

И кто? Лучшая подруга. Мало того, что оговорила (поразмыслив, Эмма поняла, что не могла ошибиться так грубо, даже переутомившись), так ещё умудрилась обманом завладеть квартирой.

По наивности Эмма полагала, что все люди от рождения добрые и справедливые. Как же она ошибалась. Теперь придётся всё начинать с самого начала, попутно вытаскивая из  силков Лену.

Если бы не она…

Девочка тоже расслабилась, почувствовав поддержку, даже про боль не вспоминала целый день, заснула посреди разговора, прижалась доверчиво к Эмме Игнатьевне.

– Ничего, Леночка, даже из такого положения можно выбраться, если рядом с тобой человек, которому ты небезразличен. Мы обязательно справимся. Я тебе обещаю.

Сложно представить, когда у тебя жизнь идёт своим чередом, радуя устойчивостью и свершениями, что где-то за ближайшим поворотом может подстерегать трагическая неожиданность.

Беда никогда не спрашивает – можно ли зайти в гости. Она заходит без стука, чувствует себя хозяйкой положения и вершит что вздумается, проворачивая жизнь как грани у кубика Рубика, ухмыляясь при этом: хватит ли тебе ума и настойчивости снова собрать все плоскости в цвет.

Тебе этого лучше не знать

Настоящая нежность – когда поцелуй – налету -

В наготу перекрестка облёкшись, как в рубище, в свет

И движенье, и привкус такой остается во рту,

Что подкосятся ноги вот-вот, ощутив пустоту,

Когда, словно рисуя углём между нами черту,

Выдыхаешь – привет!

Татьяна Вольтская

В небольшом офисе, торгующем металлорежущими станками и комплектующими к ним, работников-то всего десять человек, трудился, на должности программиста, Роман Вениаминович Мошкин.

Юноше, возможно мужчине, было двадцать семь лет, из которых он столько же был холост.

Коллектив в организации полностью женский, включая директора. Весь офис – три комнаты: зал, где сидят все; кабинет директора, Лизы Сергеевны, и ещё один, совсем мизерный. В нём трудится главный, он же единственный, бухгалтер.

Несмотря на микроскопический размер фирмы, оборот у них фантастический: контракты миллиардные. Но, это так, к слову пришлось. Не о финансах речь.

Роман Вениаминович хронически холост. Нет у него, да и не было, тяги к запретным наслаждениям, к изумительно лакомым женским прелестям, несмотря на обилие в коллективе разного рода завлекалочек и вкусняшек активного возраста с выдающимися пространственными пропорциями, и агрессивным либидо, отягощённым критической массой неудовлетворённых побочных эффектов. Стоит лишь подмигнуть. Хотите – проверьте сами.

Тщетно. Программист был немногословнее и неприступен, как вековая скала, со всех сторон открытая ветрам и волнам.

Роман Вениаминович неизменно вежливо здоровался, откликался на просьбы помочь. Неохотно, рассеянно. Любовь и флирт в любых, даже исключительно скромных вариациях, не входил в число безусловных приоритетов и эффективных стратегий, определяющих его настоящее и будущее.

Зато он мастер писать прикладные компьютерные программы. Удачно реализованный в разработке скрипт способен довести Романа до множественных оргазмов. А женщины не впечатляли.

Впрочем, о процессе любовной игры мужчина осведомлен больше теоретически. Так… случилось однажды дегустировать интимный процесс. Не впечатлило.