Прикосновение

Антоха нервно моргал и картинно куксился, делая вид, что через мгновение пустит слезу, если…

– Иди ко мне, тебя я умоляю. Слова любви стократ я повторю… Цигель-цигель, родная, хочешь, чтобы моя любовь лопнула, как…

– Есть радикальное средство, – упрямилась Ксюха, – сходи, пописай.

– Ах, так! Тогда я иду к вам. Может получиться не очень романтично, но ты вынуждаешь. Ну!

– Не нукай, не запряг. Позавтракать не успеем.

– Забудь. У меня для тебя офигенный подарок.

– Не сомневаюсь. У меня тоже кое-что поплыло.

– Так я и знал. Нечего было фифу из себя строить.

Аксинья сама уже изнемогала, но одним глазком взглянула на будильник.

Надо было сразу соглашаться, подумала Ксюха и двинулась в объятия любимого, как бандерлоги в пасть питона Каа.

Антохина рука без промедления легла на Ксюхин животик, скользнула ниже.

Стон девушки наверно слышали соседи, но это не точно.

Любовники ни черта не слышали: им было не до этого.

Аксинья, увлекаемая Антоном, рухнула в кровать.

Что он опять творил, что делал…

Фиг с ней, с работой. Пусть будет, что будет.

Антоха не стал церемониться, сразу пошёл в наступление. Возможно, несколько грубовато, но энергично и сильно.

В конце концов, сама виновата – нечего было томить, разыгрывать спектакль.

Ведь хотела, соками истекала, но ждала, когда окончательно захлестнёт сладострастие.

Ксюха извивалась, кричала, впивалась ногтями в упругое тело любимого, который, казалось, ничего не чувствовал и не видел, кроме…

Концентрированный аромат похоти стремительно наполнял комнату. Антоха рычал, вбивая сваю за сваей в подготовленный интригующим спектаклем истекающий влагой грунт.

Девушка мечтательно думала о том, чтобы это сражение со стихией вожделения никогда не кончалось, но взгляд невольно отметил – шесть сорок пять.

Пора!

Прозвучал гонг.

Оглушительный взрыв где-то изнутри вкусно сотряс тело до самого основания.

Оргазмические конвульсии сводили с ума сладкой судорогой каждую клеточку, пропитанную любовью и чем-то ещё, отчего хотелось закричать, как Тарзан, но мозг начал просыпаться, подавая сигналы SOS.

К великому сожалению нужно было выпрыгивать из постели, принимать душ и бежать на работу.

Антоха, как назло, лез с ласками, которые были не ко времени и не к месту.

Он опять запустил ладонь между ног и…

Чёрт бы побрал эту безумную любовь, сумасшедшую страсть и неуёмную сексуальную жажду.

– Молчи, – шептал любимый, просовывая голову меж её ног, – сейчас будет самое сладкое.

Ксюха знала – точно будет.

Как не уступить.

Антоха опять раззадорился. Каждое его прикосновение вызывало волну воодушевлённого сладострастия.

Ксюха сдалась, хотя мысли её и чувства раздваивались.

Ей было хорошо и в то же время совсем плохо, потому, что папа научил быть ответственной и аккуратной во всём, что касалось обязательств и служебного долга.

Повторный приступ любовного экстаза был не таким продолжительным, но не менее чувственным и бурным.

Смятое постельное бельё окончательно соскочило с кровати, Антоха смеялся, как ненормальный и целовал, целовал.

– А давай на работу не пойдём.

– А давай – не давай. У меня проект и командировка. Тебе может и всё равно, а я…

– А ты… ты меня любишь. И пусть весь мир подождёт.

– Я тоже…

– Чего?

– Тоже подожду, пока надумаешь на мне жениться. Впрочем, это такая мелочь.

– Ну вот, началось! Как было хорошо и вот…

– Прости, прости милый. Я не хотела. Это нервы.

Антоха вскочил, сграбастал Ксюху в охапку, зацеловал.

– Прости. Я не думал, что для тебя это так важно. Но это совсем не значит, что мне всё равно. У меня сюрприз! Ага, не ожидала. Закрывай глаза и жди.

– Мне некогда, Антосик. Опаздываю.

– Не возражаю. Достаточно одной минутки… ахаляй-махаляй, улюль булюль и хиштаки сеританур… Сезам – откройся!