На крыльях миражей

– Простите, Екатерина Алексеевна, – очнулся Григорий, – бес попутал. Этого не должно было случиться. Я женат. Вам лучше уйти.

– Прощаю. Я хотя бы попробовала. А ведь могло срастись. Вам стоит подумать. Что если…

– Нет-нет, никаких если!

– Любишь Верочку, это правильно. Я не претендую на высокие чувства, на то, что захочешь переселиться ко мне. Сознайся, тебе понравилось. Значит, не просто так. Это влечение, чувства.

– Да… то-есть, нет! Не имеет значения. Желание и любовь не одно и то же.

– Я согласна на роль любовницы. Позови – приду.

Григорий мылся едва ли не час. Агрессивно тёр себя мочалкой, испытывая болезненное чувство вины. Потом прибирался, мыл посуду, придирчиво осмотрел и обнюхал каждый миллиметр постельного белья: Верочка брюнетка, Катя рыжеволосая.

Следы измены были тщательно затёрты, бельё выстирано и отутюжено. Но оно такое чистое, такое гладкое. Жена может заподозрить. Пришлось долго мять простыни и пододеяльник. Мысли, одна мрачнее другой, высверливали мозг. До самого утра мучила бессонница, тряслись в треморе руки и внутренности.

– Вся эта ерунда мне приснилась, – медитировал Григорий, – ничего не было. И вообще – я был пьян, ничего не помню. Совсем ничего. Вот ведь зараза эта Катька!

Пришлось звонить на работу, взять отгул. То, что это подозрительно вдвойне, Григорий подумал с опозданием. Чтобы окончательно замести следы, мужчина приобрёл такую же, какая была, бутылку коньяка, присовокупил к покупке шикарный букет цветов, отбивные на кости, свежие овощи, зелень, потом ужаснулся своей глупости.

Голова шла кругом. Надо было оправдывать не только измену, но и неожиданные траты, тем более наличие букета.

– Что это у нас за запахи, Жилин? Уж не изменил ли ты мне? Колись, негодник, – с порога защебетала возбуждённая временной разлукой супруга, – я чего-то пропустила, да? По какому поводу ярмарка тщеславия? Неужели соскучился?

Григорий с ног до головы покрылся холодной испариной: показалось, что поймали на горячем.

– Просто я давно… очень давно… не говорил тебе, что люблю.

– Не представляешь, как я устала.

– Замечательно. Глоточек коньяка, немного мяса с зеленью и спать.

При слове спать он стал малиновым, но Верочка не заметила – какое счастье, что у неё такой заботливый, такой чуткий и любящий муж.

– За нас, родная, – налил вторую стопку Григорий, чтобы алкоголь скорее затуманил мозг жены.

Всё было бы замечательно, кабы не банальное женское коварство: массажная расчёска в ванной хранила неопровержимое доказательство совершённого преступления – несколько рыжих волосинок.

Сегодня Верочка вымокала в ванной особенно долго. Женщине было о чём подумать. Муж опасался её беспокоить. Поводов для сомнений в его целомудренности набралось предостаточно. Он сидел и молился, хотя был абсолютно не религиозен.

Метку, оставленную соперницей, Верочка заметила сходу. Сомнений в неверности мужа не было. Голова шла кругом. Мысли словно бы опустили в горячее желе, которое медленно застывало. Нужно было что-то решать. Решать немедленно, сейчас, пока есть хоть призрачная возможность избежать крайностей.

Вода в ванне давно остыла. Верочка озябла, сдулась. Перед глазами пронеслась вся жизнь, начиная от первого поцелуя.

– А не дождётесь, – не было ничего. Не бы-ло! Я устала, к тому же сегодня полнолуние. Пусть нечисть там, на лысой горе беснуется. У нас в семье тишь, гладь да божья благодать.

Верочка быстренько ополоснулась, приклеила на лицо дружелюбную улыбку и вышла: соблазнительная, томная.

– Не выпить ли нам ещё по стопочке, любимый? И в постель. Я так по тебе соскучилась!

Был момент, когда они встретились взглядами, в которых можно было прочесть столько всего. Можно было. Но Григорий действительно её любил. А Верочка к счастью оказалась умнее, чем те женщины, которые в подобных обстоятельствах пошли на поводу у эмоций.

Во сне и наяву

До сегодняшнего дня всё в жизни Егора Петровича было хорошо, можно даже сказать замечательно: отличная квартирка в приличном районе – всем на зависть, престижная работа с премиальным окладом в твёрдой валюте, достойная статуса машина, обустроенный для комфортного отдыха загородный дом. Дочку воспитал добрую, отзывчивую, умницу.

Не было в его жизни любви. Никогда не было. Женился Егор по залёту.

Случайный одноразовый секс в ванной, на стиральной машине, с разбитной девчонкой на домашней дискотеке у друга. Он даже не помнил, получилось ли.

Хмельная вечеринка без тормозов. Весело было, игриво, шумно. Лида в тот вечер целовалась и танцевала со всеми, но в итоге выбрала почему-то его.

Да, она была в ту пору прехорошенькая, спора нет, но сердце, сердце молчало. К тому же о Лиде ходили нехорошие слухи – якобы девушка переходила из рук в руки и гордилась, что её любят все.

Утром следующего дня Егор не мог отделаться от тягостного ощущения, что совершил нечто неприличное.

У Лидочки было иное мнение: девушка всем и каждому рассказывала, что Егор – её молодой человек, что у них серьёзные отношения.

Она и улику спустя время предъявляла с выразительными полосками на тестовом маркере, – Егорка Спирин постарался!

Девица его преследовала, ловко пользовалась моментом, чтобы все видели – что-то между ними есть, просто любимый стесняется: молодой ещё, счастья своего не ведает. Он, как мог, избегал контакта: не о такой любви мечтал.

Друзья и подруги шушукались, встречали и провожали Егора ироничными взглядами, на что-то интимно-непристойное намекали, – краля твоя плывёт. Корма у неё что надо. Ватерлиния, где положено. Раздевать не надо – вся прозрачная. Да, недотрогой Лидку не назовёшь. Скорая помощь для каждого страждущего. Дура-дурой, а умная: теперь не отвертишься. Я бы тоже вдул.

– Кто же мешает?

– Так она теперь невеста. А ты, женишок, разве не в курсе – на сносях твоя ненаглядная?

Слухи смущали, вселяли нервозность. Егора трясло. Жениться заставили родители.

– Откуда мне знать, что Лидка от меня понесла? Пьяный был. ничего не помню.

– Какой ей резон врать? На принца ты не похож. Было, скажи, было?

– Да было, наверно, и что!

– За поступки отвечать надо, сынок. Ребёнок не виноват, что папа дурень.

В загсе на вопрос регистратора, – готовы ли вы дать друг другу клятву любви и верности, – Егор с трудом выдавил “Да!”. О свадьбе он запомнил одно – было тягостно и дурно.

В первую ночь новобрачные спали спина к спине. Но, быть, как говориться, у воды и не напиться? Спать в одной постели с нагой красавицей и не прислониться? Супружеских обязанностей Егор не избегал. Лидочка время от времени изъявляла желание близости – он добросовестно отрабатывал феодальную повинность: в одной и той же скучной позе, в неспешно-равнодушном ритме, с невыразительным, даже вялым финалом. Отваливался, опроставшись от взбесившегося давления плоти, и тут же засыпал, повернувшись на другой бок. И так двадцать лет. Егор даже сумел себя убедить, что так живут все, что это норма.

Мечтал ли он о любви? Наверно да. Как все мужчины и все женщины. Но не увлекался. Время и вдохновение полностью отдавал профессии, где его ценили и уважали, где он мог полностью раскрыться.

Служебных романов Егор избегал, хотя внешним видом, непринуждённой манерой общаться, врождённым чувством собственного достоинства и умением шутить порождал неподдельный интерес у женщин разных возрастов. К флирту относился не то, чтобы равнодушно, спокойно, – мне льстит ваше желание понравиться, вы прелесть, Зиночка, но я уже двадцать лет как повенчан с другой женщиной.

Жизнь – занятное приключение: всё в ней случается неожиданно, вдруг – в этом вся прелесть земного бытия. Любовь настигла и Егора. В самое, казалось бы, неудачное для светлых чувств, время: шёл летний дождь – тёплый, но стремительный, чрезмерно обильный, с тяжёлыми чёрными тучами и резкими порывами ветра.

Не спеша, поглощённый раздумьями о бренности жизни (пару часов назад прямо на работе у руководителя отдела, всего на два года старше Егора, случился жестокий инфаркт), он ехал домой, куда совсем не было желания возвращаться: дочь уехала на моря, а контакт с супругой был потерян окончательно. Жили как бы вместе, но каждый сам по себе: вели общее хозяйство, встречались и провожались символическими поцелуями, изображали для посторонних идеальные отношения. Но без искорки, по привычке.