Центральная Америка без виз. От автора книги «Вокруг света без виз»
Коатликуэ (или Коатлантана) стала богиней цветов. Ее также стали называть Наша Матерь Змеиных Мест. Она, как ярко и красочно выразился Константин Бальмонт: «… ниспосылала людям труды, огорчения и всякие превратности. Но говорят также, что одежды ее всегда были белые, снежной чистоты, и что по ночам она летала в воздухе, а вослед ей неслись воздушными путями крики и стоны. Жутко и красиво. А красивее Красоты – что ж придумаешь!»
Отражение этого мифа можно видеть на небе ежедневно. Каждое утро Коатликуэ, богиня Земли, рождает Солнце – Уицилопочтли, которое двигается по небосклону благодаря огненной змее – Шиукоатлю, побеждая Луну и ее братьев – звезды. С наступлением сумерек Солнце уходит в потусторонний мир, а утром опять рождается из чрева его матери – Земли.
Испанский миссионер Саагун Бекрнандино (1499 – 1590) в своей книге Всеобщая история вещей Новой Испании» писал о боге Уицилопочтли: «Это был второй Геркулес, весьма мощный, с великими силами и очень воинственный, великий уничтожитель народов и убиватель людей. В войнах он был как живой огонь, очень страшный для своих противников, и боевым знаком, который он носил, была голова дракона, весьма ужасная, устремлявшая из пасти огонь; был он также и волхователь или чаровник, и принимал вид различных птиц и зверей».
Ацтеки, признавая своим главным богом Уицилопочтли считали себя его сыновьями или «народом солнца». Но этот же бог, который был одновременно и богом войны, стал причиной превращения ацтеков в воинственный и кровожадный народ. Он все время требовал крови и не мог жить без многочисленных человеческих жертвоприношений. Его именем освещались многочисленные праздники с кровавыми жертвоприношениями. После того, как жрец обсидиановым ножом вырезал сердце из груди очередной жертвы, погибший возносился над землей и вступал в небесные Чертоги Солнца.
Согласно преданиям ацтеков, записанным первыми испанскими миссионерами, их родина – мифическое место Астлан («Место, где живут цапли»), селение с таким названием до сих пор существует на острове в лагуне побережья современного штата Найярит (кстати, его название с языка науать переводится как «солнечный и небесный сын божий»).
Язык ацтеков – науатль – принадлежит к большой группе ютоацтекских языков. На этом языке слово «ацтека» означает буквально «некто из Ацтлана».
Согласно современным историкам, в 1168 году племя чичимеков покинуло свою легендарную прародину и стало мигрировать на юг (как это делали и многие поколения кочевников до них). Во второй половине XIII века они пришли в долину Мехико.
Столица атцеков – Теночтитлан (современный город Мехико) – был основан в 1325 году на двух небольших болотистых островках в западной части озера Тескоко. Согласно легендам, записанным позднее испанскими хронистами, ацтеков в долину Мехико привел их вождь Теноч. Ему приснился вещий сон о том, что народ будет странствовать, пока не увидит орла, борющегося со змеей. Именно там и будет его новая родина. Когда ацтеки пришли в долину Мехико, она была уже достаточно плотно заселена. Все хороши земли уже заняли племена, которые пришли раньше. Они встретили пришельцев недружелюбно. Но и вступать с ними в открытое столкновение не хотели. В качестве жеста доброй воли ацтекам предложили поселиться на необитаемом острове посреди озера. Остров был болотистый, по мнению местных жителей непригодный для ведения сельского хозяйства. К тому же на нем было очень много ядовитых змей, которых они очень боялись.
Когда Теноч с ацтеками высадились на остров, то буквально сразу же увидели давно обещанное им знамение: на огромном кактусе сидел орел и клевал зажатую в лапах змею (Изображение сидящего на кактусе орла со змеей в клюве сегодня можно увидеть на государственном гербе Мексиканской республики. А высший орден этой страны называется «Ацтекский орел»).
Увидев знак, ацтеки сразу поняли, что попали именно туда, куда им и было предначертано богами. Они расчистили в густых зарослях рядом с кактусом квадратную площадку и построили свое первое святилище на новой земле – маленький скромный храм, покрытый тростниковой крышей. Он стал сакральным центром их новой столицы, которую назвали «городом Теноча» – Теночтитланом.
Постепенно ацтеки подчинили себе соседние города-государства долины Мехико. А затем стали расширять зону своего влияния на большую часть территории современной Мексики. К моменту прибытия в Новый свет испанцев ацтекам удалось подчинить себе много других племен. Но они еще не успели их интегрировать в рамках единой империи.
Испанцев многие из недавно включенных в состав империи ацтеков племен восприняли как освободителей. Только поэтому горстке конкистадоров, пусть и с невиданным индейцами вооружением, удалось буквально в считанные дни развалить и уничтожить великую империю.
Справедливости ради следует отметить, что испанцы были не единственными европейцами, открывавшими и завоевывавшими новые пространства. Николай Михайлович Карамзин в «Истории государства российского» сравнивал с ними русских казаков, первооткрывателей Сибири: «… малочисленная шайка бродяг, движимых и грубою алчностию к корысти и благородною любовию ко славе, приобрела новое царство для России, открыла второй новый мир для Европы».
Испанцы методично уничтожали все следы цивилизации ацтеков. Все, что чисто случайно от них сохранилось, сейчас и собрано в посвященном ацтекам зале – каменные алтари и идолы, терракотовые фигурки людей, стилизованные изображения животных и богов (среди них и гигантская статуя богини Коатликуе – матери бога солнца, а также статуя ацтекского бога искусства, в одежде которого можно разглядеть изображение пойотля – кактуса, из которого делают галлюциногенный напиток пейот), каменные статуи жрецов в ритуальном облачении из перьев и шкур, вазы из обсидиана, древние музыкальные инструменты. Здесь же выставлены макеты гигантских пирамид и создана огромная диорама, изображающая гигантский по размерам индейский рынок (испанские конкистадоры размерами индейских рынков были поражены ничуть не меньше, чем размерами пирамид).
В центре посвященной ацтекам экспозиции, в самом-самом центре центрального зала музея установлен знаменитый Камень Солнца (исп. Piedra del Sol). На языке науатль он назывался «Оллин Тонатиу» («движение Тонатиу» или «обращение Солнца») или Орлиный Шар Куохксикалли. Его также часто называют «ацтекский Камень Календаря».
Монолитный базальтовый диск (3,60 метра в диаметре и 1,22 метра в толщину и весом 24 тонны) вероятнее всего использовался в качестве алтаря. На нем, как полагают археологи, в символической форме изображена ацтекская космогония и их представления о времени.
Камень Солнца, созданный примерно в 1479 году, считается одним из старейших памятников ацтеков. Он хранился в одном из храмов храмового комплекса Темпло Майор (того самого, раскопки которого сейчас идут возле площади Сокало). После того, как испанцы разрушили храм, камень долго был погребен под землей. Обнаружили его чисто случайно – 17 декабря 1790 года.
Рядом с диском на огромном щите представлен его цветной рисунок – реконструкция. На самом камне, когда его нашли испанцы, еще были следы краски. Но восстанавливать ее не стали. Наоборот, камень тщательно отмыли. В таком виде он сейчас и выставлен в музее.
Камень Солнца – это, без сомнения, самая-самая главная «звезда» всей музейной коллекции. Именно поэтому все туристы считают, что на его фоне обязательно нужно сфотографироваться.
Хорошо еще, что камень установили на высокой подставке. Иначе за головами людей, терпеливо стоящих в длинной очереди на «фотографирование на фоне» его было бы совсем невозможно разглядеть.
Майя
На первый взгляд культура майя немного похожа на ацтекскую. Хотя впечатление это обманчиво. Оно возникает только потому, что мы попали в зал майя после посещения зала ацтеков. Исторически же все было с точностью до наоборот. Это именно ацтеки перенимали достижения древних майя – и календарь, и космологию, и ритуалы, и административное устройство.
В зале выставлено несколько черепов с непропорционально плоскими лбами. Это результаты практиковавшейся древними майя процедуры по улучшению формы голов. Всем новорожденным в первые же дни жизни прикрепляли к голове две деревянные таблички, которые туго стягивали между собой веревками. Такая конструкция причиняла боль. Часть младенцев погибала. У остальных происходила необратимая деформация черепа (интересно, влияла ли она – и как – на интеллект и психологические особенности?).
Кроме черепов майя также любили «улучшать» и зубы – их подпиливали и украшали инкрустацией из нефрита. Образцы такой ювелирной работы также выставлены в музее.
У май была не только письменность, но и книги. Писали их на удобном, но непрочном материале, похожем на тонкий картон, и складывали гармошкой. Книг, вероятно, было очень много. Но большую часть сожгла испанская инквизиция – как «книги дьявола». До нас дошло всего несколько, случайно сохранившихся. Часть из них также выставили в музее.
В зале реконструировали фасад одного из гигантских храмов майя. А во внутреннем дворике (в него можно выйти прямо из зала майя) воссоздали один из храмов целиком, а также гробницу, стены которой украшены цветной фреской (при явном доминировании красного цвета – вероятно, цвета крови или цвета подземного мира) с изображениями жрецов.
Есть здесь и типичное захоронение – с черепами, скелетами и глиняными горшками. В ранних захоронениях мертвых хоронили лежа или в позе зародыша, в поздних – сидя.
Жившие на территории Мексики народы перенимали друг у друг обычаи, обряды, религиозные представления, богов и способы постройки пирамид. И самый распространенный, переходящий из культуры в культуру культ – это культ смерти, крови, жертвоприношений. Все религиозные обряды завершались кровопролитием – пленных во время войн только для того и захватывали, чтобы принести их в жертву своим кровожадным богам.
Музей политпросвета
Испанские конкистадоры и католические миссионеры за несколько веков непомерных усилий так и не смогли уничтожить все следы существования «у дикарей и язычников» высокоразвитой по меркам того времени цивилизации. И получается, что этот музей не просто научное учреждение, а чуть ли не орган политпросвета. Именно поэтому на строительство музея мексиканское правительство денег не жалело. Была задача показать, что мексиканская культура не исчерпывается тем, что принесли сюда колонизаторы-испанцы. Такое стремление к самореабилитации, впрочем, свойственно всем бывшим колониальным народам. При этом оно благополучно уживается и с другим чувством.
Жителям бывших колониальных стран свойственно восприятие доколониального прошлого, как чего-то не имеющего к ним отношения. Они зачастую значительно больше привязаны к языку и культуре колонизаторов. Испанцы вообще с колониальными народами не церемонились – искореняли религию, культуру и язык очень методично, без всяких сантиментов. Поэтому и получается, что уже двести лет назад страны Латинской Америки освободились от колонизаторов. Но до сих пор все здесь говорят на испанском языке и исповедуют католичество. Для примера в бывших республиках СССР всего лишь через 20 лет знатоки русского языка стали большой редкостью, а Толстого и Пушкина даже в переводе мало кто читает.
Испанцы сами до такой степени мало интересовались историей покоренных народов, что масштабные научные археологические и антропологические исследования начались в Мексике только после получения страной независимости – в XIX веке. И буквально до сих пор археологи находят не только отдельные предметы, но и целые города майя, затерянные в джунглях на юге, у границы с Гватемалой. Поэтому коллекция музея постоянно пополняется. А интерес к ней со стороны простых мексиканцев не пропадает.
Софья Васильевна Витковская (1871 – 1906), побывавшая в Мехико в 1896 году, во время своего кругосветного путешествия, была поражена: «… громадное большинство посетителей музея составляли простолюдины. Бедно одетые, в сандалиях или босиком, ведя за руки детей, они с живым любопытством обходили коллекции, останавливаясь подолгу перед предметами, наиболее им доступными. Приходилось видеть, как загорелый босой старик, наклонившись к маленькому сыну или внуку, внимательно слушает ребенка, разбирающего по складам надпись на витрине».
В 1905 году Константин Бальмонт также был удивлен интересом простых мексиканцев – преимущественно потомков индейцев, а не испанцев – к истории: «Мексиканцы не интересуются своим прошлым. Я говорю о буржуазии. Простые indios, наоборот, постоянно посещают галереи Национального музея, хотя бродят там беспомощно».
На главной улице
В антропологический музей мы приехали на метро – лучший вид транспорта в огромном мегаполисе с непременными пробками на дорогах. А вот назад в центр города предпочли пойти пешком.
Ориентиром нам служил самый высокий небоскреб Латинской Америки. Башню Майор (Torre Mayor – «большая башня») – 55-этажный дом, высотой 225 метров – прекрасно видно издалека. На нее мы и ориентировались. Говорят, где-то наверху небоскреба есть смотровая площадка. Но охрана на входе нас заверила, что в воскресенье вход туда закрыт – по соображениям безопасности.
Небоскреб Торре Майор стоит в самом начале проспекта Пасео-де-ла-Реформа (Paseo de la Reforma – «дорога реформ»). Главный проспект столицы – широкая дорога с двух сторон от которой проходят пешеходные бульвары – тянется на дюжину километров через весь город, проходя лишь немного в стороне от Старого Мехико.
Проспект заложили в 60-х годах XIX века в период правления императора Максимилиана. Вначале его назвали авеню Императрицы – в честь жены монарха. Позднее проспект переименовали в честь реформ, проводившихся президентом Бенито Хуаресом (главная их суть – отделение католической церкви от государства и национализация большей части церковного имущества) – первым и до сих пор единственными мексиканским президентом – настоящим индейцем.
В конце XIX века этот проспект стал местом торжественных выездов и променада. Барон Роман Романович Розен, который в 1890 году стал первым российским дипломатом, посетившим Мексику, в своих мемуарах «Сорок лет на дипломатической службе» вспоминал: «Каждый день после полудня мы присоединялись к процессии экипажей, отражавших все богатство, манеры и красоты Мехико, которые катились по прекрасной авеню – Пасео де ла Реформа к дворцу Чапультепек, столь храбро защищавшемуся в свое время мексиканскими кадетами».
При строительстве проспекта в качестве образца для подражания выбрали парижские Елисейские поля. Сейчас он больше напоминает Новоарбатский проспект в Москве. При том, что проспекту уже 150 лет, выглядит он как новенький. Большей частью огромные небоскребы (Торре Майон – самый высокий, но не единственный) построены где-то на рубеже XX – XXI веков. А часть из них еще до сих пор строится.
Проспект Пасео-де-ла-Реформа и прилегающий нему район – это самое сердце современного Мехико. Именно здесь сконцентрированы офисы крупнейших компаний, банки, самые дорогие отели и рестораны, государственные учреждения. И, что немаловажно для криминализированного Мехико, – проспект считается самым безопасным местом в городе. Только здесь и можно гулять, не опасаясь нападения даже днем (в других районах города от неприятных инцидентов никто не застрахован в любое время суток).
Несмотря на большой поток машин по оживленному проспекту, горожане приходят сюда погулять как в городской парк. На каждом шагу встречаются киоски с прохладительными напитками, фаст-фудом и сувенирами, а на каждом перекрестке еще и пункты проката велосипедов. В воскресенье, когда мы здесь оказались, машин было мало, а прогуливающихся по тенистым аллеям, наоборот довольно много.
Как писал Иосиф Бродский в 1975 году в стихотворении «Мексиканский романсеро»:
Улицы, лица, фары.Каждый второй – усатый.На Авениде Реформы —масса бронзовых статуй.Вдоль всего проспекта расставлены памятники и бюсты знаменитых мексиканских революционеров – получается своеобразный музей войны за независимость под открытым небом. Софья Васильевна Витковская (1871 – 1906) в 1896 году прокатилась по проспекту в экипаже и отметила: «На всем протяжении бульвара, на небольших расстояниях, находятся очень хорошие бронзовые фигуры мексиканцев, прославившихся на различных поприщах; к сожалению, эти фигуры слишком маленьких размеров, что сильно портит производимое ими впечатление, примешивая к нему комический оттенок». Памятники ставились с тем расчетом, что их удобно осматривать, медленно проезжая мимо на экипаже. Но сейчас машины по проспекту проносятся на такой скорости, что памятники разглядеть нереально. К тем же, кто проходит пешком по тротуару, они повернуты задом. Чтобы посмотреть на статую и прочитать табличку под ней, приходится с риском для жизни выходить на проезжую часть и высоко задирать голову.
Только так нам удалось разглядеть генерала Антонио Росалеса, командовавшего мексиканскими войсками, разгромившими французскую армию и полковника Грегорио Мендеза. Судя по тому, что и большинство остальных статуй были в военной форме, они также принадлежали мексиканским офицерам, прославившимся в войне за независимость.
Самый большой памятник – он же и прекрасный ориентир – колонну Глорьета Ангела или «Ангел независимости» (El Ángel de la Independencia, официально называется «Колонна независимости») поставили прямо посреди проспекта, в центре огромного разворотного круга. Софья Васильевна Витковская в 1896 году видела на этом месте что «расширение бульвара заросло травой и в середине его растет беленький цветочек, быть может, и посвященный кому-нибудь, но неизвестно кому».
Колонну возвели только через 10 лет после визита российской путешественницы, а торжественно открыли 16 сентября 1910 года, в день, когда праздновалась 100-я годовщина начала мексиканской нацонально-освободительной войны. Сделали ее во Флоренции и, уже готовую, привезли в Мехико и установили посреди проспекта.
Четыре статуи у подножия колонны символизируют закон, справедливость, войну и мир. А ребенок, ведущий за собой льва, – молодую Мексиканскую республику, только-только добившуюся независимости и еще не совсем окрепшую. Позднее под колонной устроили мавзолей, в котором захоронили самых известных героев той войны.
Сейчас к этой колонне туристы приходят для того, чтобы сфотографироваться на память на фоне одной из самых известных и легко узнаваемых достопримечательностей Мехио. А местных жителей колонна привлекает как прекрасное место для проведения патриотических мероприятий или акций протеста.
На мраморной колонне высотой 36 метров установлена 7-тонная статуя греческий богини Ники (6.7 метров) с лавровым венком в одной руке и разорванной цепью – символ освобождения от ненавистного колониального владычества Испании – в другой. Ее сделали из бронзы и покрыли тонким слоем золота (оригинал рухнул во время землетрясения 1953 года, и сейчас на месте статуи всего лишь ее копия). А прямо под богиней устроили маленькую смотровую площадку для тех, кто готов согнувшись в три погибели карабкаться наверх по крутой и узкой железной лестнице внутри колонны.
Пройдя еще немного дальше по проспекту в сторону центра города, мы попали на выставку авангардного искусства под открытым небом. На тротуаре расставили художественные инсталяции: гигантский карточный домик, вычурные пластиковые стулья и ствол с обрубленными ветками, гигантские бронзовые скамьи в виде двух львов.
По проспекту мы вернулись в центр города и пошли искать магазин туристического снаряжения. Сравнив ассортимент и цены в десятке расположенных один за другим на протяжении всего каких-то двухсот метров магазинов, выбрали и купили себе 4-местную палатку, внутренняя часть которой сделана почти исключительно из противомоскитной сетки. Вот теперь можно отправляться на исследование мексиканских гор и джунглей. Ориентируемся опять же на Иосифа Бродского:
Прекрасная и нищая страна.На Западе и на Востоке – пляжидвух океанов. Посредине – горы,леса, известняковые равниныи хижины крестьян. На Юге – джунглис руинами великих пирамид.Пирамиды действительно находятся большей частью на юге. Но самые большие из них расположены чуть севернее Мехико. Возле городка Сан-Хуан-де-Теотиуакан сохранились руины древнего города Теотиуакан. Туда и отправимся.
Столпотворение в равноденствие
Автобус в Сан-Хуан-де-Теотеуакан идет с северного автовокзала, до которого легко доехать на метро (оно связывает аэропорт с вокзалами и центром города – очень удобно).
Воскресенье. Все гостиницы забиты. Только в кемпинге у францисканского монастыря нашли место для палатки. Как раз и проверим соответствует ли наше походное снаряжение местным климатическим условиям.
Вечером весь город стянулся на центральную площадь. Те, кто побогаче, устроились в ресторанах, а простой народ теснился возле уличных кухонь. Они там стоят одна за одной под крышей длинной аркады, протянувшейся от здания муниципалитета до рынка. Готовят исключительно такосы.
Такос – это кукурузная лепешка с начинкой. Начинкой может стать абсолютно все, что угодно: кусочки говядины и ветчины, мякоть авокадо с лимоном и перцем, мелко нарезанные овощи в любых комбинациях, копчености десятка сортов, вареная, жареная, тушеная рыба и так далее. Но обычно все сразу. Продавец спрашивает: «А это класть? А это?». Чтобы его не утруждать, да и себя не запутывать на все отвечаем одним словом – «Тодо!» (клади все, что есть!). В результате получаем что-то среднее между пирожками и чебуреками. Начинка горячая и с большим количеством перца. Начинаем приобщаться к мексиканской народной кухне.
Мы приехали, рассчитывая на теплую или очень теплую погоду. Сейчас мы в самой северной точке своего маршрута, в горах и плюс еще только началась вторая половина марта. Дальше будет только теплее – ведь двигаться предстоит все время на юг, да и дело идет к лету. Если мы не замерзнем этой ночью, то больше нигде в Центральной Америке холод нам не грозит.
Впятером в четырехместной палатке будет немного тесно, но зато теплее. Ночью были заморозки. Трава покрылась инеем. Но палатка и наши спальные мешки выдержали испытание на холодоустойчивость. Мы не замерзли, ну если только чуть-чуть.
Утром в сторону руин Теотиуакана пошли пешком – судя по словам местных жителей до них всего три-четыре километра. Чем дальше мы шли, тем больше народу было на дороге.
Пирамид еще и видно не было, а мы уже наткнулись на хвост очереди. До входа оставалось еще около километра. А ведь мы пришли к самому открытию. Или народ прямо в очереди и ночевал? Все это живо напомнило казалось давно минувшие времена СССР, когда у нас такие же очереди были буквально за всем. И сразу же сработали сформировавшиеся в те же времена рефлексы – если очередь длинная, то нужно искать обходные пути, чтобы в ней не стоять.
Я пошел вперед на разведку.
– Если не вернусь, значит, удалось просочиться внутрь без очереди – догоняйте!
Причину столпотворения я узнал, еще не дойдя до начала очереди. Оказалось, нас угораздило попасть в Теотиуакан 21 марта – в день весеннего равноденствия, когда центр солнца в своем движении по эклиптике пересекает небесный экватор и переходит из южного полушария в северное.
В день весеннего равноденствия продолжительность дня точно равна продолжительности ночи – отсюда и название. На экваторе так круглый год. Но для нас, жителей высоких широт, такое совпадение – редкость. 21 марта солнце восходит почти точно на востоке, а заходит – на западе (вплоть до осеннего равноденствия оно будет всходить севернее востока, а заходить севернее запада).
Во многих древних религиях со дня весеннего равноденствия начинался новый год. Высоко почитали этот день и мексиканские индейцы-язычники. Но откуда сейчас в католической Мексике взялось столько язычников? Буквально яблоку упасть негде.
Такой наплыв посетителей, конечно, не могли пропустить торговцы. Вдоль километровой очереди плечом к плечу стояли продавцы свежевыжатых соков и пива, текилы и кока-колы, гамбургеров и кукурузных лепешек. Большим спросом пользовались хикалеты – по 5 песо за штуку (хикалета, jicaleta – кусок очищенного от кожуры корня хикамы в сладкой сахарной пудре). По внешнему виду немного напоминает привычную нам репу, но это чисто мексиканское растение Pachyrhizus erosus (P. tuberosus) из семейства бобовых. Его корнеплод со сладковатой сочной мякотью цвета слоновой кости иногда называют «мексиканской картошкой», «мексиканской репой» или «мексиканским ямсом» (сладкий картофель). Хикалеты как «два в одном» – еда и питье. Хотя недостатка в напитках тоже нет. Самый популярный – пиво с перцем и солью в огромных бумажных стаканчиках.
У входа настоящее столпотворение. Полицейские пытаются сдержать и хоть как-то организовать напирающую толпу. Интересно, можно ли пройти без очереди по журналистскому удостоверению?
