Александр II Освободитель. От России крепостной к революционной

Для Саши и его товарищей был установлен строгий распорядок. В 6 утра подъем, с 7 до 12 – занятия с часовым перерывом, с 12 до 14 – прогулка, после обеда снова занятия с 15 до 17 часов, с 19 до 20 – гимнастика и подвижные игры, в 22.00 – отбой. Даже прогулки включались в процесс воспитания – по распорядку Жуковского дети «обозревали» научные, исторические, промышленные объекты с соответствующими беседами.

Дважды в год сдавали экзамены, и Мердер с Жуковским придумали «воспитательную» систему поощрения. За высшие баллы воспитанникам давали деньги, и дети их жертвовали в собственную благотворительную кассу – внушалось, что «право делать добро является величайшей наградой». Саша рос умным, трудолюбивым, сильным, добрым. Упав однажды с лошади и сильно разбившись, не плакал, старался улыбаться. Отец внимательно следил за его учебой, сам бывал на экзаменах и писал Жуковскому: «Мне приятно сказать вам, что я не ожидал найти в сыне моем таких успехов. Все у него идет ровно, все, что он знает, знает хорошо, благодаря вашей методе и ревности учителей».

Наставники отмечали и отрицательные черты: вспышки вспыльчивости, невыдержанности, – хотя он быстро отходил. Тревожили их и приступы хандры, апатии. Особенно когда он сталкивался с задачей, которую не мог решить. Замыкался в себе, ни на что не реагируя. Возможно, это была реакция мальчика на постоянное давление – и родители, и воспитатели непрерывно поучали, что он обязан быть образцом, примером для других. Не случайно он в один из периодов «хандры» сказал, что «не хотел бы родиться великим князем». Но ведь уже родился. А отец наставлял, что царская семья себе не принадлежит. Ее долг – отдавать себя служению Богу и Отечеству. Он повторял детям: «Всякий из вас должен всегда помнить, что только своей жизнью может искупить происхождение великого князя». Вникнуть в такое, привыкать с младых лет было совсем не просто.

Помогали как раз военные занятия – они по самой сути диктовали служение. Отдушиной становились и летние каникулы в загородных резиденциях. Там свободы было больше. В Царском Селе Николай Павлович подарил сыну с Вильегорским и Паткулем остров на пруду, заросший кустарником. Они сами плавали туда на лодке, соорудили домик, построили подобие крепости. Штурмовали и обороняли ее с гостями-детьми. Таких гостей из знатных семей приглашали и в Зимний дворец по воскресеньям, праздникам. Самыми любимыми у них становились военные игры. Особенно если мог присоединиться отец-император. Государыня бросала жребий, на чьей стороне он будет «начальником штаба», – у детей это вызывало бурный восторг.

Кстати, увлечения игрой в «войнушку» были вполне закономерными, как и слова царя, что наследник должен быть «военным в душе». Россия сражалась то с одним, то с другим неприятелем. Англичане возбудили Персию, она в 1826 г. двинула бесчисленную армию на Закавказье – а в Тифлисе ее ждали изменники из грузинского тайного общества, в Гяндже заговорщики перерезали русский гарнизон. Но совсем небольшие силы царских войск вдребезги разбили персов, они взмолились о мире. Россия присоединила Армению – Эриванское и Нахичеванское ханства, большой участок Каспийского побережья. Особенно отличились в этих схватках казаки, они и награду получили особенную. Николай I принял их как бы под свое семейное покровительство, назначил Сашу Августейшим атаманом всех Казачьих Войск. Это стало традицией, отныне наследники престола становились Августейшими атаманами.

Николай Павлович раскусил и подоплеку западных интриг на Балканах. Активно вмешался, требуя от Англии и Франции совместно прекратить бесчинства турецких карателей над греками. Конвенцию заключили очень неопределенную, западные партнеры уклонились от решительных обязательств. Выслали лишь эскадры для совместного патрулирования. Но когда султан отверг международные условия и продолжил карательные операции, русские моряки подтолкнули англичан и французов прекратить резню силовыми мерами. Грянула Наваринская битва, уничтожившая турецкий флот.

В Англии схватились за головы, король кисло констатировал, что адмиралу Кодрингтону придется дать орден, хотя он заслуживает веревки. А взбешенный султан хорошо представлял, чьими усилиями получил такой «подарок». Объявил войну не англичанам и французам, только русским. В сражениях с турками поучаствовал и детский «начальник штаба», Николай Павлович. Руководил войсками при взятии крепости Исакча, осаде неприступной Варны. Себя не щадил, появлялся в опасных местах.

Русские побеждали и на Кавказе, взяли Карс, Эрзерум. А армия Дибича, разгромив полчища великого визиря, прорвалась за Балканы, шла прямо на Константинополь. В результате был заключен Адрианопольский мир – к России отошли черноморское побережье с городами Анапой и Поти, дельта Дуная. Фактически освободились от турецкой власти, получив автономию, Греция, Сербия, Валахия, Молдавия. Это были детские впечатления наследника: молебны, колокольный звон и салюты в честь побед. Приезжавшие с фронтов герои, разговоры о спасении единоверцев…

Саша пережил и первое большое горе. Когда отец еще не вернулся с войны, умерла бабушка, Мария Федоровна. Она стала и очередным примером делания добра. Осиротели не только внуки, а многочисленные «мариинские» благотворительные учреждения, которые она опекала: сиротские дома, больницы, школы. Чтобы управлять всем этим хозяйством, царю пришлось создать новое, IV Отделение Собственной Его Величества канцелярии, его называли «ведомством учреждений императрицы Марии».

В 1829 г. занятия завершились раньше, чем обычно, в апреле. Отец ехал в Варшаву, короноваться польской короной, как было обещано по автономной конституции. Сопровождала его вся семья, не зная, что над ней нависла смертельная угроза. Ездили в открытых колясках по улицам, переполненным радостной публикой, посещали балы, театры, гуляли по городу. Свободно подходили желающие, передавали прошения. А заговорщики из Патриотического общества готовились убить государя вместе с женой и наследником – что стало бы сигналом к восстанию. Но в атмосфере общей доброжелательности и праздника отказались от покушения, чтобы не подорвать собственную репутацию [13, с. 158–159]. Саша уже второй раз за свою короткую жизнь побывал мишенью убийц.

Из Варшавы заехали в Берлин к родственникам матери. Дедушка, король Фридрих Вильгельм, назначил Сашу шефом прусского уланского полка, преподнес очередной красивый мундирчик, и на парадах в Берлине наследник смог блеснуть своей выучкой, покомандовать по-немецки. Но яркие впечатления от заграницы не вскружили ему голову, в отличие от многих его современников, не заслонили привязанность к родному, русскому. При возвращении он не скрывал волнения и радости. Обнимал и целовал сопровождающих: «Наконец я дома!»

А отец почти сразу после приезда отправил его на кадетские лагерные сборы в Петергофе. Жесткая кровать, простая пища, учения, упражнения. Всем начальникам наследник должен был повиноваться и отдавать честь наравне с другими кадетами. Впрочем, с ними занимался и царь, а учения иногда превращал в захватывающую игру. Однажды собрал кадет у главного фонтана «Самсон» – и по команде они с криками «ура» бросились штурмовать, барахтаясь в воде и взбираясь наверх прямо по каскаду фонтанов. Там ждала императрица, первым вручала призы.

Программа обучения Саши и его товарищей дополнялась новыми предметами. Естественная история (так обозначали биологию), химия, всеобщая история – ее доктор Берлинского университета Липман читал на французском языке, ученики уже знали его в совершенстве. Фехтование, геометрия, фортификация, артиллерия, физика. Вывозили и на концерты, в оперу, драматический театр – это направление курировала мать. Чтобы полнее раскрыть способности воспитанников, по предложению Жуковского они стали издавать рукописный журнал «Муравейник».

На каникулах у мальчиков появилось новое увлечение, охота. Пока еще не на крупного зверя, а на уток, зайцев – Саша стрелял снайперски. Отец его повысил в чине до ротмистра. На следующих кадетских сборах он командовал взводом сверстников. Но субординацию и дисциплину должен был соблюдать неукоснительно. Однажды окрысился на замечание Мердера, нагрубил. Царь, узнав об этом, объявил Саше: «Уходи! Ты недостоин подойти ко мне после такого поведения. Ты забыл, что повиновение есть долг священный». Наложил взыскание: если повторится непослушание, лишить права надевать мундир по воскресеньям. Не повторилось.

А в 1830 г. Россию поразили засуха и эпидемия холеры. Страхи, панические слухи, карантины, нарушившие торговлю и снабжение, вызвали бунты в Севастополе, Тамбове. Холера парализовала и Москву – но в эпицентр смертоносной заразы приехал император. Ободрил людей своим присутствием, молился с ними в Успенском соборе. Лично руководил противоэмидемическими мерами. Москвичи превозносили царя, готового жертвовать собой ради подданных, восхищенный Пушкин посвятил ему стихотворение «Герой».

А Европу сотрясло другое бедствие – революции. Ниточки опять тянулись из Англии. Во Франции король Карл X резко изменил политический курс, решил дружить с Россией, заключить союз. И его свергли. Сам принцип легитимной власти по праву наследования был упразднен. Короля стал выбирать парламент, посадил на трон Луи Филиппа, вернувшегося в антироссийский альянс с Англией, ввел широчайшие либеральные «свободы». Следом полыхнуло в Бельгии – она вдруг вздумала отделиться от Нидерландов, хотя до сих пор никаких трений между ними не было. Но была порушена экономика британских конкурентов, королем Бельгии выбрали герцога Саксен-Кобургского Леопольда, жившего в Лондоне, и само новое государство попало под покровительство Англии.

А европейские революции, надежды на помощь Запада, холера и бунты в России вдохновили заговорщиков в Польше. В ноябре она взорвалась восстанием, охватившим и Литву. Польские и литовские помещики развернули партизанскую войну в Белоруссии. Да, Запад в стороне не остался. Англия и Франция начали поставлять полякам оружие, раздували симпатии к ним в прессе. При этом рушили светлый ореол освободительницы, которым до сих пор пользовалась Россия, – реанимировали старый образ средоточия деспотизма, угрозы «цивилизованной Европе». А британские и французские дипломаты полезли с посредничеством в «урегулировании конфликта».

Царь их «услуги» отверг. Охарактеризовал восстание «гнусным предательством» и сугубо внутренним делом России. Но поляки сформировали 150-тысячную армию. Бои завязались трудные и жестокие. А 12-летнему Саше было о чем подумать. Почему поляки, всего полтора года назад такие радушные, гостеприимные, превратились вдруг во врагов? Зверски убивают русских, и даже своих генералов, сановников, оценивших благородство России, налаживавших с ней нормальные отношения, – многих из этих жертв наследник видел в Варшаве.

Хотя польские смутьяны опять оказались связаны с русскими. В разгар сражений в Москве арестовали студенческую организацию чиновника Сунгурова, 26 человек. Обсуждались восстание, цареубийство, установление республики. Время было военное, и военный суд Московского округа вынес 12 смертных приговоров. Правда, революционеры не успели ничего натворить, и царь всех помиловал. Лишь двое руководителей отправились пожизненно на каторгу, 6 человек были отданы в солдаты, остальные отделались ссылками в имения или были освобождены под надзор полиции.

Но и холера продолжалась, в 1831 г. добралась до Петербурга. Из-за карантина на несколько месяцев прекратились занятия у наследника. А в столице, похоже, поработали еще и агенты поляков или их «друзей». Распустили слухи об «отравителях», будто доктора и полиция специально губят людей. Народ взбунтовался, на Сенной площади разнес центральную холерную больницу, перебив лекарей и полицейских. И снова ярко проявил себя государь. Примчавшись на коляске, въехал один в буйную толпу, крикнул громовым голосом: «Православные, что вы делаете? Забыли Бога, забыли обязанности ваши и производите беспорядки! На колени!» Один усмирил мятеж собственной волей и авторитетом. Масса людей повиновалась, рухнула перед ним, стала молиться.

Взбунтовались и военные поселения вокруг Старой Руссы, там пришлось подавлять войсками. Однако поляков не спасли ни эпидемия, ни иностранная поддержка. 26 августа 1831 г. после кровопролитного штурма Варшавы переругавшийся между собой революционный сейм капитулировал. К побежденным Николай I отнесся с редким великодушием. Никаких репрессий не было. Пленных, взятых в боях, распределяли служить по русским войскам. А тех, кто сдался, распускали. Даже арестованных руководителей восстания вскоре выслали за рубеж. Чтобы не допустить голода в разоренной стране, туда отправили запасы хлеба, гурты скота – нуждающимся продовольствие раздавали бесплатно.

Но саму Польшу за коварство и неблагодарность Николай наказал. Ее конституцию упразднил, Царство Польское становилось нераздельной частью России, лишалось сейма, собственной армии и валюты. Не ценили дарованную автономию – живите без нее. Варшавский и Виленский университеты, превратившиеся в эпицентры революции, были закрыты. А царские дети и их товарищи читали гремевшие по всей стране стихотворения Пушкина, посвященные этой победе: «Клеветникам России», «Бородинская годовщина». При этом Саша получил и новый титул. Со времен Александра I «цесаревичем», как официально величали наследника, значился Константин Павлович. От трона он отрекся, но обижать старшего брата и лишать титула Николай I не стал. Теперь Константин, сбежавший от восстания, умер от холеры, и 3 сентября в волне указов о победных наградах отец повелел именовать Сашу «государем наследником, цесаревичем и великим князем».

Глава 4. Крепостное наследство

Царскосельская железная дорога

Противопоставление Жуковским с его либеральным пацифизмом государя-воина законодателю и попечителю о народных нуждах было совершенно неправомочным. Тут уж он явно забыл Ивана Великого, Ивана Грозного, Петра I, отлично сочетавших в себе эти качества. Таким был и Николай I. Необходимость преобразований он осознавал гораздо глубже, чем революционеры, спекулировавшие на них. Даже во время следствия над декабристами специально собрал и внимательно изучал мнения мятежников о недостатках в государстве, предложениях реформ.

В первую очередь это касалось крепостного права. Причем юридически оно зиждилось «на песке». Введенное позже, чем на Западе, в 1592 г., изначально оно означало только запрет для крестьян уходить от одного землевладельца к другому. Но вся земля принадлежала государю, который и жаловал ее в потомственное владение (вотчины), а большинству дворян давал временно, как плату за службу (поместья). Такой порядок узаконило Соборное уложение царя Алексея Михайловича в 1649 г. Оно тоже лишь прикрепило крестьян к хозяйству! Продавать их, отбирать их наделы и имущество запрещалось – «крещеных людей никому продавати не велено» [14].

В конце XVII в. Федор Алексеевич и Софья внедрили в России польские порядки, дворян стали называть «шляхетством», простонародье – «подлым людом». Но и при Петре I розничной торговли крестьянами еще не было. Хотя он уравнял поместья с наследственными вотчинами, превратив их в собственность дворян – за это установил для них пожизненную службу. Стал приписывать государственных крестьян целыми деревнями к заводам – и они тоже становились зависимыми. А незадолго до смерти, в 1724 г., Петр ввел «подушную подать», всеобщий налог на армию и флот. С крепостных ее собирал помещик, платил государству по количеству «душ». Отсюда утверждалось представление, что и «души» – его собственность.

В последующие годы безалаберным Петром II рулили аристократы, снова брали за образец Польшу с ее «свободами» для магнатов. А там крепостное право было суровым – и тут-то пошла торговля крепостными. Но без всяких законов, «явочным порядком». Первый законодательный акт по данному вопросу появился лищь при Елизавете. В 1746 г. указ Сената определил, что владеть крепостными могут только дворяне: «Впредь купечеству, архиерейским и монастырским слугам, и боярским людям и крепостным, и написанным ко купечеству и в цех, такоже казакам и ямщикам и разным разночинцам, состоящим в подушном окладе, людей и крепостных без земель и с землями покупать во всем государстве запретить» [15].

Из текста видно, что торг уже шел вовсю, крепостными обзавелись купцы, слуги и даже крепостные. Их собственность признавали незаконной, отбирали. Но казаки, выслужившиеся в офицеры, становились дворянами с правом иметь крепостных. Среди купцов делалось исключение для владельцев предприятий, и продолжалась практика приписывать крестьян к заводам. А в 1755 г. Елизавета окончательно передала заводских крестьян хозяевам, уравняла с крепостными.

Тем не менее все законы и указы Петра I, Анны Иоанновны, Елизаветы однозначно увязывали дворянские права землевладения с обязанностями службы (у купцов – с обязанностями производства). За нарушение таких правил имения отбирались. А крестьяне оставались прикрепленными к поместью, а не к помещику. Дворяне продавали деревни, проигрывали в карты, вносили в залог. Крепостные переходили от одного владельца к другому вместе с «вотчинами». Хотя это нарушалось, ведь из крестьян набирали дворовых, слуг, отрывая от деревень. Их можно было отдать в наем, подарить, продать.

А Петр III, желая обеспечить себе опору в лице дворян, 18 февраля 1762 г. издал «Манифест о вольности дворянства». Обязательную службу Отечеству, на которой основывались все привилегии, отменил. И именно этим манифестом утвердилось крепостное право в форме рабства – деревни уже без всяких условий стали частной собственностью помещиков. Петр III дал дворянам и права переселять своих крестьян в другие имения и уезды! «Души» стали собственностью владельца сами по себе – без привязки к деревням [16]. Стало возможным торговать людьми без всяких ограничений (для Германии и Швеции, на которые ориентировался Петр III, в те времена это было нормальным).

Свергнувшая его жена Екатерина в начале правления была проникнута либеральными идеями, в крепостничестве видела зло. Но и ее опорой было дворянство, поэтому Манифест о вольностях она не отменила. Сумела лишь в рамках церковной реформы освободить 2 млн крепостных из монастырских, митрополичьих, епископских владений (за что на нее обиделось духовенство). А желание освободить дворянских крепостных императрица вынесла на созванную в 1767 г. для пересмотра законов Уложенную комиссию, где проблему спустили на тормозах.

Ранее уже отмечалось, что первым взялся ограничивать крепостное право Павел I. Александр I продолжил указом о вольных хлебопашцах и освобождением крестьян прибалтийских губерний – что вызвало массу осложнений, и даже Николаю I пришлось заниматься устройством безземельных беженцев из Эстонии и Латвии. Но против крепостничества он был настроен решительно. 6 декабря 1826 г. создал Секретный комитет, поручив ему проработки крестьянской реформы. Однако встретил сильнейшее противодействие сановников и даже собственных братьев. В результате были только подтверждены законы Павла I о запрете розничной продажи крепостных без земли, разделения крестьянских семей, лишения их земельных наделов. Кроме того, Николай прекратил награждения отличившихся дворян деревнями – заменил деньгами.

Но ему одновременно приходилось решать множество разнообразных вопросов, он работал по 16–18 часов в день. Так что забавы или занятия с семьей, с детьми выдавались не часто. В 1833 г. была завершена работа над полным Сводом законов Российской империи. Под личным руководством Николая и благодаря канцелярским талантам Сперанского грандиозное дело было выполнено за 7 лет, принято 30-томное собрание законов, которое сменило давно устаревшее Соборное уложение 1649 г. [18].

Разбираясь с истоками тайных обществ, Николай сделал вывод о системе образования. Юные дворяне набирались «передовых» идей при обучении за границей – а для прекращения порочной практики требовались хорошие учебные заведения на родине. По указаниям государя создавались технический и педагогический институты, училища гражданских инженеров, правоведения, архитектурное и др.

Вместо закрытых Варшавского и Виленского университетов император учредил Киевский Святого князя Владимира. Реорганизуя сферу образования, Николай I хотел придать ей и четкое идеологическое направление – созидательное, патриотическое. Назначил министром народного просвещения видного ученого Сергея Уварова. В противовес либеральной триаде «свобода, равенство, братство», он сформулировал отечественную: «Православие, Самодержавие, народность». Эта линия стала в России официальной.

А эпидемия холеры выявила серьезнейшие недостатки здравоохранения. Под контролем Николая I пошло строительство новых больниц, госпиталей. Крупные дотации были выделены на научные разработки в области медицины. Для детей, лишившихся родителей, царь начал создавать по всей стране Сиротские институты. Холерные бунты напомнили и о проблеме военных поселений. Царь ликвидировал нежизнеспособную инициативу старшего брата. Крестьянам в поселениях дали статус «пахотных солдат». Они освобождались от военных занятий, но должны были 3 дня в неделю работать на армию, заготавливая для нее продовольствие и фураж. А солдаты стали просто солдатами, освобождались от таких задач.

Но вновь вставал вопрос, ради которого Александр создавал военные поселения, – удешевления армии, обученного резерва. Николай I понимал недостатки рекрутской системы. Гораздо лучшей признавал всеобщую воинскую повинность [18]. В ту пору она действовала только в одной стране – Пруссии. Но одним махом переходить на нее было нельзя. При сокращении срока службы сократилась бы и армия. Прежде чем вводить всеобщую повинность, следовало накопить подготовленный резерв на случай войны. В передышке после войн с Персией, Турцией и Польшей Николай I сделал первый шаг в данном направлении. С 1834 г. снизил срок действительной службы солдат с 25 до 20 лет. Потом их увольняли в «бессрочный отпуск», но они еще 5 лет числились в запасе, при необходимости их могли призвать.

Польская революция вскрыла и враждебность католической, униатской церквей. Они активно участвовали в разжигании восстания, предоставляли базы для партизанских отрядов. А в западных областях они занимали господствующее положение. Николай I повелел строить там православные храмы за казенный счет. Католиков прижал тонко. Откопал старую папскую буллу об упразднении мелких монастырей. О ней давно забылось, но в Белоруссии и на Украине таких католических монастырей было большинство. Царская администрация принялась выполнять давнее распоряжение папы, высылая монахов, а монастыри передавая православным [19].

А среди униатов многие тяготились, что в подчинении Ватикана они занимают второсортное положение по сравнению с католиками. С ними начали переговоры, приглашая воссоединиться с православными. В 1839 г. в Полоцке созвали собор, отменивший Брестскую унию 1596 г. К Русской Церкви перешли более 1500 священников, 1600 приходов, 1,6 млн прихожан, вернулись многие святыни, в том числе Почаевская Лавра. На территории России униатская церковь прекратила существование!

Немало хлопот доставляли государю и международные дела. Царь спас турецкого султана Махмуда от восстания египетского наместника, за которым стояли англичане и французы. Прислал прямо в Константинополь войска, военную эскадру, заставившие мятежников покориться султану. Россия за это получила выгоднейший Ункяр-Икселесийский договор о дружбе и союзе. Турки фактически приняли покровительство нашей страны, обязались свободно пропускать русские суда через черноморские проливы, закрывая их для кораблей враждебных России держав.

Лондон и Париж подняли бури возмущения, грозили войной. Но царь занял твердую позицию, а на реальный конфликт они не отважились. Взялись создавать антироссийский блок с Испанией, Португалией. Николай I в ответ укреплял альянс с Пруссией и Австрией, неоднократно ездил за границу. Ездил и по России – каждый год намечал маршрут по разным городам, лично проверял состояние гарнизонов, больниц, учебных заведений, тюрем, жизнь подданных. Такие путешествия он совершал всего с несколькими сопровождающими, в 2–3 каретах. Мчались без всякой помпы, свиты, отдыхали на обычных постоялых дворах.

Хотя польские революционеры приговорили государя к смерти. Караулили за рубежом, засылали террористов в Россию. Но Николай оставался спокойным, говорил: «Бог – мой страж, и если я уже не нужен более для России, то Он возьмет меня к Себе». Царь и по Петербургу гулял один, без охраны. Иногда нанимал извозчиков, не знающих, кого они везут. Беседовал с ними, узнавая мысли и нужды простых людей.

А его визиты в Пруссию и Австрию имели еще одно последствие. В 1816 г. Александр I принял гимн России «Молитва русского народа» на слова Жуковского и мелодию «союзного» британского гимна. Сейчас отношения с Англией испортились, а на встречах с монархами в честь Николая звучала музыка ее гимна. Царь попросил композитора Львова написать другую, слова под нее снова сочинил Жуковский, и в 1833 г. император утвердил новый гимн, «Боже, Царя храни!»

Да, Господь хранил его и его семью, у него было семеро детей. Подрастали три дочери, сына Константина отец с детских лет предназначил руководить флотом, Николая – армией, а Михаил еще не начал ходить. Ну а старшему Саше 1834 год сперва принес горе, умер Мердер. Наследник рыдал, говорил, что тот был для него «вторым отцом». Но в апреле Саше исполнилось 16. Ему предстояло принести присягу, начинать службу государю и Отечеству. Николай I поручил Жуковскому дополнительно разъяснить наследнику духовный и политический смысл этого шага.

Сын проникся в полной мере. В праздник Пасхи Христовой, 22 апреля, в церкви Зимнего дворца он читал текст присяги со слезами на глазах, и отец обнял его. Сам Александр отметил знаменательное событие, пожертвовав по 50 тыс. руб. в пользу бедняков Петербурга и Москвы. Как совершеннолетний он впервые появился на балу, блеснув безукоризненными манерами. Его вступление во «взрослую» жизнь праздновала и вся страна. А российский академик Норденшельд открыл в эти дни на Урале новый минерал – назвал в честь наследника, «александрит».