Гардемарин Ее Величества. Адаптация
И даже лица атлантов над парадной лестницей, казалось, чуть нахмурились и воплощали уже не сосредоточенность и столетний покой, а какую-то неясную тревогу, словно каменным великанам теперь и правда приходилось держать на руках небесный свод, а не какой-то там балкон.
Их товарищи из плоти и крови выглядели не лучше: когда я открыл дверцу и выбрался из такси наружу, гвардейцы на посту напряглись, а один даже шагнул за броневик, будто бы невзначай передвинув автомат на ремне вперед, под руку.
Но стоило им разглядеть погоны на моих плечах, как мрачные лица тут же разгладились.
– Морской корпус, Острогорский?.. – поинтересовался старший. И, не дожидаясь ответа, развернулся к остальным и крикнул. – Ваше высокоблагородие, пришел!
Похоже, меня уже ждали. И не какой-то там дежурный провожатый, а целый гардемарин… И к тому же знакомый. Высокий светловолосый мужчина лет тридцати сменил парадный китель на полевой камуфляж и на этот раз снарядился, как на войну, но это, без сомнения, был он – тот самый штабс-капитан, который пытался вывести нас из здания Пажеского во время налета на бал.
Его товарищ тогда погиб, но этому повезло. Он не только пережил Разряд убитого мной Одаренного штурмовика, а еще и получил повышение: вместо четырех тусклых металлических звездочек на погонах с продольной красной полоской виднелся один-единственный символ: вензель покойного императора на фоне двуглавого орла с короной. А значит…
А значит, передо мной стоял не кто иной, как новоиспеченный капитан – командир особой гардемаринской роты.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие. – Я вытянулся по струнке и коснулся пальцами околыша фуражки. – Курсант Острогорский в ваше распоряжение прибыл. Готов приступать…
– Да подожди ты приступать. – Штабс… точнее, теперь уже капитан махнул рукой и развернулся, явно приглашая проследовать за ним в сторону Зимнего. – Пойдем, прогуляемся.
Он сразу перешел на «ты», изящно пропустив и «господина курсанта», и половину положенных строевых команд, и прочие расшаркивания. И это могло означать как высшую степень пренебрежения, так и то, что беседа (или ее часть, во всяком случае) будет неформальной.
Серьезных прегрешений за мной вроде бы не имелось, потому я кивнул и двинулся следом за капитаном. А через полминуты неспешной прогулки по Миллионной даже заговорил. Первым – если уж он сам так и не сподобился.
– Поздравляю с повышением, ваше высокоблагородие. – Я указал взглядом на новые погоны. – И, смею предположить, заодно и с новой должностью.
– Тут такая должность, что сам не знаю – то ли радоваться, то ли вешаться впору… – пробормотал капитан. Но тут же вспомнил, что даже толком не представился, и протянул мне руку. – Гагарин, Сергей Юрьевич. Особая гардемаринская рота.
О княжеском титуле мой новый знакомый зачем-то решил умолчать, однако мне хватило и фамилии. Помнить в лицо всех семерых отпрысков его сиятельства Юрия Алексеевича я, конечно, не мог – особенно тех, кто десять лет назад только-только выпустился из военного училища. Однако возможности капитана Гагарина представлял неплохо. И происхождение из древнейшего рода объясняло если не все, то уж точно многое: к примеру, стремительный взлет по карьерной лестнице.
Интересно, а что случилось со старым командиром?
– У нас тогда восемь человек погибло. – Гагарин, видимо, решил не ждать, пока я сам начну задавать каверзные вопросы. – Такого уже давно не было. Ну вот, значит, руководство и сменилось… Спасибо, кстати – и тебе, и остальным парням.
– За что? – усмехнулся я.
– Да за все. Вы, считай, работу за нас сделали.
Гагарин нахмурился и даже чуть покраснел, будто ему до сих пор стыдно было вспоминать, как его, гардемарина, князя и Одаренного не ниже пятого ранга швырнули, как тряпичную куклу, и оставили лежать, пока мы с Поплавским и Камбулатом задорно геройствовали, доставляя ее высочество обратно в Зимний.
– Служу Отечеству, – отозвался я. – То есть служим. Благодарю, ваше высо…
– Да хватит тебе уже тут козырять! – сердито проворчал Гагарин. И тут же поморщился, явно мысленно ругая себя за несдержанность. – Извини, матрос… Сам понимаешь, что тут творится – вот и хожу злой как собака.
Я молча кивнул. Фасад дворца и площадь с Александровской колонной посередине выглядели как обычно, однако я почти физически ощущал нависшую над ними тревогу. После происшествий вроде гибели императора и покушения на Елизавету всегда случалось одно и то же: полиция, армия, спецслужбы и Совет Безопасности начинали суетиться, как на пожаре, и всеми силами доказывать, что в промашке виноват кто-то другой. И даже если гардемаринскую роту не назначили крайними, свою порцию… скажем так, критики они получили. И явно немалую – раз уж предыдущий капитан то ли решил сменить место службы, то ли вообще ушел в отставку, не выдержав позора.
Позиция освободилась – вот только осталась «расстрельной». Боевики в черном с Распутиными все так же гуляли на свободе, следствие все так же буксовало, Морозов – уж он-то точно – все так же примеривался, как бы женить сына на единственной наследнице рода Романовых. И очередное покушение или что-то похуже были лишь вопросом времени.
– Понимаю, – вздохнул я. – Обстановка, мягко говоря, неспокойная. Иначе вам вряд ли понадобилось бы усиление из курсантов.
– Ну… Я тебя вообще-то не для этого позвал. – Гагарин свернул к арке, разделяющей западное крыло Эрмитажного театра и сам дворец. – Если бардак, как в Пажеском, повторится, меня не только с должности снимут, но и разжалуют в пехоту, до лейтенантских звездочек. И отправят служить, куда Макар телят не гонял.
На мгновение я даже удивился, что капитан гардемаринской роты рассказывает такие вещи едва знакомому курсанту-первогодке. Впрочем, мы виделись аж во второй раз, а никакого секрета в его словах, в общем, и не содержалось. Так что меня скорее интересовало другое.
– Искренне сочувствую, ваше высокоблагородие… Но разве я могу чем-то помочь? – спросил я.
– Не исключено. – Гагарин махнул рукой, и гвардейцы за очередным шлагбаумом расступились, пропуская нас. – Я тут… ну, скажем, опрашиваю свидетелей. А ты тогда видел уж точно побольше меня.
– Видел удар атакующим элементом по бальному залу. Потом боевиков в здании, – отрапортовал я. – Потом погоню, два черных микроавтобуса без номеров. И на этом, собственно, и все.
– Значит, все-таки элемент? – Гагарин явно навострил уши. – Не бомба?
– Ну… Я точно не знаю, – осторожно отозвался я. – Но на обычный взрыв не похоже. Впрочем, если это противоречит официальной версии расследования…
– Да нет пока никакой версии.
Верховный гардемарин тут же напустил на себя безразличный и даже чуть скучающий вид, однако я успел заметить, что его проняло. И еще как – светлые брови сдвинулись, и между ними снова залегла тяжелая складка. Наверняка Гагарин уже слышал что-то такое. И уж точно видел следы удара по Зимнему не раз, не два и даже не десять, однако мои слова все же показались ему интересными.
Может, оттого что в самом дворце уже давно никто не отваживался произносить подобное вслух. Ведь это означало бы признать факт существования Одаренного вне рангов или еще черт знает кого или чего, способного за пару секунд прожечь Царь-Свечкой Конструкты в четыре слоя и несколько метров железа и камня.
Видимо, как раз об этом Гагарин сейчас и думал. Сосредоточившись настолько, что едва не заехал самому себе по лбу дверью, ведущей в восточное крыло Зимнего. И я тут же сообразил, что лучшей возможности задать свои вопросы может уже и не быть.
– Ваше высокоблагородие, – начал я, постаравшись добавить в голос как можно больше бестолкового юношеского любопытства, – позвольте поинтересоваться… Почему вы ведете расследование? Не смею сомневаться в ваших талантах, равно как и в полномочиях, но ведь есть дворцовая полиция, есть Третье отделение канцелярии его величества… Совет Безопасности, в конце концов! – Я нарочно возвысил голос, изображая искреннее удивление. – Разве сейчас работа гардемаринской роты – не обеспечивать безопасность великой княжны Елизаветы?
– Тихо ты! – буркнул Гагарин, сворачивая в коридор налево. – Любопытной Варваре знаешь, что оторвали?.. Но ты, курсант, прав. Отчасти. Не наше это дело, в расследованиях ковыряться, только так получается, что больше некому.
– Почему? – вполголоса уточнил я.
– Престижу особой роты нанесен удар. И сейчас очень многие даже в этом самом дворце будут не против, если нас всех разгонят. Егеря чуть ли не в открытую говорят, что справятся с защитой ее высочества куда лучше.
Гагарин на мгновение смолк, будто вдруг засомневался, что такие вещи следует обсуждать с курсантом. Но потом все-таки продолжил:
– Я не могу допустить, чтобы подобное случилось снова. А лучший способ предотвратить покушение – это найти врагов. И ударить первыми!
Хоть кто-то в этом городе не забыл мои уроки… Впрочем, пока слова гардемарина оставались лишь словами. И, даже располагая тремя сотнями лучших во всей империи вояк, он не знал, когда и кого нужно бить. И мне, пожалуй, было нечего ему подсказать: Распутин, конечно же, играл всем этом бардаке немалую роль, но уж точно не главную.
– Вы правы, – кивнул я. – Нападение – это лучшая защита. Но как вы сможете отыскать убийц государя, если с этим не справилось даже Третье отделение?
– Да они… Они, по-моему, просто работать не хотят! – Гагарин с явным трудом заставил себя не сказать кое-что куда более понятное и емкое. – Или кому-то на самом верху очень нужно, чтобы расследование зависло намертво.
Значит, Мещерский все-таки прав: канцелярия и федеральные сыскари нарочно тормозят дело. А Морозов, хоть и наверняка уже и грозил им всеми мыслимыми карами, пока еще не в том положении, чтобы всерьез ссориться со спецслужбами… А своих следователей у него, можно сказать, нет: Совет – вояки, а не ищейки. Их время придет позже, когда надо будет драться.
Главное, чтобы оно не пришло, когда Елизавета уже будет на том свете.
– Вещдоки, тела, задержанные – у меня нет ничего. Протоколы допросов пленных боевиков засекречены.
Гагарин толкнул дверь и зашел в кабинет. В который, видимо, переехал совсем недавно – здесь до сих пор витал дух бывшего владельца. Человека тоже военного, но заметно старше – судя по интерьеру и технике, которую последний раз меняли, вероятно, еще до моей безвременной кончины. О присутствии нового хозяина сообщала только семейная фотография на стене: князь Юрий Алексеевич – глава рода, его, кажется, третья по счету супруга и семь… нет, девять детей, от старшего, Константина Юрьевича, до девчонки лет этак пяти на вид, о существовании которой я только что узнал.
Кажется, старик и на пенсии не терял времени даром.
– Изъяли даже записи с камер. – Гагарин, прислонив автомат к стене, принялся снимать «разгрузку». – Как нарочно…
Кто бы ни стоял за Распутиными и боевиками в черном, у него наверняка есть свои люди везде, чуть ли не прямо в Зимнем или в Государственной Думе. Содержать целую армию непросто, но и она – лишь острая верхушка айсберга, а под водой скрывается структура куда более сложная и громоздкая. Спрятать такую почти невозможно.
Хотя…
– Неужели совсем ничего нет? – вздохнул я.
– Ну… Кое-что имеется. Ерунда, конечно, но все-таки погляди. Вдруг чего вспомнишь… – Гагарин взял со стола планшет, разблокировал экран и протянул мне. – У меня брат в Третьем отделении, статский советник, – и то больше ничего выгрызть не удалось, только фотографии.
На которых я, как ни искал, так и не смог найти хоть что-то полезное. Самая обычная оперативная съемка: тела боевиков, панорамы полуразрушенного бального зала, изувеченные автомобили – крупным планом. Во время погони мне было не до разглядывания, однако теперь я смог узнать под черным «раптором» овальный значок.
«Форд», скорее всего «Транзит», только модель явно посвежее тех, что я помнил. Обычный микроавтобус, который в свое время использовали и для маршруток, и для коммерческих грузов – такие даже после появления отечественных «Соболей» ввозили в страну чуть ли не тысячами.
– Номера на рамах спилены? – уточнил я, особо ни на что не надеясь.
– И на двигателях, – кивнул Гагарин. – На оружии, кстати, тоже ничего. Грамотные ребята.
Автоматы без маркировки и одноразовые машины-призраки. И вряд ли даже пленные боевики, если бы такие были, смогли рассказать многим больше. Прятать концы в воду заказчики всех этих дел явно умели.
– Меня вот еще какая штука смущает. – Гагарин на всякий случай даже прикрыл дверь в кабинет. – Помнишь того, в маске, который меня об стену швырнул?
– Как тут не помнить, – отозвался я. И на всякий случай добавил: – Еле удрали.
– И хорошо, что удрали. Только его тоже кто-то убил. Из автомата, в упор… двенадцать пуль. – Гагарин ткнул себя пальцем в живот, показывая, куда именно подстрелили Одаренного налетчика. – Представляешь?
– Не-а. – Я соврал не задумываясь. – Может, ваши? Или гвардия?
– В том-то и дело, что больше там никого не… Не должно было быть, – поправился Гагарин. – Но какой-то герой прошелся, наверное, сразу за вами. Жалко, камеры не посмотреть.
Вот вообще не жалко. Надеюсь, их там рядом даже не висело.
– Ну… я не видел. – Я пожал плечами. – Да и не до того было, сами понимаете.
– Да я-то понимаю… Ладно, пойдем к ребятам – придумают тебе работу. Не в располагу же возвращаться… И вот чего – номер мой запиши. – Гагарин шагнул обратно к столу и взял оттуда несколько свеженапечатанных визиток. – Если вдруг чего вспомнишь – сразу звони.
Глава 7
Императорский Дворец спорта был набит под завязку – несмотря на повышенный уровень опасности очередного… Происшествия – так официально назвали мясорубку в здании Пажеского корпуса в прессе и официальных документах.
Столичные безопасники то ли никак не могли до конца усвоить урок, то ли решили, что раз уж ее высочество Елизавета Александровна не почтит своим присутствием соревнования по военному пятиборью, то и опасаться сверх меры не стоит.
Да, полиция и служба охраны сторожила все двери, и народ запускали с тщательнейшим досмотром, разбив на несколько потоков, а нас и вовсе завезли на микроавтобусе через служебный вход. Но отменять мероприятие не стали, что при красном уровне террористической угрозы по меньшей мере странно.
Наверное, таким образом Келлер хотел продемонстрировать, что военные и жители столицы никого и ничего не боятся, что ситуация под контролем – да и вообще в Петербурге якобы воцарилась тишь да гладь. Впрочем… не знаю, как остальные, а я имел все основания полагать, что и красный уровень угрозы – который, кстати, по определению подразумевает отмену всех массовых мероприятий, – и все прочие принятые меры были лишь попыткой успокоить народ.
Потому что никакие ужасные террористы столице не угрожали. «Черные» охотились только за Елизаветой… Пока что. Если я не перестану светиться крупным планом на каналах популярных блогеров, швыряясь микроавтобусами в питейные заведения, получать медали из рук великой княжны и бегать по городу с автоматом, все может весьма быстро поменяться.
Вот выиграем соревнования – так сразу и перестану.
Если выиграем, конечно.
Пока что Морской корпус в групповом зачете шел третьим, после павлонов и пажей. Пробежали мы неплохо, а вот отстрелялись, мягко говоря, не очень: я честно выбил положенные семьдесят четыре балла из сотни, а вот Тимур налажал: на последнем патроне дрогнула рука, и пуля ушла вообще мимо мишени.
И, если все так и продолжится, кубок нам точно не грозит.
– Давай, давай! – взревел Медведь, вскакивая со скамьи.
Мы все вскочили вместе с ним. На ринге Камбулат пробил свою коронную серию, потом все-таки свалился в партер, но вместо того, чтобы забрать второй раунд по очкам, вдруг совершенно неожиданно вывел своего соперника на болевой. И тот захлопал ладонью по татами, показывая, что схватка завершена.
Есть! Забрали АРБ! Ну, Камбулат, ну красавчик!
– Досрочную победу одерживает Виктор Камбулатов! – провозгласил комментатор, и трибуны ответили ему дружным гулом. – По итогам секции армейского рукопашного боя Морской корпус получает десять очков!
У пажей девять, а у павлонов, которые до этого шли во главе турнирной таблицы, – всего шесть. Если я все правильно посчитал, пехота рухнула с первого места сразу на третье.
– Отлично! – Закончив радоваться, Медведь повернулся ко мне. – Ну, нам теперь на боевом применении не облажаться – и кубок наш! Ты давай уж там, постарайся!
– Я-то постараюсь. Вы тоже не подкачайте, – мрачно буркнул я.
– Шутишь, матрос? – Медведь усмехнулся. – Это хорошо. Значит, настрой боевой. Так, готовься, скоро выходим.
Загудели механизмы, и площадка начала преображаться. Сложились канаты ринга, ушло куда-то вниз мягкое покрытие, на которое я каких-то полчаса назад отправил каратиста из Михайловского. Пол опустился на несколько метров, а по периметру и внутри прямоугольника примерно двадцать на сорок метров поднялись перегородки из свинца и карбона.
Групповой зачет по боевому применению проходил в тройках и имитировал бой в замкнутом пространстве.
Скоро нам предстоит спуститься в этот лабиринт, а с другой стороны, по результатам жеребьевки, появятся пажи. Павлонам с остальными в этой дисциплине не светит: даже самые толковые из Одаренных юнкеров все-таки не дотягивают до наследников старейших родов. Объективно по совокупной мощности красноперые сильнее нас раза в полтора, но для победы этого все же недостаточно.
На площадке выяснится не только чей Дар сильнее – но и кто лучше подготовился работать в группе, чей командир тактик не только на словах, а еще и на деле.
Правила соревнований по боевому применению Дара дополняли и наворачивали уже лет триста – задолго до появления самого термина. Однако за последние полвека они почти не изменились.
На площадке – по три бойца от каждой команды. У каждой своя база, на базе – флаги, красный и синий. Победа в раунде присуждается по очкам или при выведении из строя всех бойцов команды соперника. Но можно пытаться победить досрочно, добравшись до вражеского флага, который нужно не только стащить, но и успеть доставить к себе на базу.
Чуть меньше тысячи квадратных метров – и сотни разнообразных ходов и тактик, которые мы, не жалея сил, отрабатывали на полигоне в Корпусе.
– Приглашаю на площадку команды Морского и Пажеского корпусов! – прогремел комментатор. – Спортсменам – приготовиться!
– Ты как, отдышался? – повернулся Медведь к Камбулату, который уже успел переодеться и стереть пот.
– Нормально, – кивнул тот. – Жить буду. Тут бегать некуда.
– Отлично. Давайте как договаривались. Соберитесь. Вздрючим красноперых – и праздновать!
– Где, в казарме? – фыркнул кто-то сзади на скамейке. – Увольнения-то – тю-тю…
– Отставить уныние, мичман! – широко ухмыльнулся Медведь. – Граф Шувалов все продумал. Но сначала – кубок. Так что не расслабляться!
– Есть не расслабляться! – Дурачась, мы с Камбулатом вскинули ладони к несуществующим фуражкам.
– Пойдемте, вон зовут уже!
Мы замерли у лестницы на краю площадки, ожидая команды спуститься. И в этот момент я почувствовал на себе чей-то внимательный, цепкий взгляд. Поднял глаза и замер.
У противоположного конца площадки, возле служебного входа напротив красного флага стоял Григорий Григорьевич Распутин собственной персоной. Он устроился сразу за дополнительной прозрачной стенкой, там, куда не пустят простых смертных, и, облокотившись на ограждение, смотрел прямо на меня.
Вот тебе и не высунулся. Проклятые блогеры, чтоб их всех… Вряд ли Распутин явился сюда исключительно ради любви к спортивным дисциплинам. Если мы сейчас победим… Полагаю, подозрений у него станет еще больше. Раз этак в десять.
Черт! И что делать?
Решение, собственно, я уже знал. Моим товарищам оно, конечно, не понравится, но…
Но увы.
– Команды – на площадку! – раздался усиленный динамиками голос сверху.
– Пошли! – Медведь приобнял нас за плечи и принялся, наверное, уже в сотый раз повторять схему. – В первом раунде попробуем напролом. Идем по центру, тройкой. Я держу Щит, Камбулат – ударная сила, Вовка – на добивании. И паси тылы с флангами. Если красноперые разделятся – флаг про… потеряем.
Я лишь кивнул. Работа в тройке была отлажена на тренировках уже давно, но сейчас мои мысли занимало другое. Распутин так и стоял у перил, и уходить явно не собирался. И если успехи в АРБ можно списать на хорошую физическую подготовку, технику и везение, то на боевом применении придется быть скромнее некуда. Одаренный такого ранга наверняка заметит запредельную для курсанта-первогодки технику. И может почувствовать мощность даже за свинцовыми поглотителями.
А учитывая наглость и возможности Распутина, если у него появятся серьезные подозрения, то он запросто достанет меня и в Корпусе.
И никакое казарменное положение не спасет… Обидно.
Мы вышли на исходную и встали в ожидании команды на старт. Заиграла бравурная музыка, комментатор что-то рассказывал о составах команд, но я его не слушал. Скорее бы уже… Закончить, опозориться, и дело с концом.
Музыка стихла, и под сводами Дворца спорта загремели слова судьи:
– Командам – приготовиться! Три… Два… Один… Начали!
– Вперед! – зарычал Медведь, срываясь с места.
Я чуть отстал, как положено третьему номеру, и двинулся следом, готовясь в любой момент нырнуть за чужой Щит. Учитывая габариты Шувалова, бояться было почти нечего. Мы быстро продвигались по левому флангу, обходя углы и изо всех сил вслушиваясь. Зрители смотрели за нами сверху, затаив дыхание, и в огромном зале вдруг стало так тихо, что я вполне мог засечь пажей на звук.
Интересно, какую тактику выбрали они?
Сзади и чуть справа послышался шорох, но Камбулат и Медведь, кажется, ничего не услышали. Подводить ребят было стыдно просто до чертиков, но я все еще чувствовал на себе взгляд Распутина, а значит…
А значит, нужно проигрывать.
Когда паж – в обход почему-то отправили Ходкевича – скользнул из-за карбоновой перегородки, я замахнулся, неторопливо собирая Плеть… И тут же получил прямо в грудь Молотом. Падая, я сбил с ног Камбулата, и второй удар достался уже ему. Медведь, взревев, развернулся, закрываясь Щитом, и даже успел атаковать, но появившиеся спереди двое пажей отработали его в спину.
– Раунд! – прогремел комментатор. – Пажеский корпус одерживает первую победу! Один-ноль в пользу команды красных!
– Получили, бакланы! – усмехнулся Ходкевич. – Черта вам лысого, а не кубок.
Трибуны взревели, а я скрипнул зубами, поднимаясь на ноги.
Если бы не Распутин… Угораздило же его припереться!
– Матрос, твою ж мать, это что было? – Медведь, конечно же, сразу сообразил, кто именно проспал заход со спины. И это не сулило ничего хорошего. – Кому было сказано следить за флангами и тылом?
– Слушай, да он резкий такой оказался… – Я виновато развел руками. – Не успел среагировать.
– Блин, Вовка! – Камбулат сердито треснул меня по плечу кулаком. – Еще два раза так не успеешь – и просрем красноперым! Потом в городе хоть не появляйся… Давай, просыпайся!
– Команды, на исходную! – громыхнул голос сверху. – Приготовиться ко второму раунду!
Возвращаясь на стартовую площадку, я не удержался и мазнул взглядом по темной фигуре за ограждением.
Стоит, зараза. Правда, смотрит, кажется, уже не так внимательно, видимо, ожидал от меня большего. Хорошо. Давай, разочаровывайся полностью. Я просто курсант, самый обычный, даже не особенно талантливый. А вовсе не восставший из мертвых Серый Генерал.
М-да, житья в Корпусе мне теперь определенно не будет… Ладно, прорвемся!
– Меняем тактику, – быстро заговорил Медведь. – Камбулат, остаешься на базе. Смотри за флагом и не подпускай их близко. Мы с Вовкой идем по флангам. Он заберет флаг, я на обратном пути его прикрою. Матрос, соберись! Влетим, как в прошлый раз, – в третьем раунде ловить уже нечего будет!
– Командам – приготовиться! Второй раунд! Три… Два… Один… Начали!
– Погнали! – Медведь устремился вперед, едва не зацепив плечом перегородку. Я же чуть помедлил, буквально пару секунд, а потом нырнул в правый коридор.
Хорошо, если Медведь справится сам. Тогда мне вообще ничего делать не придется. Вот только слабо в это верится…
Так, совсем, как баран на заклание ломиться тоже не стоит, нужно хотя бы сделать вид… На нас сейчас смотрят десятки камер, прямая трансляция и на ТВ, и в интернете, и на большие экраны в зале, и еще черт знает куда… Еще не хватало, чтоб меня заподозрили в подыгрывании пажам!
Я замедлился, пошел быстро, но почти неслышно, перекатываясь с пятки на носок.
Угол, быстро выглянуть, убраться назад… Никого. Вперед!
Но стоило мне рвануть к флагу, как прямо передо мной выскочила плечистая фигура с уже готовым элементом на пальцах.