Безумство опрокинутого эха

– Здесь полно окон. Они разве все твои?

– Все не все, а я тебя уже предупреждала, негодяя! – зло выпалила женщина, закрывая за собой дверь подъезда.

– Не помню, – сказал Володька, и он не соврал. Эту женщину он не знал, никогда его пути не пересекались с нею.

– Память отшибло, идиот? – она повысила голос до крика. – Заморочил девчонке голову, собака, наобещал с три короба, а теперь морду кирпичом делаешь?

– Какой девчонке? – удивился парень. – Ничего я не обещал. Не надо придумывать! – теперь уже наступила его очередь бунтовать. Он на самом деле не мог взять в толк, чем вызвана эта перебранка. Но видел, что женщина настроена против него агрессивно, определенно была раздражена тем, что увидела его, и хотел разгадать причину такой агрессии. Упоминание о какой-то девчонке никак не оживило его память. Он хорошо знал, что в этом доме никогда никто из девчат не привлекал его внимания. Между тем просто так от нечего делать женщина не могла на него окрыситься. Он затоптался на месте, и в этот миг в голове вновь всплыла мысль о том парне, который был поразительно похож на него. Неужто опять приходится расхлебывать чужие проделки или даже грехи? Это было совсем некстати. Не хватало ему снова оскандалиться. Не много ли в один день? Володька сжал зубы, на скулах заметно заиграли желваки, надо было сдержать себя, чтобы не вякнуть лишнего. И вдруг, неожиданно для себя, проговорил. – Извините, если что не так. Извините.

Видимо, женщина не ожидала подобного, поскольку сразу умолкла, плотно закрыв рот. По лицу у нее сквозь злое выражение на миг чиркнуло изумление, она была ошарашена извинением парня, и не сразу нашлась, что ответить. Однако быстро избавилась от изумления и резко выплеснула:

– Да ты еще и выродок! Я подозревала это, но не верила. Оказалось, не зря подозревала, – ноздри ее нервно задрожали. – В подъезде у нас есть один такой. Только и слышно от него: извините, пожалуйста, будьте любезны, прошу вас! Соседи заклевали его родителей, они уже не знают, какой угол искать и что делать с этим выродком. А тут, оказывается, не только в нашем доме чума объявилась, но и другой дом не лучше нашего. Откуда же вы такие выродки беретесь среди нормальных людей?

Дальше слушать ее Володька не собирался, не видел возможности как-то объясниться с нею. Это просто бессмысленно. Ее нравственные устои были явно далеки от тех, к которым он привык с детства. Потому отвернулся и буркнул:

– Я пойду, – и шагнул к краю крыльца.

– Вот-вот, иди, недоделанный, – бросила она ему в спину. – К своему дому иди, возле своего второго подъезда сиди, такому выродку там место, а тут нечего ошиваться.

– Ты знаешь, где и в каком подъезде я живу? – намеренно грубовато отозвался Лугатик, приостановился, обернулся, надеясь услышать отрицательный ответ.

Но отклик последовал утвердительный:

– А чего ж не знать? – громко сплюнула она. – Ты же сам мне сказал, идиот! А квартиру твою тридцать третью я без тебя узнала. Хотела поставить на вид твоей тупой родительнице, да все никак не собралась.

Сомнений не было, его принимали за другого. Того самого из торгового центра. А за кого же еще? Другого, похожего на себя, он не видел. Очевидно, тот что-то наобещал девчонке. Видимо, вскружил ей голову, как, впрочем, прежде нередко любил делать он сам, и попытался улизнуть. Но не удалось. Похоже, эта женщина прижала его к стенке, и он едва вывернулся, приняв ее условия. Но хуже всего в этой истории Володьке стало оттого, что женщина четко назвала адрес места жительства двойника. Это был адрес его родителей. Все теперь четко определилось. И не нужно сидеть возле этого дома до вечера, высматривать появится ли тот Владимир и куда пойдет. Все предельно ясно. Но такая ясность выбила Лугатика из седла. Он не знал, что делать теперь и как бороться с этим. Душа ушла в пятки. Почувствовал уязвимость со всех сторон. Стало так страшно, что готов был завыть. Машинально двигался вперед, не чувствуя ног. А затылок долбила одна единственная мысль, куда теперь, куда теперь, куда идти теперь? На ум пришла гостиница.

5

В общем-то, Раппопет был доволен, что возвращался в родные пенаты, но бежать сейчас, сломя голову, не спешил. А все потому, что сознавал, дома, если и заметили, что он какое-то время отсутствовал, то не придали этому значения. Жил он с отцом, поскольку мать тихо умерла, когда ему было двенадцать лет. Отец много работал. Постоянно мотался в командировки. Дома бывал редко. С сыном лишь перекидывался несколькими словами между командировками. В основном спрашивал:

– У тебя все нормально?

– Нормально, – отвечал сын.

И на этом беседы заканчивались. Затем отец оставлял Андрюхе деньги на житье и вновь отправлялся в командировку. После этого парень оставался на попечении тетки, сестры отца. А у той все воспитание заключалось в том, чтобы вовремя покормить парня и в конце каждого учебного года узнать, перевели его в следующий класс, либо оставили на второй год? И когда он отвечал, что закончил год с нормальными оценками, она всякий раз говорила: