Былое

моего семейного круга.

Повторюсь: я изложу здесь

только то, что крепенько засе-

ло в памяти, или, на мой взгляд,

является поучительным для

вас, дорогие мои потомки.

Годы дошкольные

так. Мои родители попали в город Шахты по итогам Великой Отечественной. Отец мой после осво-бождения из финского плена в 1945-м не был от-И пущен до дома-до хаты, а был принудительно

направлен на восстановление разрушенных шахт Донбас-са.

В 1946-м за ударный труд получил короткий отпуск

и поехал на родину, где женился на моей матери. Через

несколько дней после свадьбы батя заболел тяжёлой

формой воспаления лёгких, от которого едва не сыграл в

ящик. В Шахты молодожёны приехали уже в 1947-м с 4-х

месячным опозданием отца из отпуска. В те годы это считалось преступлением и каралось лагерями. С большим

трудом, не взирая на наличие документов о болезни, отцу

удалось избежать лагерей.

Отец мой вплоть до выхода на пенсию в 1967-м, проработал на шахте Нежданная слесарем, затем бригадиром

слесарей

на

участке

«Водоотлив»

горно-

механического цеха.

Я хорошо помню всего две записи в его трудовой

книжке – Принят слесарем в ГМЦ шахты «Нежданная» и

3

Уволен с шахты «Нежданная» в связи с выходом на пенсию. До войны у отца был стаж работы в родном колхозе

и вольным лесорубом в леспромхозе, но все документы об

этом были утеряны.

Мать же в начале трудового пути после замужества

и переселения в город Шахты работала продавщицей в

шахтном буфете. Потом, когда они с отцом задумали

строить свой дом на выкупленном у Акулиничевых участке земли в 6 соток, а денег на это катастрофически не хватало, она стала дома шить самодельную обувку под

названием «чувяки» и брезентовые плащи для чабанов.

Это было тогда в большом спросе и гораздо прибыльнее, чем работа в буфете. Зато и труд с чувяками и плащами

был тяжелее. В режиме работы по 12-16 часов почти еже-дневно, и мать и отец прожили примерно с1953-го по

1960-й годы, пока не достроили дом, не купили мотоцикл

в хозяйство и не обставили дом кое-какой мебелишкой.

Жила в эти годы наша семья внатяг: питались мы

довольно скудно, одежду носили самую простую и самую

дешёвую. Собственно, почти все вокруг нас тогда жили

примерно так же.

Моё, пожалуй, самое первое яркое воспоминание в

жизни – сон.

По-моему, мне было около 3-х лет, когда мне

приснился этот кошмар. Я и сейчас хорошо помню оска-ленную морду чудовища, изготовившегося меня сожрать.

Если гипотеза о множестве жизней у человека верна, то, похоже, в одной из них я был съеден доисторическим

зверем, напоминающим пещерного медведя.

Много позже, будучи уже учеником средних классов, я увидел в какой-то книжке рисунок пещерного медведя и сразу же узнал в нём то чудище из детского сна.