Мальчик пятидесятых…

Потом, когда был чуть постарше, помню, как тёплым летним вечером всей семьёй, а иногда и с соседями или с друзьями, ходили на «водопой» – так у нас назывались прогулки в сквер имени Полины Осипенко, а попросту – «лягушки». Там был красивый фонтан, такой же как в Сталинграде. Вы его наверняка видели на фотографиях разрушенного, но не сдавшегося Сталинграда. Так вот, их было всего два в СССР: в Сталинграде и в Оренбурге! А звался сквер «лягушки», поскольку вода на пионерский хоровод распылялась изо ртов лягушек. Странная композиция, но такая родная!. В сквере было прохладно от фонтана и изумительно пахли цветы, которых было великое множество!

А ещё в этом сквере был длинный деревянный павильон, где продавали газировку, соки и кумыс. Газировку наливали вручную женщины в белых халатах – хочешь без сиропа – 1 копейка, хочешь с сиропом – 3 копейки, и 5 копеек с двойным. Сиропов тоже было несколько сортов – выбирай, не хочу. Выпивали залпом по два-три стакана с сиропом, потом лакомились с двойным сиропом. А иногда мы с папой пили прохладный и шипящий кумыс…

Шли домой, по едва освещённым таинственным улицам, немного отдохнув от жаркого дня, а газы так приятно и щекотно выскакивали через нос, напоминая о выпитом удовольствии…

4. ОКНО В МИР

О, это было замечательное окно в старом доме бывшей богадельни заштатного городка на престижном втором этаже. Сводчатый высокий оконный проём, широченный подоконник, двойные рамы зимой. Подоконник и рамы были крашены неоднократно уже при социализме, когда старую краску не снимали, а мазали новой просто сверху, отчего поверхность рам и подоконника напоминали сельскую улицу с проталинами. Но это было не плохо, мне разрешали на нём играть с железками, что я и делал, не боясь испортить поверхность, до меня многократно порченную неизвестно кем.

Играл я на нём не только с железными машинками, но и с пластилиновой армией, которую сам и лепил. (учтите, это было вскоре после ужасной, тяжёлой, но победоносной войны.) Не важно, что не было художественной достоверности, присущей социалистическому реализму, но меня всё устраивало. Наши были из красного пластилина, фашисты из чёрного. Танки были зелёными, самолёты – синими. А что ещё нужно? Примитивная лепка сполна перекрывалась фантазией. Театром военных действий был подоконник, горшок с цветами, ну и деревянный переплёт зимней рамы….

Но это в раннем детстве. А чуть постарше, когда оставался дома – любил лёжа поперёк широчайшего подоконника наблюдать за тем, что происходило под окном. Ну, а там…

Напротив нашего окна, через улицу был стадион «Динамо», чуть правее – клуб имени Ф. Э. Дзержинского, а ещё чуть дальше – летний цирк.

На территории стадиона, примыкавшей к клубу, стояла танцевальная веранда, называемая у нас «танцплощадка».

Весьма неплохой обзор и возможность наблюдать за течением жизни. Кстати, много интересного наблюдалось и у пивного ларька, стоявшего между клубом и цирком. Именно им беззатейливо, одним бесспорным интересом объединялись культура и искусство.

Из окна в процессе наблюдений я открывал для себя неумолимое течение технического прогресса. Сначала под окном по булыжниковой мостовой горделиво шествовали верблюды и громыхали телеги. Позже появились автомобили медленно, но неуклонно вытеснявшие бедных животных, измученных непосильным трудом. Потом булыжник заасфальтировали… Интересно было наблюдать как это делали. Дымили варочные котлы, рабочие на носилках разносили горячий асфальт, укатывали ручными катками, перекрикивались «на плохом французском» … Потом появились настоящие асфальтировочные катки… Работа кипела, дымила и шумела – так продвигалась цивилизация под одним, отдельно взятом окном.

Потом по асфальту поехали автомобили… «Победы» к клубу Дзержинского везли руководящий состав на очередное мероприятие, грузовики везли стройматериалы, товары. Я по звуку научился определять марку машины – ГАЗ -51 или ЗИЛ – 150, даже постепенно пропадающие из обращения ленд-лизовские «Студебеккеры». О мотоциклах и говорить нечего – это была более реальная мальчишечья мечта, чем автомобиль. Легендарный ИЖ-49, М-1-М, а чуть позже крутейшие «Ява» и «Паннония»…

Летом на стадионе проводили разные соревнования, играли в футбол. Тогда ощущался праздник. Гремела оптимистичная, бодрая музыка, шли потоки празднично одетых людей. Со стадиона доносился голос диктора, комментирующего или управляющего действом.

Ну, а когда играли в футбол… Рёв трибун, даже на этом провинциальном маленьком стадионе был таким, какой сейчас сопровождает игры «Спартака» в «Лужниках» или на «Открытие арене»!

О, мой папа очень любил футбол! Он в этом случае был солидарен с А. И. Райкиным и комментировал это событие так: «Опять волдырь гоняют!». Приходилось спускаться с подоконника и закрывать окно.

Ну, а по вечерам под окном начиналась головная боль моих родителей. На танцплощадке сначала духовой, а позже – джаз оркестр местных виртуозов исполнял танцевальные мелодии на популярные темы… Нет, родители музыку любили…, но надо сказать, что раковина сцены, где сидели музыканты, была направлена на наш дом, на наше окно… И так все выходные и праздничные дни до 23—00….

Это стимулировало общение с соседями во дворе, по другую сторону нашего дома. Так развивались зачатки социальных сетей…

А мне было интересно наблюдать за поведением людей под окном. Там, в тени тополей и клёнов шла своя «пританцплощадочная» жизнь… Там целовались, решали вопросы, пили и дрались! Сверху, как из ложи, но лёжа на подоконнике на это можно было безопасно смотреть часами, наблюдая за драматургией событий.

А ещё под окнами пробегали эстафету на день физкультурника. Это тогда было интересным мероприятием и было много участников, и много искренних болельщиков. Проходили колонны демонстрантов на 1 мая и на 7 ноября. На демонстрацию шли собранные, летом весёлые, осенью нахохлившиеся. Заходили в подворотни, там взбодрялись и шли дальше, туда к трибунам. А назад уже с чувством исполненного долга, весёлые и озабоченные. Торопились к праздничным столам, не забывая на прощание с коллегами допить, что принесено и сдать транспаранты и портреты членов политбюро.

Ну и непременный атрибут малого города – по ночам по булыжнику грохотали колёса повозок артели «золотарей» – ассенизаторов. Ну, куда ж от этой экзотики! Деревянные бочки, окрашенные известью, вёдра – черпаки, подвешенные на шестах… и незабываемый аромат… Мама вскакивала и срочно закрывала окна. Но они всегда проезжали неожиданно…))))

Ну, а зимой – каток. Об этом я пишу ниже. А ещё из окна было видно, когда на катке зажигаются огни и я служил гонцом всей нашей братии и сообщал радостную весть. Конечно, мы катались и днём, но вечером получали больший адреналин и огромное удовольствие.

Кстати, зимой часто бывали температуры ниже 25

, 30

, 35

 по Цельсию и занятия в школе отменяли. В эти праздничные дни мы с утра бежали на каток и катались сколько было сил. И не болели!

Вот это окно в мир лет до 14 заменяло мне телевизор, который пришёл ему на смену гораздо позже…. Конечно, были и книги, и кино, и «Пионерская правда», но это уже другая история.

5. КАТОК

Вьется легкий вечерний снежок, Голубые мерцают огни,

И звенит под ногами каток,

Словно в давние школьные дни.

    «На катке.» Анатолий Новиков на стихи Льва Ошанина

…Конец пятидесятых прошлого века… Нам по 10 – 12 лет. С нетерпением ждём, когда на катке стадиона «Динамо» зажжётся свет и зазвучит музыка. Бежим туда, а это было через дорогу от нашего двора, пролезаем сквозь забор. Тогда было чётко понятно, что если между прутьями забора проходит голова, то сам уж точно пролезешь. Теперь не так…

Бывало, по пояс в снегу «бразды пушистые взрывая» продирались ко льду, одевали коньки, прятали в сугробе валенки… и – на лёд!

Тёмный зимний вечер, светлое пятно катка и музыка… песня…. «Догони, догони…» Песня – то о любви, но нам ещё это было не ведомо, а скорость на льду, виражи, падение в сугроб – вот это было счастье! Ну и что б не скучно было – катались против движения, вызывая гнев добропорядочных культурно отдыхающих))), ускользали от дружинников – пешеходов или получали подзатыльник, если этого не удавалось…

А ещё было модно прикреплять под ботинком лампочку от карманного фонарика и от батарейки КБСЛ (плоская с контактами-полосками, если кто помнит), проведя провода под одеждой и замыкая контакты в варежке – пускали вспышки света. Очень похоже на искры из-под копыт))). Это здорово впечатляло окружающих и вызывало нездоровую реакцию у дружинников. Не знаю, почему это их так возбуждало – совершенно безопасно и на наш взгляд круто, но они ловили, мы убегали. Класс!

А в 11 вечера, когда гасили свет, уже в тишине, усталые и довольные шли домой шурша заледеневшими байковыми шароварами.

Вообще – то на катке звучало много песен, но эта песня запала в душу и всю жизнь ассоциировалась с детством, счастьем и радостью от стремительного движения по льду, от опасности, исходящей от дружинников, от собственной ловкости и бесстрашия…

6. ЗВУКИ МУЗЫКИ

Вот уж причудлива глубинная память человека! Сегодня я готовил к публикации статью о моём дяде, герое войны. Естественно, когда что-то вспоминаешь, то многое приходит на память, на первый взгляд не имеющее отношения к заявленной теме. И на меня нахлынули вспоминания о музыке, которую любил молодой ветеран войны.

Он не имел музыкального образования, но отлично играл на мандолине. Почему на мандолине? Понятия не имею, но играл итальянские мелодии, да так, что мурашки бегали по спине.

Очень любил слушать классическую музыку, к эстрадным песням относился снисходительно, но вполне одобрял и Георгия Виноградова, и Клавдию Шульженко, и Владимира Бунчикова, Владимира Нечаева…

Конечно, песни были иные, чем сейчас. И музыка, и стихи были чистыми и искренними, выражавшими радость жизни, грусть по ушедшим товарищам и веру в светлое будущее. Исполнители, пережившие ужасы войны знали о чём пели, были мастерами своего дела.

Ну, а классику он любил самозабвенно. Откуда это? Наверное, от того, что он был необычайно одарённым человеком, а это во всём и навсегда.

Сперва, как я помню, слушали классическую музыку по радиоточке, были такие передачи. Тогда вся семья замирала и не смела шуметь, скорее из уважения. Так и я стал вслушиваться в звуки из репродуктора. Чуть позже дядя пристроил к трофейному радиоприёмнику проигрыватель пластинок. Тогда у нас дома стали появляться настоящие грампластинки. По моему счёту их накопилось более сотни. Даже мне подарили на день рождения грампластинку с интермедией «Полёт шмеля» из «Царя Салтана». Почему она считалась детской – загадка. Возможно потому, что была маленького диаметра и из сказки.

Так прослушивания стали регулярными. Я участвовал по мере наличия свободного времени. Мне очень нравились арии князя Игоря, Мефистофеля, Фигаро, Герцога из «Риголетто». С удовольствием слушал «Кармен», «Аиду», «Свадьбу Фигаро», «Травиату» и многие другие. Ничего не понимая, не зная либретто – просто нравилось.

В семейной традиции не было исполнения песен ни за столом, ни просто так.

Вероятно, поэтому, когда в школе, классе в пятом, нас принудительно тестировали на способность петь я и спел так, что меня в хор не взяли. Отчасти это было нежеланием как маменькины сыночки и девчонки заниматься не мальчишечьим делом. Был другой менталитет…

Позже я иногда жалел, что не умею петь и играть, скажем, на гитаре.

Хотя, три раза за жизнь я осознанно спел.

Первый раз, когда из пионерлагеря ехали домой в кузове ГАЗ-51. Было так хорошо и приятно возвращаться домой, что все пели, и я запел «Плывут, плывут, плывут по небу облака…». Это было для меня весьма необычно и девочки, там, в кузове это отметили.