Веретено Судьбы. Книга 2

– И что, даже ваш директор и ваши сотрудники не в курсе?

– А им-то зачем? Они люди маленькие. Пусть живут себе спокойно и в ус не дуют. Разве ж такую тайну простым людям доверяют? В миг раструбят по всему свету. И что останется после этого от секретности?

Тут мы подошли к залу, где перед входом стояли уже знакомые нам волки. Увидев нас, они преградили нам проход, обнажили клыки и зарычали. Но Аристарховна на правах хозяйки, не собиралась терпеть от них такой наглости. Она врезала им по мордам метлой и пригрозила, что добавит ещё, если они сей же миг, не уберутся прочь с дороги.

Волки поморщились, от полученных ударов, но не стали огрызаться. Они вспомнили про Антрацита и решили, что не стоит привлекать его внимание. В данный момент им ничего не оставалось, как расступиться перед нами и пропустить нас во внутрь. Униженные и оскорбленные волки, понурив взгляды, уселись по краям от прохода. Но несмотря на временное поражение, было заметно, как изнутри их распирает злоба, и они надеялись, что наступит час неминуемой расплаты.

Аристарховна шикнула на одного из них и решительным шагом переступила через порог. Мы не решились следовать её примеру относительно хищников, и просто направились в помещение за ней следом. У окна по левую сторону стоял иностранец со своими мальчиками, а напротив них какой-то мужчина неприметной наружности и неопределённого возраста. Похоже, что его потёртый серый костюм не знал утюга со времён приобретения. Зато туфли были старательно начищены, хотя и стоптаны до невозможности. От чрезмерной носки они потеряли былой лоск и форму. А их острые, вытянутые носы задрались вверх, и торчали из гармошки морщин и складок. Если в ближайшее время их хозяин не обзаведётся новой парой обуви, то они окончательно завернуться и станут похожи на турецкие тапочки с загнутыми носками.

– Галина Аристарховна, вы что себе позволяете? – возмутился он. – Это что за выкрутасы с метлой? И почему вы на нас шикаете?

– А я не на тебя, Геннадий Иваныч, – возразила ему бабуля. – Я на этих иностранных самозванцев. А в частности, вон на того лысого.

Судя по гонору, перед нами стоял директор музея. Не известно, о чём они говорили с иностранцем до нашего прихода, но сейчас он был явно не на нашей стороне.

– Аристарховна. Ты давай, этого-того… – Геннадий Иванович пригрозил ей пальцем. – Подбирай выражения. В культурном заведении работаешь. А не на рынке семечками торгуешь. Я тебя понимаю. Пропало веретено… И всё такое. Мы тут потолковали по душам с господином интуристом. Он меня искренне заверил, что ничего такого не было.

Барон стоял в стороне, и не вмешивался в их разговор. Пока директор показательно отчитывал Аристарховну и объяснял ей, как себя вести – тот вполголоса с сосредоточенным видом говорил с мальчиками о чём-то важном. Близнецы внимательно его слушали и украдкой поглядывали на нас. У меня сложилось впечатление, что барон замылил что-то недоброе, и сейчас объясняет им, как они будут выкручиваться из сложившейся ситуации.

– Как же, ничего такого не было? – Аристарховна указала директору на обгоревший обрывок нити. – Может и пряжа загорелась сама собой? Ты мне Иваныч, давай, их тут не выгораживай. Иль уже посулили тебе чего, пока я по всему музею гонялась за воровкой с метлой? А ты и рад-радёхонек, он слюни-то, как распустил…

– Ты чего, такое городишь, – директор покраснел и принялся суетливо озираться. Видно, стало неловко перед нами. – Хоть бы людей постеснялась, что ли. А ничего, что следить за тем, чтобы здесь всё исправно работало и был порядок – это моя обязанность? Да, признаю, с возгоранием произошла неувязочка. И отсутствие веретена, тоже подтверждаю. Ну, и что мне прикажешь делать из-за этих мелочей? Вызывать пожарную команду и следственно-розыскную группу?

Аристарховна подбоченилась и приблизилась к нему вплотную. Настолько близко, что почти нос к носу. Она пристально посмотрела ему в глаза, и пригрозила ему костлявым пальцем.

– Ой темнишь, ты чего-то, Геннадий Иваныч. Ой, темнишь… Чую, как из кожи вон лезешь, чтобы выгородить иностранца. На счёт пожарных, – это ты, конечно, прав. Чего их вызывать, коль мы и сами справились. А вот по поводу полиции, можно было бы и подумать. Подельница твоего иностранца, как есть, настоящая воровка. И я это не выдумываю. Вон, у меня и свидетели есть.

Она указала на нас, и мы в подтверждение закивали. Что говорило о том, что алиби иностранки было под большим сомнением.

– Галина Аристарховна. Голубушка ты, моя. Ну, давай, не будем раздувать международный скандал из-за какого-то веретена. Ведь им, только дай повод. Тут же налетят газетчики, репортёры… Всё переврут, исковеркают, перевернут с ног на голову. Пропечатают в прессе, затаскают по телевизионным ток-шоу. И в любом случае сделают нас с тобой крайними. Ну, скажи мне, по совести, оно тебе надо?

Аристарховна призадумалась. А может, Иваныч-то и прав. С одной стороны, не хотелось бы спускать всё на тормозах. И стоило бы проучить этих мошенников. А с другой стороны, не хотелось бы привлекать к Веретену Судьбы излишнего внимания. Из такой затеи не выйдет ничего хорошего. Огласка может только навредить магическому артефакту. Вот тебе и дилемма. И как тут быть? Как правильно поступить? Судя по всему, как всегда – всё придется делать без посторонней помощи, своими силами.

– Тут ты прав, Геннадий Иваныч. Соглашусь с тобой. Излишняя шумиха нашему музею ни к чему. А что, прикажешь делать с этими? – она указала на иностранца с мальчиками. – Вот так просто, взять их и отпустить?

– Ну, а что ты ещё с ними можешь сделать? – хлопнул себя по ляжкам и развёл руками директор музея. – Повесить на шею табличку «ВОРЫ» и прогнать по всем улицам нашего города? Отпустить, конечно. И чем скорее, тем лучше. А за веретено своё не переживай. Сегодня же Андрюшку нашего попрошу. К завтрашнему дню, он тебе выточит новое веретено. Вот увидишь, будет даже, лучше прежнего.

– Ладно. Леший с тобой. Поступай, как знаешь, – Аристарховна поняла, что хочет она того или нет, за неё уже давно всё решили. – Только лысому своему передай, чтобы больше в наш музей, ни он, ни его краля, ни ногой. Ежели кого из них здесь увижу, так отхожу метлой, что потом ни один костоправ не поможет. Проще, сразу – на холодец.

– Ну вот и ладненько. Договорились, – Геннадий Иванович сразу повеселел и потёр ладони от удовольствия. – Сердечная ты женщина, Аристарховна. Прям, души в тебе не чаю. Была бы годков на сорок помоложе, ей богу бы, женился.

Старуха сплюнула в сердцах и чертыхнулась. Тоже мне, женишок выискался. Тьфу…Не ожидала она от директора такой срамоты. Опираясь на метлу, Аристарховна указала чёрному коту следовать за ней и выпроводила нас к выходу. Расположившись в небольшом закутке, мы принялись обсуждать, что будем делать дальше.

Мимо нас прошёл директор музея, оживлённо о чём-то беседуя с иностранцем. При этом, он бурно жестикулировал и возбужденно что-то объяснял. Надеюсь, речь шла не о том, что сними сделает Аристарховна, если снова их здесь увидит. И уж тем более, не о рецептах холодца…

Крылатый вестник

Когда они вышли из музея, барон заметил, что их прокатная машина стоит на прежнем месте. Значит Гертруда не уехала. Или у неё не было возможности ей воспользоваться, или в этом не было особой необходимости. Вероятно, она покинула здание, и теперь затаилась где-нибудь поблизости. Не стоит пока торопиться с отбытием. Нужно немного подождать.

Директор музея, не рискнул оставлять гостей без своего присмотра. Хорошо зная Аристарховну, он решил сопроводить их до самого выхода. Выйдя вместе с Людвигом и ребятами на крыльцо Геннадий Иванович ощутил, как обманчива и переменчива осенняя погода. Если из окон музея казалось, что на улице солнечный погожий день, то выйдя за дверь, он почувствовал, гонимый с реки неприятный холодный ветер, который пригнал с собой сырость и прохладу. Поёжившись, он втянул шею в плечи, поднял воротник и засунул поглубже руки в карманы брюк. Но это не помогло – усиливающийся ветер, настойчиво выдувал из-под пиджака остатки тепла и безжалостно трепал его причёску.

Но не смотря на неудобства, Геннадий Иванович не спешил распрощаться с иностранцем, чтобы поскорей уйти в тепло обратно. Он терпеливо сносил испытание непогодой – и гадал, как ему поделикатнее намекнуть барону о том, что тому не мешало бы его отблагодарить за оказанную услугу. Людвиг это прекрасно понимал, но намеренно тянул время, и делал вид, что не замечает его недвусмысленных намёков. Не то чтобы ему доставляло удовольствие наблюдать за тем, как тот унижается перед ним – нет… Как потомственному аристократу, ему не однократно приходилось сталкиваться с разными человеческими пороками – в том числе и с алчностью. И по его мнению, было бы справедливо подержать этого человека в не очень комфортных для него условиях. Пусть немного помёрзнет, и таким образом, до конца отработает свой гонорар, за не совсем законную услугу. Хочет денег – значит, пускай терпит.

– Какая замечательная осенняя погода, – сказал барон, скрывая иронию, и делая вид, что наслаждается видом на реку и на противоположный берег. – Как я вам завидую, что вам посчастливилось жить в таком живописном месте.

– Д-да… уж.. Насчёт замечательной погоды, позвольте с вами не согласиться, – холод пробирал Геннадия Ивановича до дрожи. – А вот по поводу живописного места, это вы прямо в точку. Я порой и сам себе завидую.

– Голубчик, от чего же вы так себя не бережете? Вы только посмотрите на себя, вы же весь трясётесь, – барон изобразил удивление, словно только заметил, как его собеседник ёжится от холода и громко шмыгает носом. – Я приветствую вашу любовь к красивым видам. Но ей богу, нельзя так жертвовать своим драгоценным здоровьем ради красоты. Скорей поторопитесь в тепло. Не то, вы простудитесь и заболеете.

– Пожалуй, вы правы, – согласился с ним Геннадий Иванович поникшим голосом. Он с сожалением был вынужден признать, что ему ничего не удастся заполучить от этого важного господина. – Действительно, нужно идти, пока окончательно не околел.

Одной рукой он придерживал полы воротника, а вторую протянул для рукопожатия.

– До свидания. Рад был нашему знакомству, – под натянутой улыбкой, он, как смог замаскировал обиду, и тут вспомнил про предупреждение Аристарховны. – Приезжайте к нам ещё. Будем очень вам рады. Сможете по достоинству оценить наше гостеприимство.

– Спасибо, уважаемый Геннадий Иванович, – ответил взаимным рукопожатием барон. – Нам у вас здесь очень понравилось. Когда будем в следующий раз в России, обязательно к вам заедем. И будем рекомендовать ваш музей всем своим знакомым.

Они распрощались. Удручённый Геннадий Иванович потянулся к ручке входной двери, но тут, услышал из-за спины окрик барона:

– Геннадий Иванович, дорогой. Ещё один маленький вопрос. Вы уж простите, что вас задерживаю.

Тот, скукожившись от пронизывающего верта, нехотя повернулся. Теперь, на его осунувшемся лице не осталось и следа от былых приветливых эмоций. Он едва удержался, чтобы не нахамить, и не выплеснуть на барона изрядную порцию своего негодования. Но сдержался… Геннадий Иванович, считал себя интеллигентным человеком. И поэтому, подавив в себе раздражение, ровным голосом сказал:

– Чем могу быть полезен? Слушаю вас внимательно…

– Геннадий Иванович, мне право неловко. Но, я хотел бы принести извинения за доставленные вам неудобства, по поводу этого недоразумения с вашей сотрудницей. Уж не знаю, в чем она нас подозревает, но мы не сделали ничего плохого. Вы хороший человек, и поступили по отношению к нам благородно. Не позволили нас оскорбить и защитили от незаслуженной расправы. В знак признательности, я бы хотел сделать небольшое пожертвование для вашего музея. Не сочтите за труд – примите… Это от чистого сердца. Если не возьмёте, вы меня обидите.

Людвиг извлек из недр дорогого костюма пухлое портмоне. Вынул из него несколько пятитысячных купюр и протянул директору. Тот сразу повеселел, суетливо огляделся по сторонам – не наблюдает ли за ними кто-нибудь ненароком – и быстрым, ловким движением спрятал деньги во внутренний карман.

– Ну, что вы, господин Людовик…

– Людвиг, – поправил его барон.

– Да, Людвиг… Извините. Перепутал, от избытка чувств… Что вы, господин, Людвиг. Это было лишним. А-а-апчхи.. Извините. Я и без того, завсегда рад помочь хорошим людям. А-а-апчхи… Но, если вы так настаиваете. К тому же – чтобы вас не обидеть… Я возьму эти деньги. А-а-апчхи… В смысле, наш музей с благодарностью примет от вас это пожертвование.

– Вот и замечательно, – похлопал его по плечу барон. – Я рад, что мы с вами друг друга поняли. А теперь поспешите. Мне кажется, вы уже изрядно простудились. Попейте горячего чая с мёдом и с малиной. Говорят – это очень помогает. И извинитесь от моего имени перед этой старушкой. Пусть не держит на меня зла…

– Всенепременно, – пообещал Геннадий Иванович и поспешил в музей. – Будьте уверены. Всё сделаю в лучшем виде.

А сам подумал – сейчас, разбежался, что мне жить что ли надоело… Уж лучше к быкам на корриду в красных труселях, чем к этой карге на поклон. С быками, остаться целым и невредимым шансов намного больше. А при одном только упоминании об иностранце, она из меня отбивную сделает, и отдаст на съедение своему коту. Нет уж… Обойдёмся без извинений.

Чтобы укрыться от непогоды, барон с близнецами направились к автомобилю. Людвиг нащупал в кармане брелок с ключами, нажал на кнопку и двери разблокировались. Дав указание Жану и Жаку сесть в салон, чтобы лишний раз обращать на себя внимание преследователей, которые до сих пор не вышли из музея, он посмотрел на волков. Для проводников в автомобиле места были не предусмотрены, а оставлять их на улице – это всё равно, что размахивать перед недругами белым флагом. Нужно было перебазироваться на другое место. Скрыться от посторонних глаз и там уже дождаться появления Гертруды. Кстати – он посмотрел на часы – неплохо было бы ей уже и объявиться…

Людвиг включил зажигание, и спустя пару минут, когда двигатель прогрелся, плавно съехал с парковки и повел автомобиль вдоль набережной. Проехав несколько сотен метров, он обнаружил, что главная дорога поворачивает налево, по направлению к центру провинциального городка. Но ему туда ехать не было никакой надобности. Нужно было остановиться в каком-нибудь неприметном месте, чтобы связаться с Гертрудой и выяснить, куда за ней подъехать. Он не стал поворачивать, а поехал прямо – по немноголюдной улочке с одноэтажными домиками огороженными дощатыми заборами. Проехав её до кона, он не нашел подходящего места для парковки, свернул в сторону на разбитую грунтовую дорогу и поехал по направлению к реке. Среди полуразрушенных производственных зданий, барон приметил пустырь у заброшенной старой фабрики. Вот там-то он и остановил автомобиль. По всем условиям, это место его устраивало.

Вряд ли, кому-нибудь взбредёт в голову в непогожий осенний день сюда отправиться на прогулку. Унылый вид производственных построек не способствует поднятию настроения. Даже бездомным бродягам здесь было нечем поживиться. Всё что могло иметь хоть какую-нибудь ценность, отсюда было растащено много лет назад.

Не заглушая двигателя, чтобы не остужать салон, Людвиг отстегнул ремень безопасности и посмотрел в зеркало заднего вида. Жан и Жак откинулись на сиденье и дремали. Ребята изрядно вымотались за долгий день, и оказавшись в уютном тепле, погрузились в приятную истому и отключились. Но Людвигу было не до сна. Помимо того, чтобы наладить связь с Гертрудой, у него оставалось ещё одно незаконченное дело. Он вышел на продуваемый со всех сторон пустырь, и осторожно прикрыл за собой дверь, чтобы не потревожить спящих мальчиков.