Девушка Жанна из Домреми

– Я могу ее позвать, она сейчас на пастбище, – все так же неуверенно, но от души поведала сестра Жанны. Казалось, у этих людей, состоявших в дальней родственности, пробежала искра взаимопонимания.

Жиль огляделся. Жилые постройки одноэтажных жилых сооружений здесь можно было пересчитать. И две выделяющиеся хижины с двухэтажной постройкой – первая из них – отдельный дом зажиточного крестьянина, который они видели с вершины до спуска. Такие строения обычно включали в себя двойные деревянные стены и кирпичные отдельные пристройки. Вторым домом был дом Жака д’Арка.

– Ладно, девушка, – сказал Ре, радуясь ее сообразительности, – мы поищем твою сестренку, – Жиль повернул коня в сторону леса.

– Передай Жаку, что долги, которые он оставил за собой, покрыты за счет казны, – сказал загадочно барон Монморанси и слегка надавил шенкелем на бока лошади.

Затрусив вдоль деревни, встречая на пути недоуменные лица поселенцев, гадавших, кто перед ними: друзья или враги.

Жиль де Ре имел громадное состояние, но затруднения, появившиеся в ходе войны тронов, в двадцать два года заставили его покинуть замок. Дед, научивший его верховой езде и фехтованию, считал, что нет ничего важнее этого, сравнивая со знанием латыни и греческого языков. И будучи породненным с Карлом Валуа, в нем возродилась родовая ответственность.

В ночь на 12 сентября 1428 года Жан, соратник де Ре, отправился в сторону деревеньки Домреми. По пути потерял своего напарника в небольшой стычке с отрядом бургундцев. Сам сумев остаться в живых. Отчасти поверив в проведение своей миссии. С этой мыслью он продолжил выполнение плана. Наступала темнота. Однако он не так далеко забрался в лес, и закат еще пробивался сквозь решетки веток, ему необходимо делать так, чтобы укрыться от бандитов и лесного зверья.

Леса, тянувшиеся по восточной части Франции, к ночи становились свежей. И были настолько холодными, что мешали путнику, даже хорошо укутанному, провести ночь, а под утро, найдя дорогу, те спешили скорее к дому.

Жан де Берри именно так и поступил, завернувшись в одеяло, которое он взял с собой намеренно для такого случая, и жалея о гибели своего спутника Бертрана де Монтегье графа Фабье, не разжигая огня, разместился возле коня.

Ему плохо спалось, мысли словно взрывали его мозг, как фантомы, кружились в его голове. Случайный хруст вывел Жана из сна. Но, посмотрев на коня, который стоя продолжал дремать, он успокоился, попытался вновь заснуть. Но сон исчез. И ему оставалось лишь ждать рассвета, отгоняя мысли, приводившие к неистовому размышлению о товарище, несмотря на немаловажность своей миссии, которые теперь казались ему бесполезными.

– Чертовы ублюдки, – думал он каждый раз про себя, когда вспоминал те или иные стычки с отрядами англичан в Париже или Пуатье или французских наемников, принявших добродетель Генриха.

Не вытерпев бессонницы, Жан встал, поправил узду, снаряжение, дагу, относящуюся к дому Берри, клинок, принадлежавший его роду Монпансье. Вещи были в порядке. Вспомогательное оружие, приобретенное его отцом в парижских цехах, наследовалось последующим потомством, и виконт Жан де Берри решил взять его с собой.

Он осмотрелся. Остатки вчерашнего хмельного напитка поправили его состояние. Решив облегчить состояние и своего коня, он снял с него часть поклажи на землю, было непонятно, как животное могло выдержать столько вещей. Жана в этом лесу радовало одно: комары все же, по-видимому, отступили в этой прохладе и не беспокоили путников.

Всю ночь конь, словно немой слушатель, внимал речь своего хозяина, лишь иногда дергая ушами, словно соглашаясь с ним.

– Ты понимаешь, дружище, какая у меня судьба? – жаловался Жан лошади.

Его язык заплетался от чрезмерно выпитого эля.

– Понравилась мне одна особа, но я никак не могу признаться… – он сделал очередной глоток. – Она моложе меня на… э-э, – рассказчик оборвал рассказ, задумавшись, превознеся взгляд к небу, будто там, наверху, звезды представят ему продолжение, – девять лет.

Жан отхлебнул напитка, закончив речь.

– А я… Ой… – сработала функция его организма. – А мне уже скоро… – Жан обнял морду животного. – Представляешь, Вольятил… И еще и… а уже в двадцать три года я могу командовать отрядом!

Его мысли перепутывались, теряя смысл.

Коня разбудили первые лучи зарева. Наступило утро. Отчего тот в свою очередь решил разбудить хозяина, словно понимая. Долгие часы с алкоголем и наедине с лошадью оказали на французского миссионера отчасти наилучшее действие для осмысления своей жизни, конь словно предчувствовал это.

Виконт Нельского замка, наследник графства Пуатье, проснулся окончательно. Вспомнив, зачем он на этом месте, поискал сласть, бутыль с английским элем. Наконец Жан, откинув в сторону пустую тару, отправился в разведку.

Юноша вывел коня на тропу, где большую часть пути она была прорублена лесорубами и углублялась в лес. Сейчас эта дорога вела погибающего верноподданного королевства к деревне, где жила одна из тех, которая должна была стать символом разорванной Англией на куски-территории Франции, являясь надеждой на восстановление династии дома Капетингов как державы с ее избытками своенравия и революционных перипетий самовластия.

Со времени падения великого Рима эта республика образовывала на своих землях франкское государство, и вследствие перемен эта империя была поделена на три части: одна стала Германией, другая часть, как срединное королевство, отдавалась Италии, другую, уготованную решением верденского договора, решено считать франкским государством на западе, или Францией.

Народ, отличавшийся вероисповеданием франков, унаследовал два религиозных движения – умирающее античное на границах между разделениями владений древней империи наряду со староверской римской культурой и распространившийся христианский мир. Поэтому церковным деятелям приходилось усовершенствовать влияние на тех людей, которые поклонялись нескольким богам. На этих культурных интересах и держалась сплоченность государства, время от времени проявляя себя в разных отклонениях в сторону индивидуализированных устоев, выдавая себя в том, что та или иная часть края не менее отличаема, чем другие королевства, а также может иметь свои значения.

Небольшие тропинки земель бывшего франкского государства протягивали путь, выхоженный первыми крестоносцами до больших дорог, разделив на королевства некогда одну-единственную империю, проявляя безнравственность в отношении народного строя, а именно ростовщичества. Вторая волна небережливости хозяйства обременяла крестьян большими сборами на время столетней войны. Положение, ведшее за собой потерю династии и трона.

Поколения династии разделились со временем на ветви, теряя свою общность и нравственность. Простые люди разделились на приверженцев и тех, на кого смена сюзерена никак не отражалась. Что распространялось и на дворянские титулы. Но отчасти все же оставалась часть граждан, являющихся не только приверженцами королевского строя в плане личного отношения к жизни двора, но и имеющих патриотические взгляды. В таких рядах был и Жан де Берри. В снаряжении дворянского рыцаря доспехи выглядели для знатного рода как для пехотинца, его тело частично покрывали латы рыцарского обмундирования, вместо шлема использовался барбют, наручи лучшей стали, походную бригантину дополняли наплечники, которые частично укрывали плечи. В бою такое формование защищало от попадания меча. И все это прикрывал летний плащ из сатина, приобретенный за старых пять конных франков. Коня, нагроможденного тюком, прикрывала медная бронь в седельной части тела и головы, сверху накидывалась шелковая накидка – дорогой материал, чтобы металл меньше поддавался коррозии. Только одну ночь предстояло выдержать юному беррийцу после того, как королева подписала шесть лет назад договор с англичанами, и виконт, оставив семью, дерзнул бежать в свободные от завоевания места Франции, обосновавшись у дальнего родственника, никогда не бывавшего в Бурже дяди – брата матери из графства де Фуа в Лангедоке. Однако сам Жан не оставался ни на минуту при спокойной умиротворенной жизни и однажды решил присоединиться к ополчению старинного друга.

Утренние птицы уже щебетали, словно подгоняли его к выполнению миссии. Пока Жан переодевался в наряд из тюка, его испугала ворона. Виконт сплюнул.

– Мерзавка, – выругался он, увидев в этом дурное предзнаменование, но продолжил переодевание.

Предстоящий день обещал быть солнечным, несмотря на то, что близились похолодания. На земле лежала нетронутая ногами пожелтевшая листва, отходившая от первого заморозка. Берри решил полностью не снимать обмундирование, оставив нагрудный доспех, сняв лишь сюрко с тремя лилиями, выделявшимися с боковой части плаща, таким образом обезопасив себя. Надев на себя белое покрывало в виде платья, скроенного специально для маскарада, направился к ближайшей тропе.

Поутру этого же дня Жанна пасла шесть коз, дойдя до места вырубки. Она была одета повседневно. Выгуляв домашних животных, она должна была направиться в свинарник. Трудолюбие девушки никак не укладывалось в понимании остальных девушек, живших по соседству, которые ее знали как дочь зажиточного крестьянина, но напротив, трудолюбие сестры ее братьям Пьеру, Жану и Жакмену облегчало жизнь и позволяло проводить свободно время от рутины по хозяйству.

Оставив невдалеке скот, Жанна поднялась на небольшой холм, с этого места ей лучше было присматривать за животными. Она не заметила появившееся существо с крыльями, промчавшееся по лесовырубке, находившейся напротив нее, где она была не раз. В теплое время, когда лес еще был полон своими дарами, девочка решила прогуляться, ведя своих подопечных, просматривая кусты, нет ли там запоздалых ягод или грибов, которые можно было заодно принести в дом к ужину или обеду.

Юная особа провинциальной деревушки королевства, расположенной северо-восточнее центральных винодельных паств, Жанна, прежде не видевшая такого чуда, приняла увиденное за некое явление небесного вестника, которое спустило ей небо в узрение как дар за ее мольбы и веру.

– Ангел… – едва слышно произнесла девушка в изумлении, остановившись в удивлении от явившегося ей объекта.

Ряженый Жан, замеченный Жанной, стал приближаться к ней навстречу. Сделав несколько трудоемких шагов, деревянные каблуки были непригодны для ходьбы по земле, усыпанной ветками и шишками, с приподнятым вверх клинком меча, который казался намного длиннее его рук, подобранный де Ре, принадлежавший некогда сеньору Мартини, теперь содержался частью арсенала тамплиеров в сохранении его музейной коллекции замка Тиффож, родового замка Монморенси. Ярко-белый накрахмаленный воротник едва доставал до переносицы, фактически скрывая лицо, выглядел как защита во время сражения. Жан желал как можно скорее закончить процессию. Ангел из него получился высокого роста. Приблизившись ближе к девушке, он показался ей исполином. Платформы приподнимали виконта на двадцать пять сантиметров, рост его самого был чуть выше туаза2. В то время сама Жанна не превышала пяти футов. «Ангел» опустил острие меча у ног Жанны.

– Веруешь ли ты, дитя мое?! – произнес он, стараясь изменить голос.

Пиетистическая Жанна, не отличавшаяся от остальных поселенцев этим, бросившаяся к нему в ноги, с трудом могла выговаривать слова.

– Верю… я… – от волнения она забыла слова молитв.

– Ты, Жанна, – продолжал де Берри, стараясь говорить пронзительным, но спокойным голосом.

«Он знает мое имя! – подумала девушка. – Значит, он точно с небес».

– Должна прийти к королю, – продолжал переодетый виконт, изумившись доверию девушки и обрадовавшись, что дело спорится в связи с простым ее поведением, – и указать на него.

Случайно узнал он о религиозности юной особы, когда был посвящен в мистерию своего старшего товарища. Когда они, отступив при ланкастерской войне, инициированной теми же англичанами, сориентировали свою борьбу на необходимость возрождения трона. О первом упоминании о Жанне д’Арк он узнал в кругу барона в его родном поместье, о втором – когда де Ре посвятил Жана в свои планы при провождении его из Анжу.

– Он будет стоять третьим за женщиной в одежде монаха, скрывавшим свое лицо в капюшоне, узнаешь его, Жанна? – говорил, словно читая мессу, Жан.

– Да, я узнаю, – послушно сказала девушка.

– И ты скажешь ему, – продолжал «агнец» – что ты та, которая необходима Франции, во имя спасения Франции и назовешь себя девой Орлеанской, что мести жаждешь от него и Орлеан спасешь…

– Скажу, ангел, – девушка с силой выдавливала слова.

– Иди теперь и скажи отцу своему, и брату, и сестрам твоим, что ты есть спаситель, и что ты так скажешь дофину, и отцу своему, что ты поведешь армию, как сказал я, – закончил де Берри.

Он поднял меч. После почти бессонной ночи молодому человеку он казался тяжелым. Он с трудом удерживал его, радовало виконта одно, все идет гладко и запах эля, исчез.

Девушка развернулась и побежала прочь от места встречи с посланцем, опомнившись на полпути, она оглянулась, «агнца» уже не было. Вспомнив о скотине, собрала коз, поспешила отогнать их обратно в сарай.

Легкий осенний ветерок словно подтверждал послание небес, пробежав по веткам деревьев, скинул очередной пучок листвы.

Жан тем временем, не переодеваясь, воспользовался моментом, когда девушка отвлеклась, и скрылся в густой хвое. Вскочив на верного коня, поскакал прочь в лес. Довольствуясь тем, что все вышло как надо. Проскакав половину пути, виконт скинул с себя одежды и повез сокровище первых рыцарей к замку Жиль де Ре.

Юная Жанна д’Арк являлась сводной сестрой Жиля де Ре. Огюст де Ре, в возрасте сорока лет родив незаконную дочь, будучи не во здравии, ответственность за девочку нести не мог, и, чтобы она ощущала себя полноценным ребенком, было принято решение присоединить ее к семье на северо-восточной части Франции в Лотарингии. Где звучало название Вутон, к дому паломника из этих мест, некогда остановившегося в графстве Монморенси на востоке Франции. В результате трехлетняя Жанна попала в одну из семей Дей, проживавших в Домреми в одиннадцати километрах от деревни Вутон. Сам Жиль де Ре стал реже появляться в доме отца из-за разрозненных отношений с женой, та была моложе него на три года и была независимой особой. Луиза была из простого рода, поэтому просто терпела графа. Спокойный и впечатлительный граф, в отличие от нее, просто ее любил.

Развернув свои идеи в политической интриге, Жиль решил применить их с помощью дальней родственности для совершения своих планов. Тут и была выбрана на главную политическую игру шестнадцатилетняя девушка из числа непосвященных.

Судьбу самого рода Лавалей в 1415 году к неизвестности де Ре, отголоски «черной смерти», решили по их блуду, распотрошив на куски весь семейный герб.

Жанна д’Арк всю ночь не могла уснуть. За обедом и ужином она пыталась внушить своим близким чудное явление встречи, рассказывая о том, что случилось с ней утром, и о своих снах. Планы юного Монморенси графа де Ре благодаря набожности селянки оказались весьма удачными. Оставалось только немного подождать, пока слух о встрече девушки и ангела разойдется по округе, и можно будет продолжать извлекать из этого свою пользу.

С помощью нового героя.

Уходившие в историю французские графства теоретически принадлежали теперь английским дворам знати. К этому времени англичанами было взято в плен во время сражений при Креси и Пуатье много французских отрядов, боровшихся против оккупации своего рода, имевших рыцарский сан. Часть из них быстро сдавалась в плен, переходила на сторону Генриха V, так как он становился наследником французского престола, тем самым подрывая их знать и подвергая Францию к своей независимости как государство.

Ре ждал своего часа, однако девушка, которую он решил привлечь как символ борьбы против ланкастерского ополчения, проявила себя более характерно, чем задумывалось потомком бретонского рода. Решив, что она посланница и освободительница Франции, девушка уже успела проявить свою убежденность, доказывая окружающим, что ей необходимо к дофину, чтобы сопроводить его на коронацию в Реймс, но прежде она должна освободить Орлеан.

Отец девушки, Жак, был в смятении, обеспокоенный рвением дочери и принятием ею особой роли вензеля французского родового спора, но ничего поделать не смог. Одну отпустил он ее в Руан, в предчувствии опасаясь за ее жизнь, но довольствовался тайным сопровождением барона. Заинтересованный граф в отождествлении Жанны дал согласие на скорое пребывание к месту, где находился дофин.

В одной из специальных комнат Карл принимал ванну. Он думал лишь об одном: каким образом девочка шестнадцати лет может принести ему корону и может ли осуществиться план простого латника с титулом графа. Он и подумать не мог, что, являясь родственником Иоланды Арагонской, за плечами тестя его жены имел, возможно, пять, а может, и семь родственных отношений неаполитанских кровей, способных на интриги, в частности растягивать десятилетние войны за престол.

«Впрочем, плохо это или хорошо, но, если я должен стать королем, хм, это даже очень хорошо», – думал про себя дофин.

– Эй, полей-ка сюда, – крикнул он тоном, подобающим человеку высокого рода. Но все же с небольшой опаской, в целом, он не был уверен в положительном результате плана Бруа.

Юноша, ожидавший свое время, пустил струю по плечам дофина, вода побежала, смывая мыло, которое спешила снять немолодая мойщица.

В комнате было немного не прибрано, королевские окна из неочищенного поташа почти не пропускали тускнеющего вечернего света. Кто-то из слуг сменил канделябр с зажженными свечами, Карл проводил взглядом слуг.

«Хм, я стану королем, – думал про себя он. – Я стану. Конечно, я должен стать им!»

В мыслях дофина не было ничего, что могло бы возвеличить его в своем мнении. Высокомерие, однако, в роду Валуа еще не было явлено.

«Все же, – предположил дофин, – если девочка ошибется и не узнает меня… Мстить Блуа… Каким образом?»

С унылым лицом Карл послушно, словно ребенок, с опаской привстал, когда слуга, смывавший с него мыльную пену, попросил его подняться и затем продолжил свое дело.

«…А если у меня не будет поддержки, кто поможет мне в растерзании Генриха?» – гадал Карл.

Увлекаясь сомнительной проницательностью и скептицизмом, несмотря на легкомысленность своих поступков регента, дофин представил, как в комнате второго короля его династической ветви Жана Второго по-хозяйски разгуливает выпивший английский пехотинец. Пока тот находился в английском добровольном плену вместо сына, весьма незначительно осведомленный историей своих предков, считая, что его деда отравили.

Некогда дед был пленен в лесах Пуатье, и для вынесения ему приговора Эдуард вместо того, чтобы, по слухам, по предложению им же, вести обычную жизнь французского короля в пределах королевства, велел его высечь и отправить на пытки. Карл представил английскую тюрьму и солдат, которых однажды ему довелось видеть, по образу, что однажды партизаны привели в Париж. Один из них был гвардейским лучником. Но более точно, как выглядел английский солдат, дофину различать не доводилось. Врываясь в место заточения Доброго короля, солдат делает с ним нечто злое. Нанося удары своим мечом, англичанин прокалывает беднягу несколько раз. От такого воображения дофин представил себя почти национальным героем, конечно, если план анжуйца удастся, но если нет…

– Карл, – в комнату принятия ванны вошла Мария.

Принцесса Анжуйская имела спокойный нрав и рассудительность, что составляло благоприятный союз, но скорей как сотрудничество в браке с дофином, человеком не требовательным к жизни и в принятии какого-либо решения порой весьма нерасторопным.

Карл был укрыт простыней. Закончив помывку, ему предложили обувь. Дофин, переступив край ванны, обулся.

– Ты волнуешься, Карл? – сказала она, заметив, когда тот задумался. – Рене обещает, что все пройдет гладко.

Она как человек, анализирующий общественные явления, никогда бы не стала навязывать свое общество. У нее был ласковый, понимающий взгляд, как у любящей женщины, и утрата трона ее не больше волновала, чем ее семья. За все время супружеской жизни Мария Анжуйская научилась приспосабливаться к мужу, что позволило ей иметь большое влияние на него.

– Все в порядке, дорогая, – ответил он, скрывая свое колебание.

Она помогла ему надеть халат. В комнату для помывки вошли двое слуг и вынесли ванну. Остальные, взяв одежду дофина и банные принадлежности, последовали за первыми.

– Плохо мне верится, что Франция станет поверх Плантагенета, – говорил дофин, сам ненавидя свою сомневающуюся натуру.

Когда он вроде бы не при деле – его персона является главной фигурой в стратегическом формировании, в данном случае, этой формой являлось государство. Все казалось ему двухсвойственно.

Предсказания об Орлеанской деве изначально принимались дофином как отчуждение, как все, что, по мнению людей, было необъяснимо связано с мистификацией. Когда, по мнению Карла, суждения эти принимались за естественность явлений, и лишь втайне от других внутри себя, не найдя малоизученному факту иных доказательств, отдавал право мистицизму, сомневаясь отчасти в естественных проявлениях природы. Мысль о малочисленном войске, частью укомплектованном из крестоносных ветвей, не укладывалась в голове.

Посмотрев на жену и скривившись от того, что она оказалась в его помывочное время, вслух он не придал этому значения.

– Я просто не могу сдаться, я должен остаться, – говорил он, глядя на жену.

Он обнял ее и уткнулся в ее шею, желая найти в том утешение, запах лаванды ударил в нос, он отстранился.

– Жена моя, – не сразу сказал он, – я же просил не пользоваться этим ароматом, вы же знаете, что он действует на меня плохо.

Скандал был неизбежен, принцесса Анжуйская слыла упрямством, от желания иметь признание не желала позволять в отношениях вмешиваться другим в ее личные запросы. Карлу она могла дать понять, что будет пользоваться ароматами, какие предпочитает она. Ее мужу оставалось только махнуть рукой, дабы не распылять гнев супруги.

6 марта 1429 года небольшая дворовая площадь замка Шинон была оживленной. Дополнялась расположенными напротив друг друга лавками торговцев продуктами и двумя выездными лавками с домашней бытовой утварью. Тут толпился народ, состоящий из горожан и переодетой охраны двора. Простой люд, крестьяне пришли посмотреть на случайно услышанное мероприятие, как и несколько цеховых людей, среди которых был зевака Журбен, состоящий на производстве среди кузнецов. Он пришел в свободное от дела времени, потому что спрос на оковку лат поубавился. Также тут была часть поселенцев округа, которые не имели всей исторической значимости, а замеченный дополнительный вояж провоза к замку, заинтересовавшись поступлением товара, дополнился словно для очередной массовки. Здесь были люди из не столь важной знати, а также люди, нанятые для мероприятия и переодетые в монахов. Все выглядело повседневным. Только родовитый крестьянин мог заметить несхожесть дня с повседневностью города.

Жанна появилась на дворе замка, которую поодаль сопровождал сам зачинщик мероприятия, Жиль де Ре, стараясь соблюдать повседневность. Девушка была одета в простой крестьянский рабочий фартук изо льна, укрытый туникой, с льняным чепцом на голове.

На дорогу в сопровождении графа Монморенси по прибытии в крайнюю часть Франции ушло почти неделю, когда в первые дни пути с ними случилось весьма неприятное происшествие. Жанна сама вступила в бой с бургундским кавалеристом, по виду герба, расшитого на сюрко, можно было предположить, что он из Дижона, если это был не обычный разбойник, приветствовавшийся как подданный графства, но она показала необычное проворство для девушки своих лет.

Слуга вассала, Пьер, воспользовавшись занятостью попутчика Жиля, как и его соратника Жана, по возвращении из Нарбона или Кревана на родину в северную часть Франции, Париж, решился на небольшое вероломство по отношению к хранителям Валуа.

В те времена верноподданные своих королей не вступали в бой с врагами своих господ, но со временем поменявшие свое мнение в пользу Англии люди некогда независимого феода Шампани и Бургундии теперь не считали своих правил и в последнее время придерживались своих господ, как прикрытия.

Бургиньон имел боевой настрой. Заметив спину врага, Жанна, воспользовавшись стратегическим моментом, примерила небольшой палицей из толстой сухой ветки место для удара.

И то ли не приняв еще за допустимого врага или же не посчитав девушку последующим перевесом для своей храбрости, после победы господа вряд ли примут такой дар судьбы, как простолюдинку, посчитал Пьер. Но, вскоре не успев принять своего окончательного плана, он был сражен тупым предметом от рук этой девушки. Жанне хватило одного оглушительного удара по неприятелю, чтобы Жан донес разбойнику окончательный удар, успев сразить того мечом наповал. Жанна перебросила взгляд на своих вожатых. Жиль закончил со вторым бургундским рыцарем, вероятно, господином разбойников. Когда четвертый, вероятно, слуга наемника, свалился в кювет под толчком Жана, другой чей-то сюзерен рухнул на землю от вновь нанесенного по нему удара де Ре, лошадь поверженного поспешила на окраину леса.