Каратель

Игорю пришлось повторить то, что он уже рассказывал Артему. Затем все трое из монтажной вернулись в кабинет президента телекомпании, расселись в кресла и, достав бутылку «Арарата», принялись обсуждать сложившуюся ситуацию.

– Решите, как поступить. – Игорь пожал плечами. – Как скажете, так и сделаю. В конце концов, Макс был вашим другом, а не моим… Если ничего не родите – сегодня же иду в ФСБ.

– Мы уже все решили, – Ринге посмотрел на Мишу Каца и дождался, пока тот кивнет в знак согласия. – У тебя еще есть возможность связаться с посредником Ворона?

– Не могу ничего обещать, сам понимаешь…

– Понимаю…

– Но постараюсь. Если Ворон даст свое согласие, говорить с ним будет только один человек.

– Не волнуйся, я знаю, как себя вести и что сказать. Хотя уверен: достаточно одного просмотра кассеты, чтобы Ворон согласился убрать этого ублюдка в ментовских погонах! Как будем держать связь?

– Как только у меня появится какая-нибудь информация по теме, я сразу же звоню тебе на мобильный. Номер, надеюсь, прежний?

– Да. Если разыщешь Ворона – мы в долгу не останемся…

– Там посмотрим, – Игорь покусал нижнюю губу. – В любом случае я дам о себе знать или сегодня вечером, или завтра в течение дня.

– Ты не возражаешь, если кассета на некоторое время останется у меня? – спросил Кац. – Не уверен, что у тебя дома имеется бронированный сейф. Тем более, что на встречу все равно пойдет Артем. А я через денек-другой сделаю еще несколько копий. Надо только выбрать время, когда в студии будет поменьше народу.

– Я хотел предложить то же самое, – улыбнулся Родников. – У вас кассета будет в большей безопасности, чем у меня. Берите. – Игорь достал из внутреннего кармана куртки пленку и протянул Мише. Тот сразу же убрал ее в верхний ящик стола.

– Тогда все, – Ринге поднялся с роскошного, обтянутого коричневой кожей кресла, вслед за ним встали Михаил и Игорь. – Давай, старик! Все будет о’кей! – Артем пожал протянутую Мишину руку, подождал, пока то же самое сделает Родников, и гости покинули кабинет владельца телеканала. Кац, стоя у окна, проводил взглядом машину Артема, а когда она скрылась из виду, слившись с разноцветным потоком других автомобилей, вернулся к столу, достал из ящика кассету и положил ее в бронированный стенной сейф, скрытый под отличной репродукцией картины Святослава Рериха «Чаша Будды».

Просмотренная запись никак не способствовала мыслям о работе. Кацу хотелось лишь одного – успокоить натянутые до предела нервы. Он впервые в жизни стал, в сущности, свидетелем убийства и теперь срочно нуждался в релаксации, иначе нервное напряжение грозило перерасти в тяжелейшую «депрессуху» с последующим отвращением к работе и личной жизни. Поэтому Миша сел в свой новый «Форд Скорпио» и поехал в сауну.

В полной тишине и одиночестве он долго парился и плавал в бассейне. Затем вверил свое тело крепким пальцам профессиональной массажистки. Сеанс массажа как-то незаметно трансформировался в короткий, но весьма темпераментный секс. Потом Кац плотно пообедал и поехал домой, в особняк на Таллинском шоссе, где его ждала жена Виолетта, готовившаяся подарить своему мужу наследника, и два рыжих шотландских сеттера, скучавших по настоящей охоте, к которой их добрый, но ленивый хозяин не испытывал, к сожалению, ни малейшего интереса…

Глава 11

У Николая Маркелова горчило во рту от обиды. Трудно передать, каких трудов и унижений стоило ему и его друзьям-ветеранам организовать фонд поддержки инвалидов афганской войны. И никто из них не подозревал о том, что за их спиной некие силы уже строили планы использования предоставленных фонду таможенных, налоговых и прочих льгот в своих корыстных целях.

Не прошло и недели после того, как на регистрационных документах были проставлены последние печати, а к скромному двухкомнатному офису на проспекте Ветеранов уже подъехал толстопузый «Мерседес» с тонированными стеклами. Из его просторного чрева вылезли трое внушительного вида молодцев и направились прямиком к Маркелову. Тот сначала принял гостей радушно, даже предложил кофе, но не прошло и минуты, как от радушия однорукого тридцатилетнего ветерана не осталось и следа, стоило одному из посетителей открыть рот.

– Слушай сюда, земеля! Тут тебе маляву от Петровича посылают, почитай, ознакомься. Будем дружить!

Все трое верзил ехидно заухмылялись.

– А в чем, собственно, дело? – Маркелов настороженно оглядел нежданных гостей.

– Ты читай, читай! – буркнул посланец Вяземцева. – Там все сказано…

Верзила достал из кармана сигареты и, не спрашивая разрешения, закурил. Маркелов бегло просмотрел напечатанный на компьютере текст, и в глазах у него потемнело. В бумаге, подписанной одним из самых влиятельных чиновников города, фонду ветеранов войны в Афганистане с целью полноценного использования предоставленных ему льгот настоятельно рекомендовалось заключить коммерческий договор с некой фирмой «Фердинанд». Благодаря отчислениям от ее внешнеторговых операций фонд будет иметь средства на выплату пособий нуждающимся воинам-интернационалистам. С юридической точки зрения это письмо не имело никакого веса, но Маркелов уже догадывался, что не все так просто. Не зря эти трое бугаев ведут себя столь нагло.

– Я не совсем понимаю смысл документа… – Маркелов положил бумагу на стол.

– А что здесь понимать, приятель? – цинично ухмыльнулся главный гонец. Он кивнул одному из спутников, и перед Маркеловым незамедлительно легли два листа мелованной бумаги с заранее набранным на них текстом договора о совместной деятельности между фондом и компанией «Фердинанд». – Ставь здесь свою подпись, шлепни печать! Всего делов-то! Давай, давай, не раздумывай!..

– Подождите! – Маркелов начинал уже закипать от гнева. Впервые за годы мирной жизни Николай пожалел о том, что у него нет под рукой автомата с полным рожком патронов. – Я не собираюсь ни с кем заключать никаких договоров, тем более, если мне их навязывают. Да, мы ставим своей целью зарабатывание денег, но деньги будут использоваться исключительно на помощь ребятам, вернувшимся калеками из Афганистана. В этом деле мы как-нибудь обойдемся без компаньонов и посредников, своими силами…

– Похоже, ты не все понял, однорукий!.. – с лица верзилы стремительно слетело снисходительно-благодушное выражение. – Тебя никто не спрашивает, что ты там планировал или не планировал, въезжаешь? – Маленькие и красные, как у кролика, глазки бандита превратились в узкие щелочки. – Мы от Петровича, и этим все сказано. Доставай печать, авторучку и делай то, что тебе говорят. Иначе…

– Иначе что?! – Глаза бывшего командира взвода десантно-штурмовой бригады налились кровью.

Николай почувствовал, что теряет над собой контроль. Еще несколько секунд – и он двинет своей единственной рукой в харю этого наглого «быка», совершенно не задумываясь о последствиях.

Дверь неожиданно распахнулась, и в комнату ввалились трое бывших «афганцев», наряду с Маркеловым являвшихся учредителями фонда. Несмотря на внешнюю крепость, у каждого из них имелось удостоверение инвалида войны той или иной группы. Ребята сразу сообразили, кто к ним пожаловал, и один из них, Алексей Державин, поспешил вмешаться в разговор.

– Привет, Маркел. Какие-то проблемы? – рослый широкоплечий парень уничижительным взглядом смерил каждого из трех «быков», а потом перевел глаза на протянутый председателем фонда лист бумаги.

– Вот, полюбуйся! – Маркелов натянуто усмехнулся. – В мэрии еще не успели зарегистрировать наш фонд, а уже диктуют нам условия, принуждая к сотрудничеству с некой фирмой «Фердинанд». Говорят, от Петровича… Как понимаю, от Вяземцева…

Державин просмотрел приготовленный к подписанию договор, на котором не хватало лишь печати фонда и подписи его председателя, и сразу понял: при их фонде хотят устроить артель по отмыванию денег.

– Ну это уж дудки! – Державин покачал головой и вернул гонцу оба экземпляра договора вместе с письмом. – Передайте своему высокопоставленному другу, что, если он еще раз предложит нам нечто подобное или вздумает мешать работе фонда, созданного исключительно для помощи инвалидам-«афганцам», а не для набивания карманов всякой толстопузой мрази, то я сразу же звоню в РУОП! Вопросы есть?

В комнате повисла тишина. Бандиты, надеявшиеся с наскока подмять под себя фонд с его льготами, с досадой осознали, что первый раунд выиграли «афганцы».

– Ладно… – главный «парламентер» медленно поднялся со стула. Его примеру последовали двое других. – Не хотите по-хорошему, будем разговаривать по-плохому… Скоро сами на брюхе приползете, да только поздно будет!

– Посмотрим! Главное, что я предупредил, – спокойно ответил Державин, глядя бандиту в маленькие глазки. – Повторяю! Еще одна попытка «наезда» – и вы все дружно отправляетесь в Кресты. Я все сказал.

Давая понять, что разговор закончен, Алексей кивком головы указал «гостям» на приоткрытую дверь, за которой мелькнуло растерянное лицо Наташи, жены одного из прикованных к постели «афганцев», выполнявшей в недавно созданном фонде одновременно обязанности бухгалтера и секретарши. И если приход бандитов поначалу испугал ее, то данный им ребятами отпор вернул ей уверенность в себе. Она резко распахнула дверь и твердым голосом поинтересовалась:

– Может, вызвать милицию? У меня есть прямой телефон командира СОБРа!

– Спасибо, Наташа! – Маркелов улыбнулся и отрицательно покачал головой. – Думаю, не стоит. Наши посетители уже все поняли и собираются домой.

Главный гонец бросил свирепый взгляд сначала на женщину, потом на четверых полных решимости парней и прохрипел:

– Все, суки, ройте ямы!

Выходя, он словно невзначай задел плечом худенькую Наташу, отчего та, тихо охнув, больно ударилась спиной о стенку. Следом за ним вышли двое его молчаливых и хмурых спутников…

Первым заговорил Маркелов. Он обошел стол, опустился в кресло и сказал, обводя тревожным взглядом всех присутствующих:

– Дела плохи, ребята. Эти ублюдки так просто не отстанут. Если уж вцепились, то будут давить до последнего, пока или мы не сдадимся, или они сами не погорят на чем-либо… Что будем делать? – Маркелов растерянно посмотрел на Державина, широкоплечего, ростом под два метра, гиганта, бывшего капитана воздушно-десантных войск, получившего инвалидность после падения с высоты пятнадцати метров из горящего вертолета, два раза констатированной врачами клинической смерти и трех мучительных лет, проведенных в военных госпиталях. Державин был вполне спокоен.

– Рано паникуешь, – сказал он, прикуривая от забытой второпях «гонцом» зажигалки. – Это гребаное «бычье» живет за счет чужого страха. К тому же они, несмотря на всю внешнюю крутость, боятся открытой войны гораздо больше, чем мы. Хотя я согласен с тобой: так просто мы от них не отделаемся, тем более что они от Вяземцева. Я наслышан о грязных играх этой мрази!

– Они все сейчас играют в такие игры! И в ментовке, и в мэрии, и в Кремле. Все… – вмешался в разговор Павел Орлов, который до сих пор молча наблюдал за происходящим, стоя возле стены и опираясь на деревянную палочку. – Пролезли к кормушке, скоты, и…

– Ладно, хватит ныть! – отрезал Державин. – Просто передайте женам, чтобы были осторожней, да и сами… Хотя не думаю, что они так сразу, не предприняв больше ни одной попытки купить или запугать нас, полезут в драку!.. Хоть они и бандюги, но не дебилы же, в конце-то концов!..

Алексей Державин, однако, ошибался. Бандиты действительно были дебилами и считали наглядную демонстрацию силы самым действенным методом убеждения для «упертых лохов». Когда в течение последующих двух суток со стороны «быков» не было предпринято ни одной попытки «наезда» на учредителей фонда, ребята слегка расслабились, хотя и понимали, что дело вряд ли закрыто. Но они не ждали, что противник будет действовать столь грубо и жестко. Первой жертвой нападения, видимо, как «самый разговорчивый», стал Алексей Державин.

В тот день Алексей встречался с начальником таможни. Чиновник, поначалу удивившись, что фонд не собирается ввозить из-за рубежа сигареты, дешевое спиртное и залежалое продовольствие, проявил вдруг к работе фонда такой горячий интерес, что настал черед удивляться Державину. В конце концов выяснилось, что старший сын таможенника тоже был тяжело ранен в Афганистане.