Альянс

– Джейсон, к тебе пришла Кэтти. Может быть, всё-таки выйдешь, хотя бы ненадолго? – заглянула в комнату миссис Трейд.

– Нет. Не сегодня. Пожелайте ей хорошего дня и попросите больше не приходить.

Миссис Трейд покачала головой и ушла. В коридоре открылась соседняя дверь. Стук спешных шагов скатился по лестнице.

– Я ей всё передам, мам! – крикнул Лютер где-то внизу.

Кэтти. Она приходит каждый день. Я уверен, что придёт и завтра, даже несмотря на то, что я просил её не делать этого. Как же она меня бесит. Мне очень хочется, чтобы она не приходила. Хочется больше, чем чего бы то ни было сейчас. Я не могу позволить ей жалеть меня, хотя и не уверен, что Кэтти станет так поступать. Вообще не уверен ни в чём относительно неё. Даже не уверен, что ненавижу её. Такое ощущение, что она намеренно пытается всем понравиться, навязывает свою помощь, которая, может, и вовсе никому не нужна. Кто она такая? Откуда эти матьтерезовские замашки? Кэтрин Де’Нёв. У неё фамилия с вывески того ресторанчика, в котором любили бывать родители. Интересно, совпадение ли? Думаю, я был прав, назвав её тогда избалованной пустышкой. Привыкла получать всё, что ей хочется, вот и лезет ко мне, прикрываясь своими соболезнованиями. Не стоит её подпускать, всё равно я наскучу ей так же быстро, как и Лютер.

Запись № 2

12 июня 2009

За прошедшие дни дом Трейдов успели посетить едва ли не все жители нашего района. Они делают вид, что приходят невзначай, но я-то знаю – приходят в надежде увидеть меня, пожалеть, прикоснуться к горю, которого им никогда не испытать. Я словно местная достопримечательность. Поймал себя на мысли, что мне приятна эта жалость. Это отвратительно. Больше ничего не буду сегодня писать.

Запись № 3

13 июня 2009

Снова пришёл детектив. Он снова недоволен. Послал его к чёрту.

Запись № 4

14 июня 2009

Лютер. Ненавижу Лютера. Ненавижу за то, что не знаю, за что ненавижу. Может, он и правильно делает, что старается не давать мне с головой уйти в себя с этим дневником. Всякий раз, когда я выливаю всю эту черноту из себя в тетрадь, мне хочется вымыть руки. Лютер стремится меня расшевелить, пытается выглядеть бодрым и весёлым, но я-то знаю, что он боится подниматься ко мне и каждый раз его заставляет Анджела.

Миссис Трейд разрешила называть её просто по имени. Это было единственным, что я попросил у неё за всё время, и я знал, что она не откажет. Никакая она для меня не миссис. Просто Анджела.

Лютеру это не нравилось, но он ни разу об этом не заговорил. Он вообще никогда не озвучивает то, что его не устраивает. Угрюмый тихушник. За это его и ненавижу. Ни разу он не оспорил мои слова, хотя по его лицу видно, что он бывает ими недоволен. Ненавижу его и за то, что он пытается мне подражать. Демонстрирует перед Кэтти мои привычки, говорит с ней о моих увлечениях, а потом ещё обижается, что она мной интересуется. Двуличный болван. Такой же, как и его мамаша. Видит во мне соперника и пытается меня копировать. Неужели он думает отвлечь от меня Кэтти, став лучшей версией меня? Думаю, не играй он перед ней, а предстань таким, каков есть на самом деле, и у него бы шея затекла от её объятий. Они чем-то похожи. Та мечтает видеть целый мир улыбчивых и беззаботных людей, этот грезит такой же семьёй. Плевать на них, пусть сами разбираются, лишь бы меня оставили в покое. Приземлённые миролюбивые люди, пусть такими и остаются. Хотел бы я быть таким, как они. Лютер, наверное, на пол бы осел, узнав, что я с радостью готов поменять свою жизнь на его. Не нынешнюю. Сейчас мы практически в одинаковом положении. Я бы согласился обменяться нашими прежними жизнями, казавшимися такими несовершенными тогда и такими идеальными сейчас. Никогда не знаешь, когда ты счастлив. Понимаешь это, только когда время безвозвратно уходит. И всё же мне кажется, Лютеру бы не понравилось то, что он так неумело пытался копировать тогда. Я бы не пожелал и врагу своих мыслей, сомнений и страхов. Почему я не родился таким беспечным, как Лютер? За это его и ненавижу.

10

– Понять замысел божий нам не суждено, – проговаривал заученную фразу священник, сдвинув округлые очки на кончик носа. Он держал в подрагивающих руках библию, раскрытую на случайной странице.

Белые стулья, аккуратно выставленные в три ряда меж ровных гранитных памятников, были заняты все до единого. Многие из пришедших проститься стояли, устремив задумчивые взгляды на священника. Неподалеку сгрудились работники похоронной службы в неприметных костюмах и тихонько что-то обсуждали. Их глаза то и дело возвращались к Герберту Форсу, который недвижимо сидел в инвалидном кресле и смотрел сквозь миры пустым взглядом. За креслом стояла невысокая старушка – Гретта Вудс, ежеминутно промокающая белую махровую салфетку в слюне Герберта, сочащейся из уголка его рта тонкой тягучей струйкой. Эта же салфетка впитывала в себя слёзы старушки и пробегалась по кончику её влажного носа.

– Господь ведёт нас за руку от рождения к смерти, – продолжал священник, – и только ему одному известно, как долго продлится этот путь.

Поодаль от святого отца стояла Анджела Трейд в траурном платье и чёрной шляпе с вуалью, закрывающей половину лица. Она прижимала к себе рыдающего Джейсона, который пытался вырваться из её рук, облачённых в чёрные перчатки, и броситься к маме.

Священник смачивал высыхающие губы кончиком языка. Пот мелкими каплями выступил на его лысине, обрамленной остатками седых волос, а голос едва заметно подрагивал.

– Слетел с катушек и прибил жену… – шепнул один из могильщиков, вытягивая тугой сигаретный дымок. – И ребёнка чуть не убил…

Пара коллег многозначно кивнула, остальные молча закурили.

– Но мы не вправе судить или оправдывать его, – священник прикрыл библию, что послужило знаком, призывающим посетителей церемонии приблизиться к гробу с покойной и попрощаться, – ведь Бог, которого дано понять, – уже не Бог.

Анджела Трейд подвела Джейсона ближе, принимая из рук Лютера букет белых орхидей. На глаза навернулись слёзы, и она подняла руку, удерживающую Джейсона, чтобы достать платок. Сжав кулаки, Джейсон исподлобья глядел на отца. Гретта подхватила в одну руку стойку с капельницей, а другой подтолкнула кресло, парализованный Герберт при этом едва не выпал из него. Голова мужчины повисла, уткнувшись подбородком в грудь, а правая рука слетела с колена. Он с неимоверным усилием поднял оживающий взгляд на лежащую в гробу Дженнифер.

– Д… жен… ни-и-и… – лёгочным хрипом слетело с его обезвоженных бледных губ.

Слёзы тяжело поползли по щекам Герберта, и его лицо приняло обыкновенно-отсутствующий вид. Среди присутствующих пробежал шёпоток отвращения.

Гретта положила цветы на грудь Дженнифер и, с трудом развернув кресло, задела подножкой одетого в неброский чёрный костюм мужчину средних лет.

– Позвольте, я вам помогу, – с едва заметным немецким акцентом проговорил он и, не дожидаясь одобрения, взялся за ручки.

– Вы знаменитость? – удивлённо спросила старуха.

– Простите?

– У вас голос, как у моего мужа, – улыбнулась Гретта, забыв, что находится на похоронах, и снова переключившись на мирок своих грёз, – а мой муж был знаменитостью.

– Боюсь, что нет. Я знаменитость лишь в узких кругах.

– Но всё же знаменитость! – Гретта просияла. – «Возьми моё сердце и, пожалуйста, не разбивай его…» Это ведь ваша песня?

– Вы меня не совсем правильно поняли, миссис…

– Мисс Вудс. Я мисс и никогда не была замужем, – продолжала улыбаться Гретта.

– Я расследую… Трагедию в семье Форсов. Я детектив. Вас невозможно застать дома…

– Детектив? – разочарованно протянула Гретта. – Мой муж тоже был детективом. Погиб на одном из секретных заданий. Пусть земля ему будет пухом. И вы тоже погибнете. Бросите старую женщину на произвол судьбы.

– Хотелось бы надеяться, что нет. – Детектив остановил кресло и посмотрел в глаза Герберта. – Вы ведь не позволите мне скончаться от старости, распутывая это дело, мистер Форс? Я рассчитываю на вас.

– Он вас не слышит, стал совсем плох от горя.

– Он меня слышит и прекрасно понимает, да и плох он стал далеко не от горя. – Детектив осмотрел бинты, перевязывающие голову Герберта. – Мисс Вудс, возьмите визитку и, как только сможете, позвоните мне. Хотелось бы услышать, как вы нашли Джейсона.

– Ой, это не столько моя заслуга… – Она взглянула на визитку. – Детектив Маркус Кёнинг! У вас необычное имя. Вы знаменитость!

Старушка прижала визитку к груди и снова засияла.

– Был рад с вами познакомиться. – Детектив в первый раз улыбнулся и скрылся в толпе покидающих церемонию людей.

11

Запись № 9

19 июня 2009

Вчера были похороны. Я надеялся, что хотя бы в эту ночь мне приснится мама. Но этого снова не произошло. Зато приснился ОН. В последнее время я старался больше времени проводить в комнате, больше спать, хотел увидеть маму, но она так ни разу и не пришла. Всякий раз вместо неё приходил ОН и пытался закончить начатое во сне. Я боюсь спать, боюсь в той же степени, в какой мечтаю увидеть маму. Кажется, единственную возможность с ней повидаться я упустил вчера. Вместо того чтобы как следует попрощаться, я на протяжении всей церемонии собирался с силами, планируя наброситься на НЕГО, задушить, впиться зубами в горло – сделать всё возможное, чтобы его не стало. И когда я уже был готов это сделать, появился чёртов детектив. Я испугался. После того как он ушёл, моей решимости, возможно, хватило бы на задуманное, но её остатки испарились с появлением того гиганта-незнакомца. А впрочем, мне это могло померещиться. Всего одно мгновение я видел краем глаза песочный плащ, мелькнувший в гуще пришедших на похороны. Когда же я повернулся, его уже не было. Однако и этой ничтожной доли секунды наваждения хватило, чтобы окончательно вывести меня из равновесия…

– Эй, Джейсон, – Анджела постучала в дверь, – тут детектив пришёл!