Танкист №1. Бей фашистов!

Левее и правее взрыкивала еще пара танков батальона «Сомали», пехота поспешала следом, прячась за броней.

Держась за крышку люка, Репнин еще раз огляделся и вернулся в башню, откуда несло теплом. Над головой лязгнула сталь, отсекая легкий морозец.

– Михалыч! Держи на эту… что там… водокачку, короче!

– Вижу, командир!

– За ней дорога, – вступил наводчик. – О-па! Друзья показались!

– Конкретней!

– Две бээмпэшки и танк! Шестьдесят четвертый!

– Точно не наши?

– Да у них флаги на антеннах задраны!

– Ну, мало ли… – отозвался механик-водитель. – Может, это они трусы на просушку вывесили…

– Ссут, с-суки!

Автомат заряжания затолкал в камеру бронебойный снаряд, затем гильзу-картуз.

– По танку? – азартно уточнил Сегаль.

– По нему, Ромуальд! В задницу ему, в задницу!

Роман навел перекрестие прицела, плавно вращая маховички, и пушка, стабилизированная в двух плоскостях, «запомнила» цель.

– Огонь!

Танк сильно вздрогнул, грохот и дым заполнил башню.

– Есть!

Снаряд угодил «Т-64» в корму, и тот встал колом. Вспыхнул, загорелся движок, чадя копотным дымом. Из люков полезли «укропы», попадая под перекрестный огонь пехотинцев.

Пара БМП тормознула, бронемашины развернулись, задолбили пулеметы.

– Ромка! Бери ту, что правее! Левую уделает пехота!

– Есть!

Наводчик нажал кнопку, и автомат заряжания загудел, залязгал. Репнин улыбнулся, вспоминая, как гордился своим танком, узнав, что снаряды в пушку хваленого «Абрамса» пихает танкист-заряжающий. Отстой!

Правда, инфракрасные прицелы у штатовцев хороши – ночью они приметят наш танк за три тысячи метров, а мы их только с полукилометра разглядим. Ну, это временно. Отдельные недостатки…

– Огонь!

Танк качнулся на гусеницах, посылая бронебойный, и Геша довольно осклабился. Молодец, наводчик!

Снаряд вошел БМП-1 в борт, огнем вскрывая люки. Готов!

Фигурки ополченцев, спешившие вдоль лесополосы, попадали в снег, уберегаясь от пулеметных очередей, и лишь один безбашенный картинно встал на колено, направляя трубу гранатомета. Выстрел! Попал!

БМП газанул, распуская перебитую гусеницу, развернулся и перекособочился. Вторая граната, выпущенная чуть ли не в упор, пробила борт.

– Молодец! – крикнул Сегаль. – Так их!

– Сто второй, я Первый! – послышалось в наушниках.

– Сто второй на связи, – отозвался Репнин.

– Подсобить надо. Силосную башню видите?

– А, так это силосная? Такая, с полукруглым верхом?

– Она. Там, рядом, засели пулеметчики, не дают нам выйти к дороге. Шуганите их!

– Вас понял, Первый. Шуганем. Осколочно-фугасным, по башне!

– Есть!

– Огонь!

Гром толкнулся в уши, танк сотрясся, взвыли вентиляторы, отсасывая клубы вонючего дыма. Снаряд пробил тонкую стенку силосной башни и рванул внутри, вышибая листы оцинковки и детали каркаса.

Перебитое сооружение накренилось и рухнуло, погребая под собой пулеметную точку.

– Командир! Там еще один засел, с другой стороны! Что-то типа дзота!

– Вижу. Михалыч, давай на пригорок!

– Понял!

Взревев двигателем, «Т-72» одолел пологий подъем, выбираясь наверх насыпи или природного вала, поросшего кустарником да молодыми деревцами. Отсюда дзот был виден куда лучше – укрепленный парой бетонных блоков-«ФЭСок» и мешками с песком, он держал под обстрелом большую площадь, не пуская ополченцев к дороге. Саму гладь асфальта было не видно, но два ряда тополей, которыми обсадили трассу Знаменка – Луганск – Изварино, выдавали ее местонахождение.

– Сто первый! Сто третий! Я – Сто второй! У дороги – дзот. Шваркнем залпом?

– А чего ж не шваркнуть? – бодро отозвался командир 103-го.

– Тогда огонь!

Первым рванул снаряд, выпущенный Репниным, затем дуплетом ударили фугасы «соседей». От дзота только одинокий блок железобетона остался, все прочее разворотило взрывами, раскидало, разбросало, расхреначило…

– Вперед, Михалыч, к дороге!

– Чует мое сердце, – проворчал мехвод, – сейчас хохлы зашевелятся…