Консул

– Выкладывай – и получишь пять денариев.

– Десять!

– Хорошо, десять. Но если весть, принесенная тобой, пустяковая, я велю всыпать тебе десять плетей!

Луципор, волнуясь и торопясь, выложил всё, что подслушал в триклинии Сергия Корнелия.

Готарз до того встревожился, что позабыл о похмелье – вскочил и принялся ходить взад-вперед. Весть действительно была важная. Отсчитав десять денариев, батез подумал – и добавил еще пять.

– Держи, – сказал он, протягивая плату шпиону. – Шныряй за преторианцами повсюду. Узнаешь что-то еще, немедленно сообщи мне! Днем или ночью – не важно. Понял?

– Да, господин, – ответил Луципор, лаская пальцами монеты. – Будет сделано, господин.

– Ступай…

Рыжий раб скользнул за двери – и на пороге тут же застыл Фарабахтак.

– Найди мне ацатана Орода, – распорядился Готарз. – Где бы он ни был, пусть срочно идет сюда.

Старый слуга молча поклонился и вышел.

– Вай, моя голова… – сморщился батез. – Как же некстати ты подводишь меня…

Двумя часами позже Ород Косой, сын храброго Симака, был доставлен пред очи парфянского посла. Ород выглядел как типичный парфянин – невысокий и сухощавый, а острый, с горбинкой нос его словно раздвигал круглые щеки – как у тех крылатых быков с человечьими головами, что сторожили вход во дворец персидских владык. Вокруг пухлых губ курчавилась черная борода, завитая колечками по ассирийской моде, а сросшиеся брови нависали над пронзительными, зоркими глазами, изрядно косящими. Одетый в широченные шаровары и длинный кафтан из тонкой шерсти, с конической бараньей шапкой на голове, Ород выделялся в толпе римлян, но его это лишь забавляло и словно придавало значимости.

Происхождения Ород был незнатного, хотя и приходился дальним родственником одному вазургу – царскому вельможе из рода Каренов. Вазург и пристроил бедного родственника помощником посла.

– Искали, достопочтенный батез? – сказал Косой вкрадчиво, не забывая отвесить поклон.

– Искал, – буркнул Готарз.

Побродив по комнате, словно собираясь с мыслями, он начал с главного:

– Отряд фроменов[11 - Фромены – так парфяне называли римлян.] будет пытаться весною проникнуть в страну Хань, чтобы спасти своего посла.

Ород продолжал смотреть на батеза все также, не моргнув, не вздернув бровь. Готарз сердито засопел.

– Вижу, ты не понимаешь, насколько это опасно! – сказал с недовольством.

– Опасно? – удивился Ород.

– Именно! Или ты думаешь, это случайность, что еще ни один фромен не добрался до Ханьской державы? Нет! Мы не пропускаем туда ни одного чужака, а тем более фромена! Сказать почему, или сам догадаешься?

– Сказать…

– Шёлк!

– Что?

– Шёлк, дурья твоя голова! Купцы из парфян закупают шёлковые ткани у ханьцев и перепродают их фроменам с громадной наценкой. В этом секрет их богатства! А сказать, чьих кровей те купцы? Скажу, ибо сам ты недогадлив! Все они или Карены, или Сурены, или Михраны, или Гью. Теперь понял? Если фромены станут сами покупать шёлк у ханьцев, то всем нам грозит бедность!

– Даже царю царей? – слабым голосом поинтересовался Ород.

– Даже шахиншаху, ибо он – один из нас. Наши роды правят Парфией, несут славу своей земле, а домам своим – фроменское золото и серебро. Теперь до тебя доходит?

– Доходит, – бодро сказал Ород. – Этих фроменов, которые… э-э… осмелятся проникнуть в Хань, надо убить.

– Правильно! – сказал Готарз с оттенком удивления. – Надо же, дошло… Вот этим ты и займешься, Ород. Я приказываю тебе именем царя царей найти и уничтожить этих фроменов.

– Скажи мне, где они живут, – пылко воскликнул Ород, – и мой меч сразит их!

Готарз с сожалением посмотрел на него, и покачал головой.

– Не сейчас, – сдержался он, – и не здесь. Если убить этих фроменов на их же земле, это сразу станет известно, и на кого подумают? Верно, на меня. Нет, Ород, фромены должны исчезнуть. Именно исчезнуть! Стать пылью, стать гноем земным! Значит, ты должен будешь выполнить мое поручение где-нибудь за Фуратом – там фроменов никто искать не будет, там уже наши земли. Подстереги их в столице… Я дам тебе нужные грамоты к марцбану Тизбона, и он выделит тебе воинов…

– Сотню! – выпалил Ород.

– Хватит и полусотни. Кстати, знаешь ли ты, почему свой выбор я остановил именно на тебе?

Преданно выпученные глаза Орода выразили полнейшее непонимание.

– А потому, что ты разумеешь речь ханьцев и сможешь с ними объясниться. Так или не так?

– Так, достопочтенный. Когда мне отправляться в путь?

– Не спеши. Живи пока, веселись и радуйся. Фромены начнут поход не ранее апреля. Ты отправишься пораньше. Скажем… Через два месяца. Понял?

– А как же!

– Мои люди покажут тебе этих фроменов. Запомни их лица и голоса, чтобы не спутать. И помни – сейчас ты никто, и лишь благоволением твоего дяди поднят в ацатаны. Если же ты исполнишь данный мною приказ в точности и фромены исчезнут, как туман в жару, я обещаю замолвить за тебя словечко перед шахиншахом – и он еще больше возвысит тебя и род твой. Возможно, тебе будет дарован титул фратарака…[12 - Ацатан – «свободный», самый низкий титул, что-то вроде «шевалье». Марцбан – генерал-губернатор. Фратарак – князь.]

– О! – расширил глаза Ород. – Арамазда[13 - Арамазда – парфянская форма имени бога добра Ахурамазды. Анахита – богиня плодородия.] свидетель, я буду стараться! Все сделаю, как ты велишь!

– Ступай, – помягчел Готарз. – Готовься и жди, когда тебя позовут.

Молодой парфянин, возбужденный картинами будущего величия, вышел, тихонько прикрыв дверь за собою.

«Какая почтительность…» – усмехнулся посол. И поразился – головная боль совершенно покинула его.

Повеселев, Готарз подошел к бронзовой статуе Анахиты и согнулся перед нею в низком поклоне.

– О, Ардвичура-Анахита! – взмолился он. – Окажи нам помощь! Если ты направишь руку Орода смести жизни фроменов с этой, созданной Арамаздой земли, я воздам тебе тысячу жертвенных возлияний из хомы и млека!

Древняя богиня по-прежнему хранила надменную улыбку всевластия и провидения. Зная всё наперед, она ничего не обещала…

Глава 2,

в которой Сергий делает первый шаг по дороге в десять тысяч ли[14 - Ли – ханьская мера длины, приблизительно 0,5 км.]