Позывной: «Колорад». Наш человек Василий Сталин

В зябком сумраке летчики сбрелись на короткое построение, после чего разошлись по эскадрильям.

А вот комэскам полагалось явиться в штаб – получить задание или втык. Ну, или то и другое в одном флаконе.

Обсудив с Бабковым дела насущные, Григорий вернулся к своей эскадрилье – «ветераны» споро выкопали себе землянку в три наката.

Десятерым в ней было тесновато, зато тепло – «буржуйка» в углу гудела, нагоняя жар. Огромный мятый чайник пыхал паром.

– Чайку, командир? – прогнулся Котов.

– Ливани.

– Мед есть. Дать?

– Спрашиваешь…

Быков не любил чай вприкуску, но не обижать же «Котика».

Тот так старается…

Отпив полкружки, «Колорад» сказал:

– Вылет через час.

– Наконец-то! – обрадовался майор Зайцев. – Одни?

– Первая с нами.

– К Демянску?

– В район Ярцево, «пешки» прикроем.

Подумав, Быков решил, что инструктаж лишним не будет.

– Будем метров на восемьсот сзади и выше бомбовозов, – сказал он.

– Правильно, – кивнул подполковник Герасимов.

– Миша, поведешь четверку, будешь слева от меня, с превышением на двести-триста.

Полковник Якушин кивнул.

– Второй парой с тобой пойдет Микоян. Со мной – Баклан и Зайцев. Через полчаса сбор на КП.

Смоленщина узнавалась по обширным лугам, разрывавшим однотонную курчавость леса.

Луга, еще бурые от прошлогодней травы, испятнанные островками тающего снега, проплывали под крылом самолета, порой стыкуясь с квадратными заплатами полей, неубранных по военному времени.

Черные колеи дорог то и дело расплывались мерзлой слякотью, где-нигде на обочинах ржавели остовы сгоревших полуторок.

Один раз промелькнула «тридцатьчетверка», с виду совершенно целая – танк стоял, перекосившись, уткнув пушку в сугроб.

В наушниках гулял наплывами хрип и треск.

Быков оглянулся и поморщился – шею натер, постоянно вертя головой в поисках противника.

Спасибо Степану – одолжил шелковый шарф.

С ним получше, но все равно саднит.

«Пе-вторые» шли понизу – две девятки, летевшие клиньями.

Двухмоторные, с алыми звездами на килях, бомберы внушали уважение.

Григорий осторожно повел головой по сторонам – его группа летела ровно, словно подвешенная к хрустальному своду небес. Чудилось, это земля проползает внизу, исчезая за хвостом неподвижных истребителей.

Быков заерзал.

Подлетаем вроде. Пора бы уж…

На дороге, обводившей лес, сквозивший голыми ветвями, качались на ухабах серые коробочки тупорылых «Опелей».

Грузовики спешили к аэродрому, угадывавшемуся вдали, с краю заброшенного поля.

– Я – «Ферзь», – сипло сказали наушники голосом ведущего «Пе-2», перебарывая помехи. – Подходим к цели! Внимание! Я «Ферзь», атакуем!

– Я «Колхоз». Сопровождаем. «Колорад», как обстановка?

– Боевая, – буркнул Григорий. – Я – «Колорад». На одиннадцать часов, ниже тридцать градусов – аэродром!

Первая девятка пикирующих бомбардировщиков убавила скорость и мягко заскользила вниз, как салазки с горки.

Немцы давно уж всполошились, невидимые зенитки оставляли в небе все больше белых и рыжих хлопьев разрывов, те висли вдоль и поперек, прикрывая аэродром.

«Як» тряхнуло близким взрывом, но осколками не посекло.

Быков ясно увидел на летном поле серые туши «Юнкерсов» и поджарые «Мессершмитты» на северной стоянке, а в следующую секунду весь обзор заволокло дымом и огнем, пылью и грязью.

Бомбы ложились кучно, подбрасывая самолеты, ломая им крылья, разнося в щепки строения, перелопачивая взлетку, накрывая бегущие фигурки в форме мышиного цвета, а потом стали рваться бочки с горючим.

Двухсотлитровые цилиндры подлетали на огненных тучках, крутились, кувыркались, лопались…

Одна из бомб удачно попала в склад боеприпасов и устроила настоящий фейерверк.

Вторая девятка бомберов несла в своих утробах контейнеры, загруженные колбами с зажигательной смесью «КС».

Вот они стали валиться, некоторые колбы «не дожидались» земли, сталкивались и разбивались прямо в воздухе.

Смесь возгоралась, образуя гирлянды белого дыма.