Позывной: «Колорад». Наш человек Василий Сталин

Вместо дурацких галифе он надел синие бриджи.

Стиранную и выглаженную гимнастерку.

Заученным движением намотал портянки – чистые!

Влез в хромовые сапоги. Затянул ремень. Причесался.

Готов к труду и обороне.

О, и личико порозовело… М-да.

Годы, как и размер, имеют значение.

В дверь постучали, и тут же в комнату заглянул Микоян.

– Разрешите? – растянул он губы в улыбке.

– Входи. Скоро вылет?

Степан замахал руками.

– Какой вылет, дарагой? – воскликнул он, коверкая русскую речь. – Бабков дает передых до завтра. Слушай, Вась…

Посерьезнев, он присел на подоконник.

– Я не только сам по себе ворвался… – сказал Микоян, приоткрывая форточку. Спохватившись, он спросил: – Можно?

– Кури.

Степан закурил.

– Тебя то шило не беспокоит? – осведомился он.

– Шило? – не понял Быков.

– Забыл, что ли? Четыре, нет, пять дней назад! Помнишь? Шило в твоем «Яке» нашли, оно еще тяги клинило.

– А-а, это… И что?

– Охотятся за тобой, Вася, – строго сказал Микоян. – Облаву устроили. Меня наш замполит подослал, чтобы тебя как бы… это… подготовить. Скоро он сам придет…

В дверь постучали.

– Разрешите?

– Заходите, товарищ майор!

Вячеслав Георгиевич Стельмашук, замполит командира полка, был истинным комиссаром.

Он полагал, что главное в борьбе с врагом – это должным образом проводимая ППР – партполитработа, включая охват масс выпусками стенгазеты.

Осанистый и упитанный, одетый по форме, как на парад, майор вошел и отдал честь.

– Здравия желаю, товарищ полковник!

– Рассупонивайся, – по-простому ответил Быков, – не в штабе.

Стельмашук снял фуражку и аккуратно повесил ее на гвоздь.

– По «делу о шиле»… – продолжил Григорий. – Новости есть?

– Новостей по делу о шиле нет, – ответил майор. В его голосе явно чувствовался украинский говор. – Однако есть мнение, что немецкие диверсанты могут повторить попытку…

– А с чего вы взяли, что шило подсунули немцы?

– К-как?

– Да так. Наш это был.

Микоян почесал в затылке, сбивая фуражку.

– В общем-то, да… – протянул он. – Открыто подойти к самолету и ковыряться в нем мог только человек, на аэродроме давно известный, примелькавшийся. Тут у нас десятки «Яков». Что ж, немецкий диверсант будет ходить и искать нужный истребитель? Да и откуда ему знать, куда шило совать? Он что, нашу машину изучал?

Майор заволновался, поглядывая то на Сталина, то на Микояна.

– Т-товарищ полковник, – еле выговорил он, – вы что же, наших подозреваете? Среди коммунистов полка, комсомольцев и беспартийных не может…

– Может! – осадил его Быков.

Рассудив, офицеры решили устроить ловушку диверсанту.

Степан должен был распустить слух, что сталинский «Як» на сегодня в ремонте.

Так, дескать, подтянуть кой-чего надо на «двенадцатом», дырки залатать, сальники набить…

А замполиту было поручено устроить засаду, прямо на стоянке. Подогнать полуторку, выставить бочки…

Будет, где укрыться парочке скорохватов.

– А что? – взбодрился Стельмашук. – Может сработать!

– Сработает.

– Никуда, гад, не денется! – поддакнул Микоян.

– Действую по вновь утвержденному плану! – торжественно провозгласил замполит.

Из речи тов. Сталина 7 ноября 1941 года на Красной площади: