По закону меча. Мы от рода русского!

Коренастый дренг возник на верхней галерее.

– Кто там у тебя?

– Слуги! – приглушенно доложил Олдама.

– Гони их вниз! Сюда вот!

Завизжала женщина. Напротив пиршественной залы, через атриум с давно уж иссякшим фонтаном, распахнулась дверь, и на каменные плиты двора выбежали растрепанные, очумелые тетки в одних рубахах, с соломой в волосах. Надо полагать, гофдамы. Почти все босиком, гофдамы волокли с собой вороха одежек и обувок.

– Как вы смеете! – срывающимся голосом закричала симпатичная, черненькая конфидентка. – Я особа королевской крови! Я – герцогиня Суассонская!

Олег галантно открыл дверь в трапезную.

– Особу загоняй первой!

– Топай давай, – добродушно велел Ошкуй и ущипнул герцогиню за мягкое место. Особа королевской крови взвизгнула и влетела в пиршественную залу. Ойкая и толкаясь, за нею последовали прочие «прекрасные дамы». От дам остро несло благовониями и застарелым потом.

– Фрелав! Hyp! Стемид! Давай в то крыло!

Варяги шагали темными, сырыми галереями, отчетливо вонявшими аммиаком, через запыленные палаты, по сводчатым коридорам, скупо освещенным смердящими факелами, торчавшими из ржавых гнезд в стенах, пока не вышли в портик зимнего сада, к волглым купам малахитовых колонн. Отсюда был виден Еврейский остров, лежавший против дворца, и просматривалась угловая Луврская башня на правом берегу.

– Аой! – донесся вдруг глухой боевой клич франков. – Аой!

– Эт-то что еще такое? – нахмурился Олег. С чудовищным скрипом раскрылись створки позеленевшей бронзовой решетки, и на пороге возник запыхавшийся Олдама.

– Там! – закричал он, тыча в коридор, и Олег бросился куда указано. Олдама затопал следом.

– Там Тшудд! Ему сказали Шателе брать, а он палаты грабит!

Олег зарычал от бешенства. Весь план насмарку! Тшудд, сволочь жадная… Взял и все испортил! Франков надо было тепленькими брать. А теперь прольется кровь! Кровь!

Сухов бегом пересек ветхую Галерею правосудия и выскочил на широкий двор между оплотом справедливости и башней Шателе. Из Зала караулов, занимавшего весь низ башни, валили, валили, валили палатины – личная охрана графа Парижского. В чешуйчатых доспехах, как жар горя, и в блестящих касках с петушиным гребнем, они с крыльца кидались в бой, словно пародируя задиристых петелов.

– Аой!

Палатины бросились на варягов Тшудда, таскавшихся по двору с хабаром – серебряными кувшинами под мышками, золотыми цепями на шеях, ворохами парчи, бархата и траченных молью мехов. Отягощенные добром, русы и биармы падали под ударами франков, пачкая в крови драгоценные ткани.

На Олега навалились двое. Один – огромный палатин с заплывшим глазом, перебрасывавший топор из руки в руку, второй – жиденький, бледный парнишка с прыщавой мордочкой – дрисливый щенок, дворянский ублюдок из мелкопоместных. Палатин с заплывшим глазом, надсадно хэкнув, занес топор и выронил. Опрокинулся на спину. Из переносицы у него торчала стрела. Другой палатин, который пожиже, присел и рубанул Олега по ногам. Сухов подпрыгнул и мечом развалил жиденького почти напополам.

Клокочущая в Олеге ярость уняла муки совести и долила сил. Навстречу, пуча глаза, выбежал Тшудд. На его бычьей шее болтался добрый десяток ожерелий, бус и цепей из тяжелого кованого золота.

– Ты что ж это, гад, творишь?! – прорычал Олег. Коротко ударив Тшудда под нос, он всадил костяшки пальцев в кадык биарму и ударом локтя снес того с ног.

– Слушай мою команду! – гаркнул Вещий. – Стройся «клином»! Мечи к бою! Вперед!

Добрая слава Вещего поднимала его в негласной табели о рангах. Поэтому даже хольды охотно подчинились – они верили Олегу и в те высшие силы, которые ему помогали.

– Валит! – надрывал горло Сухов. – Собери стрелков! Живо! Скажешь, ярл приказал!

Да, это должно было помочь – русские луки били даже под дождем – надежные, как столовая ложка. Но франки того не ведали и не шибко испугались двойного ряда русских стрельцов – утренний воздух сочился влагой, а для франкских стрел такая погода была нелетная, пеньковые тетивы их луков боялись воды. А русские стрелы пели и зудели, звонко и зло.

– Ао-о… – воинственный клич захлебнулся кровью.

Палатинов на флангах расстреливали пачками. И маятник Фортуны откачнулся от франков.

– Олег! – крикнул Олдама. – Наши!

Сухов обернулся. Из-за крепостных ворот донесся рев и дружный лязг. Створки повернулись, как занавес, открывая мост и левый берег. Варяги и франки, разобравшись по парам, ожесточенно рубились, топча влажные доски. Из узкого окна Квадратной башни, дрыгнув ногами, вывалился франк и бросился в Сену. Еще один, развалив копчиком хлипкие поручни, последовал туда же. И тут запели турьи рога и медные трубы. Из тумана, колышущегося над Сеной, выплыли носы лодий. Страшные морды драконов закачались над дощатым настилом.

С громкими криками на мост полезла судовая рать. Франки бросились кто куда, а варяги втянулись в ворота, с ходу сшибаясь с палатинами. Перед Олегом возник сам Лидул Соколиный Глаз.

– Здоров, Вещий! – взревел конунг. Оглядевшись, узрев злое Олегово лицо, расквашенный нос Тшудда и шею его, обмотанную золотишком, как шарфом, Лидул все понял и насадил на меч нарушителя дисциплины.

– Я беру башню с улицы, – прорычал конунг, – а Варул пущай сверху ударит! Вы верткие…

Олег отбил меч подскочившего палатина, а Лидул, будто приняв эстафету, добил франка.

– Ошкуй! Валит! За мной!

Сухов сунул меч в ножны и кинулся к тому крылу дворца Сеагриев, которое примыкало к башне Шателе. Олдама уже был на крыше палат и скидывал вниз веревку. Олег взобрался первым, потом поднялся Ошкуй, а Валита они вдвоем буквально выдернули наверх.

– Олдама, готовь «кошку»!

– Это мы мигом…

Оскальзываясь на мхом поросшей черепице, варяги перебежали под стену башни Шателе, сложенную из крошащегося кирпича. Олдама раскрутил когтистую «кошку» и забросил ее наверх, за зубцы парапета. Натянул веревку, обвис на ней. Держится!

Перехватываясь руками за ременной тросик, Олег поднялся на уровень высокого окна, прикрытого резными деревянными ставнями. Мощно оттолкнувшись, он описал дугу и пятками вышиб оба ставня. Сгруппировался, перекатился, выхватывая меч, и вскочил, шепотом матерясь. «Объект МЖ», чтоб их! От вони резало глаза. Толстые граненые полуколонны словно присели под тяжестью сводчатых потолков, а в полу, прикрытая уделанной решеткой, чернела дыра. Из нее дуло и смердело. С потолка на крюках свешивались платья – туалет служил… ну не гардеробной, конечно, а чем-то вроде дезинфекционной камеры.

Со стуком и грюком в окно влетел Валит и перекувыркнулся.

– А… это чего? – скривился он, оскальзываясь.

– Уборная у них тут, – любезно объяснил Олег.

– Засранцы… А одежа зачем? Подтираться?

– Это они так блох выводят…

– Тьфу!

Ошкую и Олдаме измазаться не дали, подстраховали. Вчетвером выскользнули на круглую лестничную площадку.

– Ты, Валит, пойдешь направляющим, – скомандовал Олег. – Ты, Ошкуй… последним пойдешь. Олдама – за мной. Вперед, ищем графа!

Искали с полминуты. Натолкнулись на двух лбов-палатинов, живот готовых положить у вызолоченных дверей, и поняли, что дошли до нужного места. Два кинжала из черной бронзы, пущенные с обеих рук, завязли у палатинов в мощных шеях.

– Стойте здесь, – сказал Олег приглушенно. – Валит, лук приготовь. Если что, поможешь. Только не убивать! Граф нам живым нужен…