Второй шанс адмирала

– На траверзе батареи «Тирпиц».

– Молчит?

– Глухо! – рассмеялся Кравченко. – Летуны разделали их, как хотели! «Амбарчик»[7 - Ласковое название гидроплана «МБР-2».] пролетал час назад, сделал фото – все горит!

– Так им и надо, воякам. Ну, что? Действуем по плану. Приказаний не ждите, открывайте огонь, как только окажетесь на месте.

– Есть!

Октябрьский повернулся в сторону запада. Там стояла темень.

Благо на востоке занималась заря, и ее скудный свет хоть как-то разбавлял ночную черноту.

Филипп вздохнул.

Он утратил прежние страхи, обрел душевный покой, заряжавший его стойкостью, но то, что было им задумано, пугало.

В принципе, дальнейшее развитие событий могло пойти по нескольким вариантам. Самый простой из них заключался в избавлении от грубых просчетов, допущенных «в тот раз». Такой, «правленый» вариант нес в себе определенный позитив – улучшалось положение Красной армии и флота, сохранялись жизни бойцов, немцам больше доставалось.

При этом никаких резких перемен к лучшему не происходило.

Но тогда зачем он здесь? К чему этот фантастический вояж в 41-й, «из себя в себя»? Смысл какой угодить снова на войну и даже не попытаться ничего изменить, лишь исправить собственные ошибки? Безусловно, лично ему будет комфортно, а остальные как?

Для чего он тут? Чтобы себя, любимого, потешить, самооценку поднять, добиться уважения окружающих, прежде всего – простых солдат и матросов?

Но ведь ему одному известно, что станется в близком будущем, он единственный, кто способен хотя бы подсказать пути выхода из ситуации, которая еще не сложилась (как «котел» под Уманью), но уже несет все признаки прямой и явной угрозы?

Получается, что он занял позицию «моя хата с краю, ничего не знаю»? Дескать, работу над ошибками я провел, а с прочими сами майтесь? А не выглядит ли это как трусость?

Да-да, Филипп Сергеевич! Трусость!

Ты боишься брать на себя ответственность за большие перемены, поскольку не знаешь, к добру они или к худу. Но так же тоже нельзя!

Нельзя замыкаться на одном Севастополе, как твоему трясущемуся нутру хотелось бы. Нужно обо всем Крыме думать, об Одессе. О Советском Союзе.

Ты же можешь, реально способен помочь своей стране, так чего ж ты?

Комфлота опять вздохнул. Страшно…

Ну, это ничего. Страха только дурак не испытывает. Страх мобилизует, тут лишь бы не идти у него на поводу, а подчинять эмоцию себе.

Октябрьский покусал губу. Корабли шли на север. Скоро по левому борту окажется Констанца, и начнется огневой налет.

А что дальше?

Ну, уничтожат они береговые батареи, и авиация им в этом поможет. А дальше-то что?

Ладно, хватит рефлексировать и переживать! Чего он хочет?

Напасть на Румынию.

Уничтожить береговые батареи, чтобы высадить в Констанце десант и занять плацдарм.

Тральщики очистят проходы от мин, транспорты высадят морскую пехоту, а «ТБ-3» сбросят парашютистов.

Вообще-то говоря, именно такая оперативно-стратегическая цель ставилась перед войсками Южного фронта – привлечь воздушно-десантные части и силы морского десанта и, поддержав их наступлением танков и мотопехоты с фронта, захватить нефтяные поля в Плоешти.

В качестве морской пехоты предполагалось использовать 7-й стрелковый корпус, который интенсивно готовился, занимался посадкой-высадкой с десантных судов под прикрытием авиации и Оперативной группы кораблей поддержки Черноморского флота.

Нынче 7-й корпус в составе войск Южного фронта, под командованием Тюленева… Договариваться надо. Или не надо?

«Надо, Филя! Надо!»

* * *

«Пушкари» протопали по палубе, разбегаясь по башням.

Октябрьский был лишним – пусть Кравченко сам командует. И направился в ближайшую орудийную башню.

Матрос, уже готовившийся захлопнуть толстую броневую дверцу, вытянулся.

– Поприсутствую, – улыбнулся комфлота, проникая в башню.

– К бою – товсь! – раздалась команда.

– По местам стоять – к бою!

– Есть готовность!

Филипп почувствовал возбуждение. По башне разносился гул механизмов, из подбашенных отделений поднимались запахи смазки и порохов.

– Подавай! – крикнул командир башни.

Под глухой вой моторов и лязг элеватора показался снаряд.

– Заряжай!

Раскрылся казенник, втянул в себя боеприпас. Рычаги прибойников додали его.

– Клади! Заряды подавай!

– Заряды поданы!

Шелковые картузы с порохом ушли следом за снарядами.

– Клади! Закрой!

Лязгнули затворы.