Быт и нравы царской России. Дворцовая жизнь русских царей и быт русского народа

При Макарии были обращены в христианство многие нецивилизованные народы, часто по их желанию, хотя после обращения эти народы часто продолжали придерживаться старых обычаев: на протяжениие тысяч верст, в Ижере, около Иванагорода, Ямы, Ладоги, Невы и до Лапландии, народ еще поклонялся идолам. Макарий попросил разрешения у Василия послать в те места умного монаха Илию, который обратился к населению с проповедью и сбросил идолов в воду. Нужно однако отметить, что и сами россияне в ХVI веке еще соблюдали некоторые языческие обычаи: праздновали 24 июня день Купала и собирали травы, а ночью веселились, играли на сопелях, на гудках; молодые женщины и девушки плясали и обнимались с мужчинами и юношами «без всякого стыда и забыв о целомудрии». Об этом, как отмечает историк Н. М. Карамзин, старец Памфил писал наместнику Пскова в 1505 году.

На церковном соборе в литовской России в 1509 году киевский митрополит Иосиф с семью епископами установил строгие законы для нравственности священников и принял меры, чтобы мирская власть не вмешивалась в духовные дела.

Прием послов при дворе

Василий находился в тесных отношениях с европейскими государями и гордился тем, что оказывал милости их послам в России. Однако иноземным послам были в тягость скучные обряды, и они жаловались на эти тягостные, хотя и радушные приемы.

О церемонии приема послов и об отношении к ним пишет подробно Герберштейн. Приближаясь к границе, посол давал знать о себе наместникам ближайших городов. Ему предлагали множество вопросов. Например, из какой земли и от кого едет? знатный ли он человек, и какого именно звания? бывал ли прежде в России? говорит ли на русском языке? сколько с ним людей и кто они такие? и т. д. Обо всем немедленно доносили великому князю. К послу высылали чиновника, который, встретив его, требовал, чтобы он стоя выслушивал приветствие государя со всеми княжескими титулами, повторяемыми несколько раз. Послу определяли дорогу и места, где ему ночевать и обедать. Дальше отправлялись в путь и ехали очень медленно, т.к. ждали ответа из Москвы. Иногда останавливались в поле, несмотря на сильный мороз. В дороге плохо ели. Приставу приходилось терпеливо сносить брань послов. Но перед Москвой всегда встречали пышно. Появлялось несколько чиновников в богатых одеждах с отрядом конницы, произносились речи, спрашивали о здоровье и т. д. Приставы служили гостям и при этом все время сверялись со списком, где было записано, что давать послам литовским, что азиатским, а что немецким; сколько давать мясных блюд, сколько меду, масла, перцу и даже дров. Придворные чиновники ежедневно спрашивали их, довольны ли они угощением? Ко дню представления готовились долго, и день приема приходилось ждать неизвестно сколько времени. Послы не имели права заводить знакомств, сидели в одиночестве и скучали. Наконец, наступал день представления и тогда для торжественного въезда послов в Кремль, великий князь обычно дарил им коней с богатыми седлами.

Принимая послов, Василий хотел, чтобы они видели богатство русского народа и могущество великого князя, и в день их представления велел закрывать все лавки, оставлять все дела. В этот день все граждане в своих лучших одеждах шли к Кремлю. Из окрестных городов созывали дворян и боярских детей. Знатные чиновники выходили навстречу послам. Войско выстраивалось «в ружье». В приемной палате, несмотря на множество народа, царила тишина. Государь сидел на троне… Бояре сидели на скамьях в одежде, усеянной жемчугом, в высоких горлатных шапках[93 - Горлатная шапка – шапка из нежного меха шкурки горла куницы или лисы]. Посол императора Максимилиана Франциск де-Колло писал: «Когда мы ночью возвращались из Кремля, все улицы были освещены так ярко, что ночь казалась днем». Кроме даров послам отпускалось ежедневно в изобилии все, что им было нужно. Если послы что-то покупали, это воспринималось как обида. Приставы несли ответственность за их малейшее недовольство и буквально смотрели им в глаза, угадывая желания.

Обед послов у царя и царские дары

«После изложения приветствий, когда мы на короткое время присели, – повествует Герберштейн, – государь пригласил того и другого из нас по порядку в следующих словах: „Ты отобедаешь со мною“. Столы… были расставлены в столовой кругом и кольцом. Посредине комнаты стояла горка, сплошь заставленная различными золотыми и серебряными кубками. …На столах расставлены были небольшие сосуды. Одни из которых были наполнены уксусом, другие перцем, третьи солью… Затем вошли разносители кушаний., наряженные в блестящее платье, и, обойдя кругом горки, не оказывая никакого почета, остановились против государя… Меж тем, когда все сели, государь позвал одного из своих служителей и дал ему два длинных ломтя хлеба со словами: „Дай графу Леонарду и Сигизмунду этот хлеб“… этим самым хлебом государь выражает свою милость кому-нибудь, а солью – любовь… Наконец, стольники вышли за кушаньем, не оказав снова почета государю, и принесли водку, которую они всегда пьют в начале обеда, а затем жареных лебедей, которых они обычно почти всегда, когда им не запрещено вкушать мяса, подают гостям в качестве первого блюда. Трех из этих лебедей, поставленных перед государем, он прокалывал ножиком, исследуя, который из них лучше и должен быть предпочтен другим; тотчас за тем, он велел их унести. Немедленно все вышли в таком же порядке, в каком вошли, и положили разрезанных и разделенных на части лебедей на меньшие блюда, по четыре отдельных куска на каждое. Войдя, они поставили перед государем пять блюд, остальные они распределили по чину. При государе стоит одно лицо, которое подает ему чашу; через него также государь посылает отдельным лицам хлеб и другие кушанья. Государь обыкновенно дает отведать предварительно частицу разносителю кушаний, затем отрезает с различных сторон и кушает, после чего он посылает брату или какому-нибудь советнику или послам одно блюдо, от которого откушал сам… Когда мы начали затем есть жареных лебедей, то они прибавляли к ним уксуса, присоединяя к нему соль и перец; это употребляют они в качестве подливки и приправы. Кроме того, кислое молоко, поставленное для того же употребления, точно так же соленые огурцы и, кроме них, сливы, приготовленные таким же способом, во время обеда не снимаются со стола. …Подают разные напитки: мальвазию, греческое вино и также разные меды… Все в отдельности сосуды, в которых мы видели поданные кушанья, напитки, уксус, перец, соль и другое, по их словам, сделаны из чистого золота, и, судя по весу, это казалось истинным… Государь обедает иногда три или четыре часа. В первое мое посольство мы обедали даже вплоть до первого часа ночи… После отпуска послов, те самые, которые сопровождали нас во дворец, снова отводят их обратно в гостиницы, говоря, что они имеют поручение остаться там и повеселить послов. Приносят серебряные чаши и много сосудов, каждый с определенным напитком, и все стараются о том, чтобы сделать послов пьяными. А они прекрасно умеют приглашать людей к попойке, и, когда у них нет другого повода к выпивке, они начинают, наконец, пить за здоровье цесаря, брата его, государя и напоследок за благополучие тех, кто по их мнению, обладает каким-нибудь достоинством и почетом…»

Во время обеда гости могли свободно разговаривать друг с другом: Василию нравились веселые и благочинные беседы.

Когда иностранным послам пришло время покидать Москву, их с почетом пригласили к обеду во дворец. Послам было пожаловано платье, подбитое собольим мехом. Они надели новое платье и пришли к Василию поблагодарить за полученный дар, как полагалось по обычаю. Государь тут же прибавил к полученному платью по два сорока собольих мехов, по 300 горностаевых и по 1500 беличьих мехов. Герберштейн говорит, что когда он приезжал с посольской миссией в первый раз, он получил в дар сани с превосходной лошадью, белым медвежьим мехом и другим удобным покрывалом. Кроме того, ему дали много вяленой белуги, осетра и стерляди.

Российская щедрость не имела границ и в другие времена. Последующие цари посылали с посольствами в другие государства большие подарки. Так Федор Иванович в 1595 году послал императору Рудольфу II следующие дары: 1003 сорока соболей, 519 сорока куниц, 120 чернобурых лисиц, 7000 лисиц, 3000 бобров, 1000 волчьих шкур, 74 лосиные шкуры.

Государевы гонцы

Государь имел ездовых с надлежащим количеством лошадей во всех концах державы. Так что, если посылался куда-либо гонец, он мог пользоваться готовой лошадью. При этом он мог брать любую лошадь, которая ему казалась подходящей. По дороге у почт лошадей меняли. Если лошадь падала или обессиливала, можно было брать другую из любого попавшегося дома или у случайного встречного, если это не было лицо самого государя. Оставленную лошадь отыскивали ямщики, возвращали хозяину отнятую лошадь и возмещали ему установленную стоимость пройденного ею пути.

Таким образом, по свидетельству Герберштейна, 600 верст от Новгорода до Москвы он проехал за 72 часа.

Забавы Василия

Двор Василия III был пышным. Василий увеличил количество сановников, прибавив к ним оружничего, ловчих, крайчего[94 - Крайчий, или кравчий – виночерпий за великокняжеским столом. Позже назывался Обер-шенк (от нем.)] и рынд. Рындами назывались оруженосцы, молодые знатные люди, избираемые по красоте, приятной внешности, стройному стану; одетые в белое атласное платье и вооруженные маленькими серебряными топориками, они ходили перед великим князем, когда он являлся народу; стояли у трона, а в воинских походах хранили государевы доспехи.

Василий занимался государственными делами до обеда. После обеда он оставлял все дела. Великий князь часто ездил в другие города и с двором на любимую псовую охоту в Можайск или Волок Ламский (Волоколамск), где тоже иногда принимал иноземных послов. О великокняжеской охоте мы можем судить по рассказу барона Герберштейна. Государь сидел на украшенном коне, одет был в дорогое платье, без рукавиц. Головным убором его служил колпак. Этот колпак был украшен золотыми пластинками наподобие перьев, и, сгибаясь, они развевались на ветру. Платье его было наподобие терлика[95 - Терлик – торжественная придворная одежда в России в ХУ11 в., род длиннополого кафтана.], расшитого золотыми нитями. На поясе висели два ножа и кинжал; за спиной, ниже пояса, кистень, украшенный золотом.

Царь приставил к каждому из иностранных гостей по два человека, которые вели охотничьих собак, и объяснил, что собака считается у русских животным нечистым и касаться ее голой рукой позорно. Когда появлялся заяц, охотники выпускали трех, четырех и более собак. В результате охоты было убито около 300 штук зайцев.

Вечером сошли с коней; на лугу расставили шатры. Государь, сменив одежду, сел в своем шатре на кресла, позвал бояр и стал весело беседовать с ними о подробностях удачных и неудачных моментов охоты. Служители подавали закуски, вино и мед.

Самые древние русские князья, Всеволод I Ярославич, Владимир II Всеволодович Мономах и другие любили звериную охоту; но Василий один из первых завел псовую охоту. Любили также соколиную охоту. С помощью соколов охотились на лебедей, журавлей и других птиц.

Был у Василия и еще один вид забавы, на которую он приглашал послов. В отдельном доме откармливали медведей. У царя были особые люди, которые с деревянными вилами вступали в борьбу с медведями. Однако если разъяренный медведь нанесет раны бойцу, тот бежит к царю и показывает, что он ранен, царь оказывает им милость, лечит их и награждает одеждой и хлебом.

Лекари. Исцеление мощами

Так же как Иван, Василий приглашал полезных иноземцев в Россию. Кроме специалистов в военном деле, он первым из великих князей держал при своем дворе немецких лекарей. Известны имена лекарей Люева и Феофила, которые лечили уже смертельно больного Василия. Василий занемог на охоте: у него на сгибе руки появилась небольшая, но очень болезненная ранка. Лекари использовали русские лекарства: муку с медом, печеный лук, мази, горшки и сметанники. Но рана воспалилось и, как говорят, «гной шел целыми тазами из чирья». Болезнь обострялась, и Василий требовал, чтобы лекари влили ему в рану чего-нибудь крепкого. Летопись передает нам разговор Василия с лекарем Люевом. «Друг и брат! Ты добровольно пришел ко мне из земли своей и видел, как я любил тебя и жаловал: можешь ли исцелить меня?» «Государь! – Отвечал Люев, – …я оставил отца и мать, чтобы служить тебе; благодеяний твоих не могу исчислить; но, государь, не умею воскрешать мертвых: я не Бог!»

По сведениям летописцев больных могли исцелять и мощи святых. Например, в 1519 году мощи митрополита Алексия были утверждены священным обрядом как чудотворные. Митрополит Варлаам донес Василию, что многие слепцы, которые целовали руку Алексия, прозрели. Собрали духовенство, и при стечении огромного количества людей было объявлено о чуде и представлены доказательства. Св. Алексий стал почитаться наряду с московским Угодником Божьим.

Россия во власти чужеземки

После кончины Василия в руках Елены оказалась государственная власть. Никогда в России не было такого малолетнего правителя (Иван IV) и никогда прежде Россия не была во власти литовской чужеземки. Вызывали страх не только неопытность Елены, но и ее естественные слабости, а больше всего приверженность к Глинским, среди которых были изменники.

Елена так и не смогла угодить народу. После смерти Василия Елена стала вести себя непристойно и позорила имя покойного мужа. Дядя Елены, Михаил Глинский неоднократно укорял ее и говорил, что надо жить честно и быть целомудреннее, но это настолько ее раздражало, что она стала думать, как бы извести Михаила. Через некоторое время его обвинили в измене и заключили в темницу, где он и погиб (1534). Но и Елена не избежала печальной участи.

Ее тиранство и открытая любовь к князю Ивану Телепневу-Оболенскому вызывали не только ненависть, но и презрение. Народ безмолствовал только в общественных местах, но в тесном кругу осуждал поведение Елены, а она, желая обмануть людей и успокоить свою совесть, часто ездила с великим князем на богомолье в монастыри.

Народ хотел и ждал перемен. И они явились. 3 апреля 1538 года юная и цветущая Елена вдруг скончалась. В своих записках барон Герберштейн утверждал, что Елену отравили. Он считает, что это была справедливая месть, хотя Елена законно властвовала в России в связи с малолетством Ивана. Но сведений о болезни Елены нет. Она умерла днем и сразу была похоронена в Вознесенском монастыре. Ни бояре, ни народ не проявили даже видимого сожаления. Народ больше интересовал вопрос, кто будет править государством.

Н. М. Карамзин, который был приверженцем христианской теории политической власти, с особым волнением пишет о нарушении «устава власти», считая венценосную особу неприкосновенной. В средневековой иерархии функции государя считались священными, а поэтому его особа неприкосновенной. Божественность мирской власти провозглашалась во время ритуала помазания елеем государя в церкви (отсюда – «помазанник Божий»).

Глава 8

РОССИЯ ХVI ВЕКА

Доходы российского государства. – Законы, суды и наказания. – Наказание за взятки. – Нравственный устав Собора 1551 г. – Суеверие и набожность. – Изобилие российской земли. – Царские обеды и русское хлебосольство. – Царские забавы. – Русский мужчина. – Русская женщина. – Брак и семья. – Нравы.

Доходы Российского государства

По определению Флетчера доход российского государства в ХVI веке составлял 1 400 000 рублей. Для сравнения, весь доход английского короля Генриха VIII (1491 – 1547) составлял не более миллиона крон, и это, при том соотношении рубля и кроны, показывает, что Иван IV, например, взимал с народа в четыре раза больше налогов, чем Генрих. Некоторые факты, однако, говорят о том, что доходы Ивана были еще больше. К. Валишевский, например, указывает на землю, которую раздавали служилым людям, и это составляло важный доход. Иван IV получал также побочные доходы от принадлежащих ему 36 городов с деревнями и селами, которые доставляли ему кроме денег хлеб, скот, рыбу, мед, сено, и это тоже служило предметом торговли. Даже при расточительстве двора Ивана излишки продавались ежегодно на 60 000 рублей (при бережливом Федоре еще больше – на 230 000 рублей).

Государственная подать в XVI веке приносили казне 400 000 рублей. Различные городские пошлины (торговые, судные, питейные, банные) составляли 800 000 рублей. Разрядные, Стрелецкие, Иноземные, Пушкарные приказы имели свои собственные доходы, которые тоже пополняли казну. Таким образом, как уже отмечалось, в Кремлевскую сокровищницу ежегодно поступало помимо основных затрат на войско и двор не менее миллиона четырехсот тысяч рублей. Флетчер[96 - Флетчер, Джильс – находился в 1588 г. в Москве при дворе Федора Иоанновича в качестве посла английской королевы Елизаветы. Его сочинение «О государстве русском» содержат ценные сведения о России и особенно о ее финансах.] пишет, что, несмотря на огромное богатство, Федор, по совету Годунова, велел перелить в деньги большое количество золотых и серебряных сосудов, наследованных от отца.

Маржерет отмечает, что Россия «…весьма богатая страна, так как из нее совсем не вывозят денег, но они ввозятся туда ежегодно в большом количестве. Так как все расчеты они производят товарами, которых имеют во множестве».

Цены на товары зависели от цен на хлеб. В конце ХVI века земля, которую мог обработать один крестьянин с помощью лошади (обжа) стоила от восьми до десяти рублей. Дом стоил 3 рубля. За 4 рубля и 16 алтын можно было купить 4 коровы и 20 овец. Лошадь стоила 3 рубля. Крестьянин при хорошем урожае имел доход до трех рублей в год. Согласно налоговому исчислению 1555 года его налоги доходили до рубля. Одежда обходилась крестьянину в 50 копеек.

Законы, суды и наказания

Иностранцы говорили, что в России не существовало никаких гражданских законов, а только царский произвол. Однако законы были, и эти законы, которые издал Иван III, дополнил Василий III и исправил Иван IV, соблюдались в гражданских делах.

В XVI веке суд зависел от наместников, выбираемых из бояр, окольничих и других сановников. В каждом городе имелся губной староста, который судил все дела, разбираемые в Москве. Эти судьи разыскивали также воров, убийц и разбойников, добивались признания и сообщали об этом в Москву в разбойничий приказ.

Для раскрытия преступлений применялись пытки. Уличенного в преступлении пытали огнем, ломали ему ребра, вбивали гвозди. Убийц вешали, рубили им головы, сажали на кол или топили. Осужденный на казнь должен был нести в связанных руках зажженную свечку. Для благородных людей казнь была легче, чем для простолюдинов. Если крестьянина или мещанина вешали, то за то же преступление боярского сына сажали в темницу или секли батогами. Благородные люди из воинского звания имели право в гражданских делах выставлять своих слуг для телесного наказания в случае неуплаты долгов.

Те, кто должен кому-то какую-то сумму денег и не отдал, посылался на правеж. Под правежем имелось в виду место, где виновный должен был находиться в будни от восхода солнца до десяти или одиннадцати часов, чтобы подвергаться наказанию розгами, хлыстом или палкой.

Если россиянина обижал его соотечественник, он шел в суд. Виновного в присутствии обиженного и судьи наказывали батогами или взимали пеню, которая называлась бесчестьем и была равна его жалованью; жене обиженного давали двойную пеню, потому что она считалась оскорбленной вместе с мужем. За более тяжкий проступок виновного секли кнутом на площади, сажали в темницу и ссылали. Дуэли между иностранцами считались в России уголовным преступлением и наказывались по русским обычаям. Если одна из сторон оказывалась в результате дуэли раненой, то виновный наказывался как убийца, независимо от того, кто вызвал на поединок.

Спесь бояр и сановников доходила до абсурда. Каждое назначение или распределение на придворную службу сопровождалось судом. Защита мнимой чести часто приводила к бесчестию. Жалобщиков секли, иногда без суда. Например, князя Гвоздева в 1589 году высекли батогами за местническую склоку с князьями Одоевскими, да еще заставили его молить их о прощении. Князя Борятинского посадили на три дня в темницу за раздор с Шереметевым. Известно, что после темницы тот так и не смирился и на службу перестал ходить

Наказание за взятки

Маржерет пишет, что в России никто из судей и служащих не имел права принимать никаких подарков от тех, чьи дела они решают, так как, если их в этом обвиняли подчиненные или сами взяткодатели (когда дело решалось не в их пользу), или вообще кто-то другой, и они бывали изоблечены, подарки конфисковывались, взятка возвращалась, и взимался штраф до двух тысяч рублей в зависимости от того, сколько назначит государь. Если взяточником был дьяк, которого не очень жаловал царь, то его секли, водя по городу. Если взятка была деньгами, то на шею подвешивали кошель, полный денег, или другими вещами: мехами, жемчугом, даже соленой рыбой, – т.е. тем, что составляло взятку. Секли виновного не розгами, а кнутом, после чего отправляли в ссылку.

Несмотря на жестокое наказание, взятки продолжали брать. Чиновники изобретали различные способы, чтобы обойти закон. Например, челобитчик входил к судье, клал деньги перед образом, как бы на свечи. Эту форму взятки быстро запретили указом. Если корыстная цель бывала доказана, то наказание наступало неотвратимо.

Очевидно, что правительство предпринимало усилия для искоренения взяточничества, которое процветало на Руси всегда[97 - Корыстолюбие чиновников обличал Н. М. Карамзин в «Записке о древней и новой России».]. Но это мало помогало.

Если подношение было более семи рублей и царю становится об этом известно, наказание следовало незамедлительно. Власть считала, что все чиновники и судьи должны довольствоваться своим годовым содержанием и землями, которые они получают от царя.