Нечто

Он долго ходит, трёт кулаками лоб, потом подпрыгивает и кричит.

– Опа. Затачиваемся на удар. Размышляем интеллектуально. Распускаю в посёлке слух, что у меня выигрышный билет на машину. Один мало. Три выигрышных билета. В «Поле чудес» выиграл. Хочу продать их. То есть: забрасываю удочку. Они заглатывают. Приглашаю их на аукцион в клуб. Они не знают, что такое аукцион, я объясню. Далее посельчане разворачиваются к своим подушкам и перинам, потрошат их, вытаскивают из них бабки, забивают ими карманы, толпой прут в клуб. Я до этого просверливаю дырки в потолке, покупаю медицинский газ, когда они собираются все, говорю: пардон, господа – посельчане, непредвиденная заминка, извините, выскочу по лёгкому, а сам на чердак. Включаю баллон. Запускаю газ во все дырки. Посельчане сначала веселятся: отхватывают ля мажор, после засыпают. Обчищаю все карманы и прощай, мама. Адью. Привет, и они в ля миноре. Нужно только точно узнать усиленную порцию газа на человека, чтобы они крепко спали, а то, если проснуться во время карманной чистки, на морду крепкие заклёпки могут поставить.

Хвостов довольно потирает руки. Ещё бы. Такую идею заарканил.

– Впрочем, ничего новенького, – говорит он. – Так страну грабанули ваучерами, я билетиками посельчан. А какие билетики показать, найду. Да и показывать не нужно. Они и так поверят. В ваучеры поверили, почему же тогда в мои билетики не поверят. Что ты там сказал, Вадим?

– Давайте крутнём сегодня «Белое солнце пустыни».

– Да пошёл на хрен со своим солнцем. Может ещё предложишь «Свинарку и пастуха». Надоели. Не люблю наши фильмы, – бросает Хвостов, добивая коньяк. – В них нет искры. Фишки. Неинтеллектуальные. Интеллигентная мазня. И главное они дают не приличную, а мизерную кассу. А кто даёт кассу?

– Разве основное в кассе, Артём Сергеевич? – Фантомас в это время, надув журналиста Фандора и комиссара Жув, спокойно крутит педали велосипеда, одетый в форму железнодорожника. – Душе, чтоб понравился.

– Душе, чтоб понравился, – кривится Хвостов. – Ты, Вадим, анализируй. Фантом в простой рабочей форме катит на каком – то дранном велосипеде по поселковой дороге, заметь не на самолёте когти рвёт, а на двух колёсах.

– Ну, и что?

– Как что? Фантом всемирный вор, сколько пабла. Немеряно. Скрытый мужик. А наши грабанут рублёвый банк с рюкзаком денег и с ходу прут.

– А куда прут, Артём Сергеевич?

– Да ты что совсем не сечёшь? Прут в автосалон, покупают самые дорогие машины, таскаются по шикарным ресторанам. А Фантом? Скромный мужик на велике. Или вот возьми меня. Я в костюме, белой рубашке с бабочкой. А что у меня в кармане? За один присест в бусугарне прокачу. Фантом просто высмеял бы меня. Ветхий ты мужик, Вадим. Пятьдесят лет в кинобудке и вылезть не можешь из неё. Куда же без кассы. – Хвостов искоса смотрит на экран: Фантомас исчезает в подводной лодке и уходит вглубь. – Хрен теперь его выловишь. У нас в таких случаях в подводной не скроешься. На сухом берут. Куда же без кассы, – заканчивает завклуб.

Раскрылся Хвостов. Оказывается, он не, сколько поклонник иностранных фильмов, сколько их анализа и кассы, которую половинит после каждого просмотра. За половинки он постоянно кочует по округе и даже далее, чтобы избежать погони. Как только намечается проверка, Хвостов, словно растворяется в воздухе, но потом, порыскав, опять вываливается на новое место в той же должности.

– А Вы Петровича знаете?

– Само собой. В бусугарне почти не бывает. Все мужики заседают, а он нет. Отдалённый мужик. Велосипед у него есть, но он не Фантом.

– Он не Фантом, но фильм «Белое солнце…» любит. Петрович на лавочке сидит, а за его спиной какой – то мужик стоит. Не наш. Не поселковый. Выйдите и спросите у них: будут они этот фильм смотреть.

– Делать мне больше нечего,

– О, чудеса.

– Что за чудеса.

Да мне показалось, что мужик, который за спиной Петровича стоял, поднялся в воздух и к клубу летит.

– Ты в своей будке уже совсем закис.

– Так не хотите выйти.

– Нет.

– Петрович больше всех любит товарища Сухова. Говорит: боевой мужик.

– Ну и пусть любит и целуется с Суховым, – отрезал Хвостов.

– Это кому Вы? – голос Вадима.

– Как кому. Тебе. Оглох что ли? Ты же сказал, что Петрович больше всех любит товарища Сухова. Боевой мужик.

– Я не говорил это.

– Ладно. Ослышался. Коньяк уши заложил. Значит Петрович говорит, что Сухов боевой товарищ? – с презрением протянул Хвостов. – Да, какой он боевой. Таскается с бабами по пустыне. Убегает от Абдуллы. Я этого Абдуллу в секунду пристрелил бы, если бы он мне пистолет дал. – Он выставил указательный палец, зажмурил левый глаз, словно прицеливаясь, но по пальцу, как током ударило. Хвостов даже подскочил. – Нервы пошаливают. – Он засунул палец в стакан с коньяком и пососал.

Экран замигал, после потух, а потом высветился, показав палящее солнце и бескрайнюю пустыню.

– Вадим, – заорал Хвостов. – Ты что ленты неправильно склеил? Какого черта на экране пустыня появилась? Сейчас должны быть клубы огня, дыма. Фантом на космической ракете вырывается из трубы замка. Так ты что? Неправильно склеил ленты?

Ответа не последовало. Хвостов хотел выматерить Вадима, но почувствовал, как на него хлынула жара, сильно толкнули в бок, он слетел с кресла, ударился об что-то головой, в глазах потемнело, а когда просветлело, увидел стоящего перед ним Абдуллу. Опоясанный ремнями, в кителе и с огромной плетью, обмотанной колючей проволокой.

– Это Вы к кому, – заикаясь, спросил Хвостов. – Сухова здесь нет.

– А я к тебе. Ну, что тебе тихо не живётся. Хороший клуб, хорошие девчата. Что ещё нужно такому пройдохе, как ты?

– Я интеллекты посельчан просвещаю фильмами.

– Пора и твой просветить. Ты тут гаремы заводишь, а я бедствую.

Хвостов услышал громкий свист, увидел, как плётка, разрывая воздух, взметнулась вверх, а потом стремительно ринулась на него, словно змея. Он попытался поднять руки, чтобы защититься, но потерял сознание. Очнулся от холодной воды, которая потоком лилась на его лицо из ведра в руках Вадима.

– Артём Сергеевич. Вставайте. В таком виде стыдно лежать. Скоро сеанс начнётся. Станут люди входить, а у Вас вид неподходящий.

– А в каком я виде, – прошептал Хвостов.

– Вы голый полностью. И это, – Вадим нагнулся и зашептал на ухо завклубу, – Вас, словно отпороли. Такие крупные полосы на спиняке и ниже.

–Так кто же меня порол? – вскинулся Хвостов. – Абдулла.

– Не кричите так. Вы, наверное, коньяка перебрали. Видения пошли. Упали как – то неудачно.

– Да какие там видения? Произошло интеллектуальное смещение. Понимаешь. Смещение интеллекта. Перескочил он из этого мира в другой. Параллельный. Меня порол Абдулла, а где же был тогда боевой товарищ Сухов? А! – рявкнул он, напустившись на Вадима – Почему не защитил меня?

– Таких товарищей у Сухова нет, и таких он не защищает.

–Вадим. Опять скажешь, что не ты говорил.

– Да я Ваши вещи собираю. Что не говорил?

– Да вот это. Таких товарищей у Сухова нет, и таких он не защищает.

– Не говорил. Честно.

Хвостов хотел пуститься в разборки, но, порыскав вспотевшими ладонями по телу, понял, что Вадим прав: вид был совсем не подходящий.

Он вскочил, зажал в руках своё обвисшее хозяйство, трусцой пробежал по сцене и скрылся за занавесом. В кабинете Хвостов осмотрел побитое место и тщательно проанализировал случившееся. Какая классная идея! Просто хоп – идея.