Жизнь без света

Отдышались?

Теперь понятно, что чувствует человек, лишившись зрения? А вот что дальше? А дальше посттравматический синдром – человек понимает, осознает, что он потерял, ведь когда он видел, он был уверен в себе, он все мог, он знал, как и куда, это же так просто – видеть, так же просто, как дышать и вдруг все – кислород перекрыт! И вспоминается зрения лишившемуся, как раньше, иногда, очень редко попадался ему на глаза странный человек в черных очках. Этот странный человек, задрав голову, палочкой осторожно ощупывал дорогу и шел так неуверенно, и так жалко улыбался, а теперь он еще совсем недавно сильный и здоровый, должен вот так же?! И человек закрывается, уходит в себя, и не спасают ни радио, ни телевизор, всё глушит тот же вопрос: «Мало что ли других, меня-то за что»?! И как мириться, как смирится с тем, что больше не видишь ничего, вообще ничего!

Нам это трудно представить, как это – не видеть ничего, даже если вы закроете глаза, то все равно будете что-то видеть: темноту, черноту или какие-то цветные пятна, а слепые не видят ничего, и понять это сложно, но я попробую вам объяснить, что такое не видеть ничего. К примеру, вас с закрытыми глазами подвели и усадили на что-то. Вы почувствовали, что на что-то сели, а какого цвета то, на что вы сели, из какого материала сделано, вы все это можете видеть тем местом, на котором сидите? Вот это и означает «не видеть ничего». Не понятно? Хорошо, пойдем другим путем: закройте один глаз, второй оставьте открытым. Сделали? И что вы видите закрытым глазом? Ничего. Пустоту. Вот ее-то и видят слепые, и как жить с этой пустотой? Вы-то взяли и открыли глаз, а каково тому, к кому эта пустота пришла навсегда?

Вот такая она, эта штука депривация – потеря зрения.

И хорошо, если рядом есть кто может душой обогреть, советом, делом помочь, книгу почитать, одеть, накормить. Да, боже мой, всё, тому, кто рядом, нужно делать всё, когда это еще потерявший зрение сможет преодолеть свою немощь. Но в любом случае жизнь берет свое, и рано или поздно, а посттравматический синдром может длиться и несколько месяцев, и несколько лет, и рано или поздно человек возвращается к людям, к жизни, и нужно учиться жить по-новому, учиться жить новой жизнью от мелочей, как отрезать кусок хлеба, до глобального – переосмысления себя, своего места в мире, да и самого мира тоже, учиться познавать, видеть мир, не видя его. И кто-то смирится и так и остается в своем тихом замкнутом мирке, а кто-то, кого жалит и мешает покоиться в этом мирке гвоздь в одном месте, предпочтет иное, и этот ужаленный, этот гвозданутый жаждой жизни, он найдет в себе силы и сделает этот первый и, возможно, самый важный шаг в своей жизни – шаг из убогого, жалкого мирка в жизнь! И добьется своего, и наполнит эту самую жизнь победами маленькими и большими, достижениями и свершениями, радостью открытий и уверенности в себе! Потому что они любят друг друга – он любит жизнь, а она его, и любит он жизнь так, как ее нужно любить, а она любит смелых!

– Да-а, что можешь, то можешь! И жути-то жути напустил, чувствуется старая школа, иеремиаду, депривацию приплел, в риторику пустился – есть ли у ужаса предел? Скажи честно: «предел» у Волошина стянул?

– А, это опять ты.

– Я, мой любезный друг Гаврилов. Ужасом, поди, всех читателей распугал и что дальше думаешь делать, как назад собирать будешь?

– Буду рассказывать, как люди, поистине, совершая подвиг, обретают новую жизнь и, порой эта жизнь становится ничем не хуже прежней.

– Любопытно. Только давай поменьше громких слов.

– Любопытно? Тогда не мешай.

Да, сознаюсь, «предел ужаса» у Волошина взял и на этом с ужасами заканчиваю, но сомнения, они не покидают меня – а так ли интересны мои исследования? Сомнения. Давлю их, мешают они мне, тормозят, не дают взять разбег, чтобы оторваться от земли и испытать радость экстаза полета мысли.

Но не хочу, никак не хочу оставлять вас со своими мерихлюндиями, и, если я все-таки вверг вас в их пучину, давайте вспомним светлой памяти Высоцкого Владимира Семеновича и «сомнения в себе истребим», и примем это как руководство к действию. К высшей мере демонов сомненья! Пинком под зад дум отчаянье! Разберемся мы с ними – и с думами, и с демонами, и с жизнью незрячих людей тоже разберемся! Может, хотя бы только для того, чтобы разобраться в своей и понять, и найти путь и призвание, ведь призвали же для чего-то каждого из нас сюда, на эту Землю, в этот мир?

– Все? Закончил? Похныкал в жилетку, потом в патетику! Призвание! Путь!

– Достала ты меня! Черт с тобой, давай шкуру!

– Какую шкуру?

– Слепого!

– Прямо сейчас, на ночь глядя?

– А что уже ночь?

– Еще ночь, но скоро утро!

– Ого, засиделся я, заработался, значит, бесов сомненья будем завтра изгонять. И с самого утра!

Утро вечера мудренее, только вечер тоже не дурак и со счетов его сбрасывать не нужно. С вечера решил, начну день, как всегда, только с завязанными глазами, как будто ослеп. Приготовил повязку для глаз, завел будильник на «5», чтобы хоть как-то получить эффект неожиданности, и чтобы темнота была погуще. Будильник, зараза, заревел, а я будто и не спал вовсе, и толком не проснувшись, не открывая глаз, завязал их, да потуже, чтобы все было честно, без подгляда.

Всё! Вот она слепота. Добро пожаловать в ад, г-н Гаврилов!

Тапки я нашел без труда – спустил ноги с кровати и нащупал. И поздравил себя с первой победой. С возрастом мы обрастаем привычками, и не всегда плохими, у меня – это первым делом заправить постель, вторым постоять под душем, на третье, на десерт – кофе.

Постель, когда просыпаюсь один, всегда заправляю сразу, и поскольку еще не успел проснуться, то все движения, все действия происходили сами собой – на автомате. Чувства страха, потерянности не было, может оттого, что не совсем проснулся и был у себя дома, в привычной обстановке, а не в кафе, и была четкая задача: заправить постель. Я слышал, что у людей бывает зрительная память, но не догадывался, что она есть и у меня, а она проснулась, правда не сразу, и я каким-то вторым зрением, как бы со стороны видел себя, кровать, пространство вокруг нее, и почему-то в неярких, серых тонах. Я повернулся лицом к кровати, нагнулся, нащупал край простыни, подтянул, расправил, подоткнул, повторяю, все это я видел внутренним взором и делал автоматически, нащупал подушку, взбил, положил на место, тоже проделал с другой. И с одеялом проблем не возникло, нашел край, также наощупь нашел длинную сторону, взмахнул и опустил. Далее, нащупав голенью край кровати, не разгибаясь, двинулся вдоль нее, расправляя одеяло. То, что голенью нужно найти край кровати пришло само, я не думал, не говорил себе: «Чтобы заправить постель, тебе нужно подойти вплотную к кровати, приставить голень ноги к ее краю и двигаться дальше вдоль нее, контролируя передвижение голенью то одной, то другой ноги, и тогда у тебя все получится». Этого не было, как не было и дискомфорта. Я уже проснулся, но страха не было по-прежнему, наверно оттого, что поставил себе задачу, сосредоточился и хорошо знал, представлял, где что находится. Я знал, что на пуфе возле кровати лежит покрывало, потому что вечером положил его туда. Пуф легко нашелся, не составило труда взять покрывало, расправить, взмахнуть им так же, как одеялом, и опустить, и так же, как если бы у меня не было повязки на глазах, выверенными движениями расправить. Всё! С постелью всё! Не скажу, что это отняло много времени, нет, поскольку все делалось на автомате, подсознательно и ничего нового в этом для меня не было.

Дальше мне предстояло одеться, и здесь я должен описать свое жилище. Случилось так, что мои приятели, люди состоятельные, решили, что им будет лучше жить за границей, но люди они не только состоятельные, но и осмотрительные – а вдруг не поживется на чужбине, и рубить концы и все авуары туда перетаскивать не стали, а если вдруг придется возвращаться, оставили двухэтажный домишко в совсем неплохом месте наших субтропиков. Этот домишко они сдали мне, с условием блюсти чистоту и порядок, оплачивать коммуналку и кормить собачку. Собачонка была простой дворняжкой, девочкой, довольно симпатичной и сообразительной, звали ее Билли. Хозяин болел джазом и назвал ее в честь Билли Холидей. При доме был небольшой дворик и сад, там Билли и жила, и мы с ней очень даже неплохо ладили.

Итак, Билли жила в саду, а я в двухэтажном доме. На втором этаже было несколько комнат, ненужные я закрыл, а пользовался спальней и кабинетом. Чего еще желать – меблировка вся, какая нужно: посреди спальни кровать, с обеих сторон по тумбе у изголовья, были пуф возле зеркала, зеркало на стене, под зеркалом консоль, у другой стены большой шкаф и дверь, за дверью через пустой холл с ковром на полу – кабинет. С кабинетом сложнее, с кабинета все и началось. Сложилось так: сплю я в спальне, и это правильно, а раздеваюсь и оставляю одежду в кабинете, наверно, это неправильно, но вот как-то так повелось.

Но напомню, что я еще находился в спальне и, вытянув левую руку вперед, это тоже пришло само, я даже не думал об этом, и не так чтобы уж сильно медленно и осторожно двинулся вперед, отошел от кровати, сделал пару шагов – ага, вот он шкаф. Веду рукой вдоль шкафа и иду, и еще ощупываю пол, т.е. как бы скольжу ногами, это тоже выработалось само. Шкаф большой, медленно иду вдоль него. Стоп! Закончился шкаф, поворачиваю налево – вот она дверь. Очень хорошо! Той же рукой нащупал стену, расслабился, холл-то пустой, прибавил шаг и тут же со всего маху прилип лбом к торцу кабинетной двери… Искры из глаз! Больно! Обидно! Но сам виноват, не учел, что дверь может быть открыта, рукой нащупать я ее не мог, рука шла вдоль стены, вот и припечатался!

Но! Но повязки не сорвал и матерился недолго, на кого ругаться-то – на себя? Потирая лоб одной рукой, не прекращая ощупывать второй, я ступил в кабинет, миновал стеллажи, у входа по обеим сторонам стеллажи с хозяйской библиотекой, за что ему отдельное спасибо, следом за стеллажами, у левой стены, небольшой кабинетный диван, напротив дивана стол с компьютером. Джинсы и футболка лежали на диване. И диван, и одежду я нашел особо не трудясь, футболку надел правильно, не задом наперед – на воротнике нащупал бирку, по ней и определил, где перед, где зад, а джинсы, господа, по-другому никак не наденешь, только правильно – пуговицу в петлю, молнию вверх – и всё! На штурм! Вперед!.. И опять лбом! Да, твою maman!

Мольберт – хороший, двухсторонний, т.е. холсты с обеих сторон можно ставить, из бука, тяжелый, на колесах, поэтому и не упал – покатился, а у меня снова искры из глаз и слезы, и снова больно и обидно!

Хозяин иногда баловался с мольбертом, и я решил его не убирать, вдруг когда-нибудь озарит. На такой случай поставил чистый холст и при осмотре моих хором каждая новая гостья с трепетом восхищения выдыхала: «Вы художник?» И этот вопрос открывал мне поистине безграничные горизонты для фантазий и импровизаций, после чего следовал непременный осмотр спальни.

Мольберт! Он был первым шагом, увертюрой к симфониям сладострастия, наслаждения и упоительного блаженства! Я простил ему и слезы, и искры из глаз, но после такой неожиданной встречи осторожность стала брать верх над нахальством, ведь меня ждала лестница и спуск на первый этаж, и перспектива скатиться по ней с повязкой на глазах. А с лестницы скатился, глядишь, уже и повязочку снимать не надо – другие снимут с хладного тела. Но холл я миновал спокойно, рука сама нашла, ухватилась за перила, может оттого, что внутренним взором я представлял себе холл. Спуск не принес неожиданностей и холл первого этажа я преодолел так же уверенно, никуда не заехал, ничего не снес. Сразу за холлом следует кухня, и чтобы то, что произошло дальше, стало более понятно, нужно вам и кухню хотя бы приблизительно описать. Кухня – это, скорее, не кухня, а гостиная – размер больше соответствует гостиной, но я ее для удобства зову кухней. Слева, как войдешь, вдоль стены, на всю длину гарнитур с тумбами, мойкой, газовой плитой, посудомоем и пр., над ними подвесные шкафы со всякой утварью и в том числе кофе и чаем. От кофе я решил отказаться и обойтись чаем.

Чай, казалось бы, что проще? А не тут-то было! Заварку и чайник-заварник я нашел легко – хорошо, когда все знает свое место. Бросить заварку в чайник – да тоже легко, проще простого – открыл банку с чаем, взял щепотку и бросил в заварник.

С чайником, в котором воду кипячу, все пошло не так, вернее, сначала так, потом не так – сикось-накось вот как. Чайник у меня со свистком, это удобно, он стоял тут же на газовой плите, но в него же надо воды налить. Пожалуйста, вот она вода – в пятилитровой бутылке под раковиной. Открыл дверцу под мойкой, достал бутыль, нащупал пробку, открутил, стал наливать в чайник, и будьте любезны, получите и распишитесь! Не рассчитал движение, бутылка крутанулась и полилась водичка! В чайник немного попало и на меня немного, на пол много! На полу ламинат и воду нужно, как можно скорее вытереть – хозяйка предупредила. Где тряпка лежит я знаю, но пока тряпку найдешь по всей кухне воду растащишь, и пока вытрешь, сколько времени пройдет! Принимаю решение: под плитой на ручке духовки висит полотенце, им я и вытру пол. Левой рукой буду нащупывать, где вода, правой вытирать, выжимать полотенце буду в раковину, все равно там ничего еще нет и пол у меня чистый. Вот так все просчитал и сначала все шло, как задумал: взял полотенце, на корточки опустился, воду нашел, стал собирать и отлично дело пошло! Но пора уже и полотенце выжимать, резко выпрямляюсь и головой прямой наводкой в низ столешницы – крышки стола! Чуть все чашки-ложки не опрокинул! И опять головой! У-у-у! – это я от боли. Ох, и резкий же я парень, и везет же мне сегодня на голову, и с самого утра! Вот такая пруха, не жизнь, а полный…диксиленд!

Но! Но повязку не тронул и воды в чайник все-таки налил, и кипятить поставил. Хоть со спичками не пришлось возиться – пьезоподжигалка у плиты, выставил пламя, чтобы в дно било. Как выставил? Ручками. Правой подачу газа регулирую, левой резко проведу возле дна чайника – ага, сильно горит, пламя за край выбивается, убавлю маленько и опять проверка рукой, так и выставил оптимум. А теперь можно и передохнуть, подождать, покуда вода для чая закипит. И вот ведь что интересно, в глазах темнота, ничего не вижу, но, как бы со стороны, все-таки вижу себя сидящим на стуле. А что? Сижу себе и сижу, жду, когда чайник закипит и этот диксиленд в башке утихнет.

Чайник зашумел, потом засвистел, хоть здесь пофартило – чайник искать не пришлось. Выключил газ, убрал свисток с чайника, пальцем левой руки нащупал горловину заварника и на этот раз медленно, с осторожностью подвел носик чайника к горловине и стал наливать, не торопясь, без резких движений – кипяточек лью, крутой, не что-нибудь. Лью и слышу, звук-то у струи, что в заварник льется, разный – сначала один, потом другой. Это же что у нас получается? Получается, вода в чайник льется, звук струи от стенок заварника отражается и по мере заполнения становится другим. Стоп! Похоже, хватит, как бы через край не полилось.

Как объяснить четкость и последовательность моих действий не знаю, никто меня не учил, что нужно делать вот именно так, может, инстинкты проснулись, может, так сконцентрирован был, не знаю, но откуда-то это пришло, причем само. Ладно, все это хорошо, но пора бы и душ принять, и зубы почистить. До ванной добрался без приключений и довольно быстро, хотя нужно было выйти из кухни, повернуть немного направо и преодолеть холл, где могли помешать кресла, камин, диван и еще кое-какая мелочь, найти дверь и открыть ее. Мне повезло – дверь на этот раз была закрыта.

Я уже говорил, хорошо, когда у вещей в доме есть свое место, легкими касательными движения продвигая правую руку вдоль раковины умывальника, нашел мыльницу, левой нащупал рычажок крана, медленно поднял его, подставил руки под струю, намылил, смыл. С руками порядок! Теперь зубы. Берем тюбик зубной пасты, скручиваем пробку. Есть, скрутил. Теперь щетка. Вот она наша щеточка! Очень хорошо. Нет, не очень хорошо, паста в раковину упала. Ладно, вторая попытка, попробуем еще раз…

И снова диксиленд! Да душу мотать! Сколько можно?! Форт Боярд какой-то!

Я хочу вас предупредить, если вдруг вам захочется повторить мои опыты, будьте осторожны и внимательны, крайне важно не перепутать тюбики – с кремом и зубной пастой, это очень неприятно чистить зубы кремом для лица. Вкус у крема уж очень отвратительный, еще та пакость. Отплевавшись, я решил применить к себе штрафные меры. Я делаю так всегда, если у меня что-то не получается и считаю это правильным: не получилось, сам виноват, значит, что-то не учел, не просчитал, вот тебе за это бонус – штраф: не сделал это, тогда сделаешь это и еще вот это. Усложняющим бонусом стало бритье. Безопасную бритву я нашел почти сразу, она стоит в стакане вместе с зубной щеткой, но с бритьем я придумал вот какую штуку…

А давайте сделаем так, чтобы не утомлять вас лишними подробностями, скажу, что разделся легко, душевую кабину нашел легко, появился автоматизм в движениях, руки будто сами знали, что им делать, откатили дверь кабины, бритву, чтобы не мешала, воткнули в рот, сами нашли лейку душа и рычаг крана. Но теперь-то я уже ученый и хитрый струю воды из лейки душа направил вниз, в поддон, подождал, когда пойдет теплая, тогда и полез. Облился водой, выключил воду, руки сами нашли шампунь, открыли, налили в ладонь сколько нужно, ну а дальше, как обычно, намылил голову, но смывать не стал, этой же пеной намылил лицо и стал бриться. Наощупь! И скажу вам: бритье вслепую дело совсем нехитрое и поскольку бороды и усов не ношу, то побриться большого труда не составило. Все предельно просто – пальцами одной руки находишь щетину, другой сбриваешь ее – вот и вся арифметика. Правда, бреешься немного дольше, но зато намного чище, бреешь-то не на глаз, а наощупь!

Свой эксперимент я решил закончить после того, как смыл шампунь, постоял под контрастным душем и вот какая мысль мне пришла в голову: «Нобелевскую премию тому, кто придумал душ, а то раздают кому попало»! После чего растерся полотенцем, оделся и только после этого сказал себе: «Стоп, друг Гаврилов! Хватит для первого раза». Пить чай и кормить Билли с завязанными глазами я не рискнул – вдруг испугается собачка и придется мне лечить ее от заикания.

Опа! Заикающаяся собака. Собака-заика. Старичок – это что-то новое. Да, почил Хичкок, вот кто мог! Такую бы бомбу отлил из моей идеи! Ладно, пора подбить бабки: к чему мы, так сказать, пришли и что мы имеем.

Первым делом проверим качество и урон. С уроном все было в порядке – его не было, а качество было и было нормальным: качественно и правильно была заправлена кровать, и совсем не скажешь, что ее заправлял наощупь, вслепую. Пол в кухне был сухим и в ванной все было на своих местах: мыло, щетка, бритва, тюбики, полотенце. А что с чаем? И с чаем тоже порядок! Все, можно наливать, пить и подсчитывать, что у нас в сухом остатке имеется.

Констатирую: после того, как завязал глаза, чувства растерянности не было, почти сразу пришло понимание, что нужно делать и как. Сразу понял где, в каком месте комнаты нахожусь и какие вещи окружают меня, стал ощущать пространство, проснулись рефлексы, инстинкты – когда заправлял кровать, голень сама нашла край кровати, сами начали работать руки – точечными прикосновениями ощупывать предметы, ноги тоже – скользящими движениями ощупывал пол. Память каким-то образом сама включилась – вспомнилось, где что находится, и здесь помощником мне был порядок в доме, как видим, он много значит в жизни и зрячих, и слепых. Что еще? Сама собой стала вырабатываться последовательность, порядок действий, правда, на эти действия ушло значительно больше времени, нежели обычно, но это же был первый раз, без какой бы то ни было подготовки, с абсолютно чистого листа и без посторонней помощи. Про тревогу, страх, дискомфорт я уже говорил – их не было.

И еще, как мало мы знаем о себе, что можем, на что способны, какие скрытые возможности дремлют в нас, а может, и правда, нет предела возможностям человеческим? И наверняка дело не только в физической силе. В силе духа – да, смелости – да, не должен человек бояться и, по возможности, ничего, и неважно зрячий он или незрячий – не должен, но при этом нужно быть крайне осторожным, подтверждением тому – три шишки на моей голове.

И в самом сухом, просто обезвоженном остатке мы имеем, что слепым быть можно, трудно, очень трудно, но можно, и на сей счет приведу мнение Стиви Уандера, а уж кому доверять, как не ему: «Это ничего, что я слепой, могло быть и хуже».

И еще небольшая сентенция от Валери Валеруа: «Совесть – дама неприятная, но сколько пользы от нее». И с этим тоже нельзя не согласиться: совесть – она такая, от нее кровь в жилах точно не застоится, вон какую работу провернули.

Таким образом, подвожу окончательный итог: эксперимент удался и прошел успешно! Но вопросы все-таки остались: как и чем живут незрячие люди, ведь наверняка их обучают, как жить так, чтобы шишек на голове было меньше. И вообще, что они могут, и чем-то же они отличаются от нас, кроме того, что не видят?

Много вопросов, но, увы, наш мир устроен так, что в нем вопросов больше, чем ответов, а может, в этом и одно из наших предназначений – искать и находить ответы на них?