Гридень 7. Завоеватель

– Я поведу тяжелых конных! – заявил Изяслав, решив посмотреть на реакцию своего воеводы.

– Ты знаешь, великий князь, что не перечу я тебе, почитай так и не в чем, но нынче… Не гоже. Ты надежа наша, опора. Есть у тебя ратники, есть я, на худой конец, доверься, – сказал воевода.

– На худой конец? – зацепился за слова Изяслав.

Князь поймал себя на мысли, что ему нравиться, как уговаривает воевода своего князя не идти воевать. Тщеславие не было чуждо Изяславу, а чем больше он приобретал власти, тем более становился самовлюбленным и считал себя Богом избранным. Вряд ли подобными проявлениями Изяслав Мстиславович сильно отличался от большинства людей.

– Понял я тебя. Призови ко мне Куряту, того половца, что прибыл от хана Башкорта. Хочу, чтобы он был со мной рядом, когда начнется сеча и чтобы видел, что с Русью связываться смертельно опасно! – сказал великий князь и выкрикнул себе за спину. – И поставьте какой щит, чтобы ветер не толкал меня к обрыву.

– Я усилю твою охрану на двоих гридней, – сказал Димитр, а после, не услышав возражений, отправился отдавать последние приказы по подготовке к бою.

Курята, или Курейта, был послом от хана Башкорта, того, кто кочевал в придунайских степях и кто был обречен. Почему так? Просто. Он слаб. Нет, как одна половецкая Орда, как сборище бежавших от разгрома половцев из других Орд, кочевое сообщество Башкорта сильнейшее. Может только чуть уступавшее Орде хана Аепы. Но будущего у этого сборища нет. Не Русь, так венгры нападут, не они, так война с Берладой случится. Это городок пусть и один такой в округе, но сильно укреплен и людей там много, да каждый знает с какого конца за меч браться.

Так что прислал этот хан своего человека, пока тайно, чтобы тот разузнал все, разведал. Нужно было хотя бы понимать, кому вассальную клятву давать. Все же просто в мировоззрении половцев, своим мышлением мало отличающихся от большинства народов мира. Если враг настолько силен, нет никакой возможности его победить ни в настоящем, ни в ближайшем будущем, значит воевать и не стоит. Если враг может поглотить тебя и забрать все: женщин, скот, лошадей и кибитки, серебро. То проще отдавать уже не врагу, а старшему другу, только часть из имущества, да еще и жизни сохранить.

Башкорт собирался воевать, в том числе беспокоить и Русь, даже договорился в византийскими чиновниками, что часть его Орды будет время от времени уходить за Дунай, чтобы оставаться недоступной для ответной атаки со стороны будь кого. Но… император Мануил категорически отказался от такого. Мало того, все чиновники ромеев, что проявили такое самоуправство были уволены со службы. Точно не обошлось без Евдокии, по слухам, ставшей сильно часто советовать мужу решения.

В любом случае, не оставалось никакого шанса на то, чтобы и Орду сохранить и при этом никому не подчиняться. Венецианцы предложили воевать, стать за них в Крыму, как и другие половцы, бежавшие не полуостров. Но Башкорт был осторожным и понимал, что такой его шаг не даст ничего хорошего в будущем, даже если Херсон заплатит много золота. Помнил Башкорт, как ему пришлось бежать после сражения у Холма, сколько он тогда положил своих воинов и что обозы потерял. Русь представлялась сильным игроком.

Потому и прибыл Курята, до того имевший разговор с ханом Аепой, в стан великого князя. Если сражение, которое уже не отвратить, будет развиваться в пользу русичей, то Башкорт готов был присоединиться к русскому походу на Булгарию, почти что и всем своим войском. Мало того, он вывел Орду ближе к востоку, заручившись поддержской Аепы, что тот пошлет своих людей к бродникам и те не станут противиться Башкорту и чинить ему неудобства.

– Будь подле меня, – величественным голосом сказал Изяслав, как только прибыл половец.

Курята поклонился и стал рядом с большим стулом, на котором восседал Изяслав Мстиславович. С высокого холма было неплохо видно поле рядом с городом Булгар, достаточно обзора, чтобы разобрать ход сражения.

Булгар был сильной крепостью. Деревянная стена, опоясавшая город, с каменными башнями по углам и каменными же воротами, казалась неприступной. Вал доходил до середины крепостных стен, которые были метров десять и даже больше, в высоту. Глубокий ров был частично заполнен водой. Такие укрепления были не только у самой стены. Город имел еще и первую линию обороны, с частоколом, менее глубоким, чем у стены, рвом, и менее высоким валом. Между тем, если взять даже первую линию обороны, то на том небольшом участке земли, что оставалась перед стеной, атакующие становились удобной мишенью для защитников города.

– Скажи, Курята, а зачем мне ваша Орда, если я одержу полную победу над Булгарией? – спросил великий князь, не отрывая взгляда от того, как выстраиваются и готовятся для боевой работы пороки.

– Разве великому правителю не нужны подданные? Разве Руси, частью которой будет готов стать мой хан, не нужны ресурсы Орды? – отвечал Курята.

– Нужны, тут не спорю. И я могу их просто забрать. Сил у меня хватит. Но насколько верны будут те, кто пришел ко мне из страха быть побежденными, что это выгодно, а не по зову сердца? – спрашивал Изяслав.

– Так гость приходит, и не обязательно он подружится с хозяином. Но если у них будет общий товар, который можно продать, если они придут друг-другу на помощь позже, не будет обмана, то разве гость не станет другом хозяину? – философски заметил Курята.

Изяслав даже отвлекся от лицезрения подготовки русских войск к сражению. И ранее этот крайне интересный посол высказывался образно, иносказательно. И поэтому, а даже не для того, чтобы обсудить вливание Орды Башкорта в союзное русское объединение, великий князь раз за разом вызывал к себе Куряту. Интересно было Изяславу разговаривать с половцем. Но имя… знакомое.

– Ты же русич? – спросил великий князь. – У моего деда был ближним гриднем Курята.

– Это мой дед, – ответил воин.

– Вот как? – удивился Изяслав и пристально посмотрел на своего собеседника. – Не похож. Тот рыжий был, ты чернявый.

– Бабка полочанка, после и отец кипчацкого роду, мать гречанка, – отвечал Курята.

– Хм, – многозначительно хмыкнул Изяслав, подумав, что посол – дитя греха, много кровей в нем намешано.

Изяслав хотел еще о многом спросить, но загудел рог, сигнализирующий всему войску, что сражение начинается. В движение пришли и враги. От булгарских полчищ выделились отряды, более всего походившие по вооружению на половцев-кипчаков. Это они и были.

Куввад Барадж наблюдал за тем, как изготавливаются к бою русичи. Молодой мужчина был настроен более чем решительно. От того, как он себя поведет, от результата сражения, зависит его будущее. Вариантов грядущего лично для Бараджа только два: он бесславно проигрывает битву и тут лучше погибнуть на поле боя, или бьет русских и тогда…

Перед отправкой войска, эмир Сагид наставлял молодого куввада, своего родственника, которому все прочили быть следующим правителем Булгарии. Тогда Сагид сказал, что победа для Бараджа посулит сразу же стать эмиром, так как сам правитель уйдет на покой. Поражение же принесет в дом куввада разорение, а его двух жен могут и в рабство отдать. Все, или ничего – вот такие варианты.

Барадж готовился к сражению. Он делал все, что только можно. В относительно короткое время он смог собрать большую, для булгар, так и очень большую армию. Сейчас под его началом было двадцать семь тысяч воинов. Но и это не все. Понимая, что войну, сидя в обороне не выиграть, а так же осознавая некоторые реалии русских княжеств, Барадж решил действовать нелинейно.

– Вести от вождя эрзя Нуянзя, – выкрикнули за спиной каввада, то есть высшего чиновника или военного лидера, коим и был Барадж.

Барадж обернулся. Его сосредоточенное лицо, казалось, прямо сейчас ускоренно стареет, а волосы седеют. Молодой мужчина был столь напряжен, так сосредоточен, что чуть раскосые глаза почти утопали под нахмуренными бровями.

– Пропустить! – словно не человеческим голосом, звериным, жестко, сказал Барадж.

– Господин, эрзя готова обрушить всю свою мощь на Рязань. Господин мы собрали лучших воинов, молодых, сильных, – вещал посыльный.

Барадж пренебрежительно посмотрел на этого эрзя, представителя одного из сильнейших племен мордвы. Одного из? Потому как были еще мокша, которые отказались выставлять своих лучших воинов, но лишь прислали всех охотников, то бишь добровольцев, в войско мордвы. И это внушало опасения. А не собираются ли мокша пойти под русских князей?

– Твои вожди уже должны были выдвинуться, – жестко говорил Барадж.

От перенапряжения у него болела голова, но куввад сжал челюсти и терпел, вымещая еще больше недовольства, вместе с тем, решительности на окружающих.

– Да, господин, я поспешу передать твой приказ! – вестовой от эрзя понял, что для сохранения своей жизни ему лучше быстрее удалиться прочь.

– Куввад, и все же я считаю, что мой совет закрыться в Булгаре не лишен смысла, – как только эрзя удалился, высказался представитель от сельджуков в булгарском войске.

– Ты! – взревел Барадж. – Мой эмир взывал о помощи братьев по вере, но вы не услышали нас. Где войско сельджуков, чтобы мы разбили тестя ромейского василевса? Не император ли Византии первый враг сельджуков?

– Мои братья сражаются с крестами, что привели войско из Европы, – оправдывался посол, опешив от такого напора, еще вчера казавшегося покладистым, Бараджа.

– Не ври мне! – куввад даже приподнялся на стременах и наклонился в сторону турка. – Вы разбили одно из двух войск крестов, как ты мне и сказал, хотя я думаю, что лжешь. Но я знаю, что сейчас только ваши вассалы бьются с христианами, а войско султана Ахмада Санджара бездействует. Или ты, посол, думаешь, что мы сидим на реке Итиль и не знаем, что происходит в других странах?

– Простите меня за дерзость, господин, – посол расстерялся и даже вопреки своему статусу, признал куввада своим господином.

– Выдвинуться кипчакам! – отдал приказ Барадж, отвернувшись от сульджука, как от… непотребства.

Отряды половцев, тех, что кочуют по реке Итиль-Волга и вассальные булгарскому эмиру, стали выдвигаться вперед. Булгарские кипчаки прислали достаточно большое войско, почти что девять тысяч воинов. Больше не могли, так как, почуяв возможность отбить пару кочевий, активизировались башкиры и стали нападать малыми отрядами на половцев. При этом случалось, что одни вассалы эмира разоряли других вассалов. Правитель Булгарии пока не реагировал на такие события, да и не мог он. Ну не посылать же на усмирение башкир всего лишь пять тысяч воинов, которые защищали столицу Биляр? Не выгребать же всех воинов из гарнизонов крепостей, которые опоясывали стольный град эмира?

Половецкие воины, вооруженные луками и саблями, что уже было крайне неплохо, вышли на расстояние полета стрелы, перед строем конных русичей. Последовали команды сотников половецких отрядом, десятники дублировали приказы. Уже через минуты рой стрел устремился в сторону русских позиций. Было сложно стрелять, ветер порывами сбивал с цели стрелы, которые долетали чуть ли не на пятьдесят шагов ближе, чем должны были. Кипчаки подошли ближе.

Барадж не страдал недостатком зрения, он видел, что русские вперед выдвинули тяжелую конницу, где в броне были не только всадники, но и кони. Так что рассчитывать на то, что обстрел из луков принесет большой, сокрушительный, результат, не приходилось. Вместе с тем, куввад преследовал иную цель. Ему нужно было хоть немного, но расстроить ряды русских конных, в которых видел главную ударную силу врага. Если лишить русских тяжелой конницы, то их войско посыплется.

Но куввад не ставил себе задачи здесь и сейчас разгромить русских, он понимал, что это сложно осуществимая задача, решение которой зависит от многих неучтенных факторов, в том числе и от удачи, измерить которую невозможно. Сколь сильно сегодня Аллах благоволит правоверным? Этого не скажет никто, даже самый мудрый мулла. Может грехов у Бараджа и его воинов слишком много, и тогда есть риск проиграть.

Обстрел принес некоторые результаты. Даже защищенного броней воина, если в него прилетает рой стрел, можно ранить, иногда, редко, но убить. Так что некоторые русичи, как и их кони получали ранения и разваливали построения, стремясь его покинуть.

Барадж, с непроходящим напряжением, смотрел, как развиваются события. Он ждал того самого момента, когда можно отдавать приказ на конную атаку. Если получится подскочить, ударить, уйти, то русские не успеют ввести в бой другие свои отряды и лишатся части тяжелых конных. Вот при таких раскладах, можно начинать использовать степную тактику с обстрелами издали и уходами, даже не взирая на то, что пространство сильно ограничено. В крайнем случае, можно и за стенами Булгара спрятаться. Ну а когда эрзя осадит Рязань и станет разорять селения у Пронска, Суздаля, Мурома, а так же земли Братства, по-любому наступит время разлада в стане русского войска. Враг ослабнет и можно думать об ответном ударе.

Возникает только вопрос о том, где сейчас половецко-братсткое войско, которое Барадж не собирался недооценивать. Командующий знал, что были замечены русские и половецкие отряды у реки Камы, в направлении Биляра, столицы Булгарии. Но… слишком много было на кону лично у куввада, чтобы он отряжал часть своего войска еще и в то направление. Вот разобьет русских, тогда и остальные отряды Руси выгонит из Булгарии, да так, что возьмет уже и ближайшие русские города до зимы.

– Тяжелые фарисы! – закричал куввад, подняв правую руку, сжатую в кулак.

Тяжелые конные воины Булгарии, называемые на арабский манер фарисами, представляли собой элиту элит войск булгарских. Это были профессиональные всадники, которые могли не просто соревноваться в воинском искусстве с европейскими рыцарями, но и побеждать их. Уже то, что фарисы были вооружены не только копьями, но еще оставались отличными стрелками из лука на скаку, делало их лучшими воинами. И стреляли они отлично, несмотря на то, что булгарские рыцари-боляры-фарисы были облачены доспехи.

Половцы сделали еще три выстрела каждый, когда их отряды, ранее растянутые по фронту, вдруг, быстро, сжались, пропуская вперед грозных булгарских конных, куда как устрашительнее выглядящих, чем половецкие стрелки.

Барадж держал вытянутой руку более двух минут, она начала уже затекать, но куввад не замечал дискомфорта. Боль в лобной части головы куда как больше мучила, чем неудобство руки. Но вот уже изготовились воины…

– Вперед! – прокричал Барадж, разжимая кулак и резко направляя руку в сторону врага.

Земля задрожала, более тысячи тяжеловооруженных воинов пошли в атаку.