Мой (не)любимый дракон
Я собиралась лишь мельком просмотреть пухленький томик любовных преданий былых времен. Этаких средневековых лирических баллад. Едва ли они помогут отыскать дорогу домой, а значит, нечего на них время тратить. Но, прочтя одну историю, незаметно переключилась на следующую и исчезла из реальности на добрую половину дня.
Признаюсь, некоторые истории мне совершенно не понравились. Взять хотя бы ту, в которой описывалась судьба императора Роланта. Его великолепие долго не мог найти свою половинку, три алианы его стараниями отправились украшать сады в виде ледяных произведений магического искусства. И только с четвертой, с юной княжной Ильсиррой, ему наконец подфартило. Как и самой княжне, благополучно пережившей первую брачную ночь.
Чтобы будущий император раньше времени не отбросил коньки (или в случае дракона правильней сказать не склеил ласты, то бишь лапы?), при нем всегда находилась фаворитка, некая маркиза де Лавьен.
Для обычных неженатых тальденов любовница – это средство для расслабления и сбрасывания напряжения, вызываемого концентрацией в организме родовой силы. А вот для Герхильдов интимная связь до брака – своего рода лекарство от безумия и отсрочка неминуемой гибели. Вот такой своеобразный способ борьбы с магическим передозом и возможной шизофренией.
Каждую строчку я читала, громко скрипя зубами. Не выдержав, хлопнула пыльными половинками книги. Отпихнула этот нервотрепательный кладезь знаний, чувствуя, как все внутри начинает бурлить, клокотать и дымиться. Словно я была котелком, позабытым нерадивой хозяйкой в печи.
Нет, я, конечно, все понимаю: ее сиятельство мымра жизненно необходима его великолепию дракону. Который, по логике, совсем не необходим мне. Поэтому и думать тут не о чем.
А вот думается!
И болезненное ощущение, всякий раз возникавшее при мысли о сладкой парочке (будто на сердце кислотой из пипетки покапали), уж больно походило на ревность. Которой, по идее, не должно было быть.
Но она есть! Уф…
Справившись с очередным приступом собственного безумия, подтянула книгу обратно. Умостив рукопись на коленях, пролистала несколько пожелтевших от времени страниц и принялась знакомиться со следующей душещипательной балладой, так и не узнав, как в конце концов сложились отношения императора Роланта с его четвертой ари и маркизой-фавориткой. Жили они одной большой дружной шведской семьей или любовница после свадьбы тальдена получила от ворот поворот.
После следующей истории, при чтении которой я спотыкалась на каждой строчке, настолько тяжеловесными были фразы, настроение сползло до минусовой отметки. Сложно получать удовольствие от подробнейшего описания жестокой смерти Огненного, воспользовавшегося своим даром во вред людям. Желая проучить девушку, отказавшуюся провести с ним ночь, мерзавец превратил в пепел все ее поселение.
Суда над магом не было. На тальдена натравили дольгаттов – созданий вечного мрака. Что-то вроде адских гончих. Гигантских трехглавых псов, да еще и крылатых, которые одной дружной компанией могут запросто завалить дракона, большого и маленького, и разорвать его в клочья.
Из баллады я узнала, что эти бессмертные твари натасканы охотиться на Ледяных и Огненных, а в случае необходимости могут с легкостью уничтожить зарвавшегося или обезумевшего от силы мага. Псов создали темной магией из останков тех самых глав родов, что в древности принесли себя в жертву, дабы дать жизнь первым тальденам.
Наверное, это правильно. Ведь на каждое действие должно быть противодействие, тем более если добро вдруг превращается в зло. Но от одной мысли, что участь быть растерзанным дьявольскими тварями может постигнуть Скальде, становилось жутко.
А от того, что его великолепие по ночам кувыркается с этой шлю… ее сиятельством, пусть и ради собственного благополучия – обидно и неприятно.
Наверное, я эгоистка.
Не знаю, то ли переволновалась из-за свидания, то ли ревность, на которую не имела права, стала тому причиной – за день я так себя накрутила, что к ужину напоминала самой себе сжатую до предела пружину. Которая, если отпустить с одной стороны, обязательно больно ударит с другой.
Когда в спальню явились слуги накрывать на стол, а Мабли принесла нарядное платье, пошитое из красного бархата, лишь неимоверным усилием воли я подавила трусливый порыв прогнать всех к чертовой бабушке и запереться со Снежком в спальне. Даже стульчик подумывала к двери придвинуть и подтащить к ней пару сундуков.
Спасибо моему питомцу, вернувшемуся с очередной охоты и принявшемуся с довольным урчанием ко мне ластиться, а еще умилительно запрокидывать мордочку, чтобы преданно заглянуть своей хозяйке в глаза. Ласка кьерда помогла успокоиться, и я, дождавшись ухода парней в лосинах, заставивших стол всякими вкусностями, начала наряжаться к ужину.
– Ваша утонченность, с вами все в порядке?
От Мабли не укрылось, что я сегодня немного не в себе.
– Все просто зашибись.
Я не переставала нервно теребить рукав-разлетайку. И зачем делать их такими длинными и широкими? Неудобными, одним словом.
– Зашибись – это значит хорошо или плохо? Что-то не совсем поняла, – пробормотала девушка, глубокомысленно почесывая спрятанную под крахмальным чепцом макушку.
– Это значит…
Закончить не успела. Да и, если честно, не знала, что сказать.
С каждым днем я все больше запутывалась в себе и в своих чувствах. А увидев Герхильда, по-хозяйски переступившего порог комнаты, снова оказалась во власти безумного наваждения. Даже не постучал. Не только у меня проблемы с манерами!
– Не буду мешать.
Низко поклонившись, Мабли растворилась в полумраке дверного проема.
Я осталась с Ледяным один на один и даже не заметила, когда в спальню снова незаметно прокрался демон ревности.
– Все-таки сумели ко мне прорваться, – нарушила опасно затянувшуюся паузу. Вчерашняя закончилась тем, что Скальде пошел в наступление. Боюсь, если он и сейчас начнет со штурма, свернем мы не к столу, а совсем в другом направлении.
– Думали, меня к вам не пустят?
– Было такое подозрение.
Тальден улыбнулся уголками губ, и черты его лица, так часто походившего на высеченную из камня маску, сразу смягчились. Я вдруг поймала себя на мысли, что мне в этом лице – хоть в маске, хоть без нее – нравится все. Высокий лоб, упрямый подбородок, хищный разлет бровей. И губы… Ой, нет! Лучше не будем про губы.
– Что ж, я здесь. Надеюсь, вы этому рады, эсселин Сольвер.
В ответ я неопределенно хмыкнула. Потому что и сама не знала, что чувствую в данный момент. Чувств было слишком много, и все они теснились в моем сердце; роились, воплощаясь в сумбурные мысли, в моей голове. Нахлестывались друг на друга, сплетаясь в тугой клубок противоречий, желаний и сомнений.
– Чудесно выглядите.
От взгляда, которым его бессовестное великолепие по мне прошелся, тело накрыло пламенной волной. Появилось ощущение, что никакого платья – темно-красного, затканного серебряными цветами – на мне нет и в помине не было. И нижней сорочки тоже. И волосы, сколотые серебряными шпильками, не могли скрыть эту воображаемую наготу.
– Надеюсь, я вас не сильно разочаровала. – Светлый шелковистый завиток овил указательный палец. Я нервничала, а потому не знала, куда деть руки, вот и дергала себя за волосы или за юбку. И взгляд, то и дело обращавшийся к Герхильду, не знала, куда спрятать. От тальдена подальше. – Мабли настояла на прическе.
А ведь ему нравятся распущенные волосы.
– Помню, – легкий смешок, – у вас деспотичная служанка.
Что правда, то правда.
– Может, присядем? – прервала повисшее молчание, на протяжении которого меня снова успешно раздели взглядом (по крайней мере, чувство, что стою перед ним обнаженной, так никуда и не исчезло), и первой поспешила к столу.
Увы, это был маленький круглый столик на две персоны. Хотя сейчас я бы предпочла оказаться в Карминовой комнате и усадить его снеговейшество за один конец длинного обеденного стола, а себя за другой. На расстоянии все же спокойней и безопасней. Мне и моей совести.
Вот только мы были не в столовой, а в спальне, чуть тронутой мерцанием свечей. Теплые блики жидким золотом струились по стенам, подсвечивали застланный узорчатыми коврами пол. Возле каминов было значительно светлее, а в центре стола красовался изящный подсвечник на длинной витой ножке. Отдельные же участки комнаты, например, кровать, спрятанная под балдахином, утопали в густом полумраке.
Впрочем, о кровати тоже лучше не думать.
– Позвольте.
Тальден наполнил вином чеканные кубки. Мне совсем чуть-чуть, себе плеснул побольше. После чего украсил мою тарелку с ажурной золотой каемкой тонко нарезанными кусочками мяса, политыми густым, ароматным соусом.
Нос защекотал резкий запах пряностей. А пряности, говорят, самые сильные афродизиаки.
Тьфу ты! Опять всякая дурь лезет в голову!
– Тронута вашей заботой, – польщенно улыбнулась я, делая небольшой глоток. Лучше б и дальше вино пила, но вместо этого, отставив кубок, кашлянула и сама не знаю зачем выдала: – Надеюсь, эсселин д’Ольжи будет не в обиде. Что вы здесь, со мной. До сих пор, полагаю, ужинами в спальне вы удостаивали только ее.
Сказала и с силой закусила губу. Но поздно. Слова ведь не воробьи. Их не поймаешь и не перестреляешь на лету из ружья. И обратно в себя не затолкаешь. Оставалось только пожинать плоды своей несдержанности и пожаром полыхавшей в груди ревности.
Его великолепие выразительно дернул бровями, после чего с самым расслабленным и безмятежным видом откинулся на спинку кресла.
– И у вас ко мне по этому поводу имеются претензии, эсселин Сольвер?
Схватив первую попавшуюся тарелку – с песочными корзиночками, начиненными чем-то не то мясным, не то рыбным, поспешила отправить в рот одну и, кое-как протолкнув песочное лакомство внутрь, потянулась за кубком.
– Попробуйте. Жуткая вкуснятина.
Тальден сощурился и посмотрел на меня с пристальным вниманием, будто глазами собирался сделать мне флюорографию. Угощений так пока и не коснулся. Разве что пригубил немного вина.
– Не уходите от темы, эсселин Сольвер. Вы начали говорить о графине. Так закончите же.
Боюсь, если я сейчас начну «заканчивать», все эти расчудесные яства окажутся не в Герхильде, а у него на голове. Как вариант – кое-какие шедевры средневекового кулинарного искусства украсят гобелены и пол.
Выдохнула, пытаясь унять пустившееся вскачь сердце. Никак не уймется, сумасшедшее; все в хозяйку. Убеждая себя, что я тоже могу быть чуточку ледяной, с самым безразличным видом проронила:
– Ладно, не буду уходить. Просто я сегодня читала… – Собравшись с мыслями, осторожно продолжила: – Вот скажите, после свадьбы с… с кем бы то ни было, графиня продолжит делить с вами эм-м-м… вечерние трапезы?
То ли в светлых глазах Скальде так причудливо отражались лепестки пламени, флегматично колышущегося над свечами, то ли что-то там заискрилось в глубине драконьих глаз – серая радужка вспыхнула золотом. Я вжалась в спинку кресла и замерла в ожидании ответа.
Герхильд не сводил с меня взгляда, будто силою мысли пытался подковырнуть хрупкую ледяную корку, маской растянувшуюся на моем лице. Того и гляди она растает или растрескается, и тогда я выдам себя с потрохами. Все свои чувства и то, как меня задевают эти его шуры-муры с конопатой мамзелью.
– Мы с эсселин д’Ольжи больше не вместе. Или вы не в курсе последних придворных сплетен?
Кажется, тальдена забавлял наш разговор, хоть по его невозмутимой физиономии сложно было понять, веселится он, раздражен или ему вообще все пофиг. А вот на моем лице, уверена, сейчас отчетливо читались все мои эмоции. Среди которых явно преобладали удивление и, наверное, радость напополам с каким-то эгоистичным удовлетворением.
– Отчего ж так?
Скальде вонзил нож в сочный антрекот и одним движением отрезал от него большой, весь в капельках жира кусок.
– Вы казались мне более проницательной девушкой, эсселин Сольвер.
Это сейчас что такое было? Завуалированное признание – признание в чем бы то ни было – или очередная издевка? Больше походило на второе, но верить очень хотелось в первое.
– Может, все-таки просветите меня непроницательную? Прямолинейность украшает мужчину.
Не одному же Герхильду тут упражняться в искусстве колоть словами и обнажать взглядами? И если в последнем я была не сильна, то в иронично-насмешливых беседах, по своему скромному мнению, неплохо преуспела.
– Не люблю украшений, – ответ не заставил себя ждать.
Оторвавшись от мягкой спинки кресла, в котором вальяжно развалился (я же сидела как на иголках, причем раскаленных), тальден с ленивой медлительностью потянулся к блюду с теми самыми корзиночками, которые я незаметно для себя самой уплела аж целых пять штук.
Спасибо стрессам и их катализатору в лице его насмешливого драконства.
– Говорите, жутко вкусные?
Услышать признание в тот вечер мне так и не довелось, и выяснение отношений незаметно сошло на нет. Новость о том, что любовница Герхильда теперь вместо воображаемой короны, которую сама же на себя водрузила, носила такую расчудесную и совсем не воображаемую приставку «экс», меня страшно обрадовала. Причем ключевым словом было предпоследнее – «страшно». Ведь радоваться я не имела права. Только бояться. Как и не имела прав на многие другие чувства.
Ну нельзя мне за него замуж! Нельзя – и все тут! По многим причинам. Во-первых, я уже замужем, хоть порой об этом забываю. Во-вторых, брак со Скальде может оказаться для меня фатальным. Не зря же мы оба прокляты. Ну а в-третьих… Не могу я позволить себе то, что порой позволяла в своих безумно-откровенных снах. Сама себя ведь потом не прощу и…
Тогда уже точно буду покидать Адальфиву с разбитым вдребезги (не на осколки, а в крошево) сердцем.
Встрепенулась, почувствовав, что он снова рядом, в опасной близости, и несмело подняла на тальдена глаза. Скальде протягивал мне руку, наверняка даже не подозревая, какое воздействие на меня оказывает малейшее его прикосновение.
– Присядем к огню? Вы вся дрожите.
Хорошо хоть не приляжем.
Впрочем, в последнем Фьяррино тело не видело ничего хорошего.
Мы устроились у камина, возле которого прошло столько приятных вечеров за непринужденной болтовней с Глендой и Ариэллой. И в обществе Снежка, однажды притащившего нам на девичьи посиделки свой трофей – дохлую мышь. И коварно подложившего ее в тарелку с печеньем. Ох, и визгу было…
Белоснежный охотник спрыгнул с кровати и теперь крутился возле нас, стараясь привлечь к себе внимание. Распушив хвост, важно вышагивал перед его великолепием с таким видом, будто Герхильд был ему ровней. Ну или имел ранг пониже. Кьерд деловито мяукал, не забывая при этом энергично тереться макушкой о драконье колено.
– А вы ему нравитесь, – улыбнулась я, наблюдая за играющим на публику питомцем.
– Кьерды по природе своей дружелюбные создания. Если их не обижать, не пугать и не отбирать у них добычу.
Это дружелюбное создание наконец угомонилось. Растянулось между нами и, блаженно урча, прикрыло глаза.
– А драконы?
– Дракона нелегко обидеть. И тем более напугать.
Надо же! Вторая за вечер улыбка. Эволюционируем.
– А что будет, если отобрать у дракона его добычу? – исподлобья посмотрела на мага, едва не утонув в его глазах.
Цвета предгрозового неба, туманной бездны. Смертельно опасной, но такой манящей. Сорваться бы в нее, позабыв обо всем. О прошлом, которое не отпускало, и о будущем, которое так пугало своей неизвестностью.
– Драконы не расстаются со своей добычей. И никому ее не отдают.
Пламя в камине негромко потрескивало. И у меня внутри – от близости мужчины, к которому тянулась каждая клеточка моего тела, от его голоса, от шепота с легкой, будоражащей хрипотцой – тоже что-то потрескивало и уже вовсю искрилось.
Скальде взял меня за руку. Лаская, провел по ладони большим пальцем, вырисовывая на коже невидимые узоры и посылая недвусмысленные сигналы всем моим нервным окончаниям. Словно завороженная я смотрела, как стальная вязь татуировки пробегает по руке дракона, связывая нас незримыми, но такими прочными узами.
Поцелуй, вдруг ожегший запястье, заставил задохнуться от нахлынувшего жаркой волной желания. За ним последовал другой, дразняще неторопливый, от которого закружилась голова, меткой-клеймом отпечатавшийся на ладони.
Я вздрогнула и взволнованно закусила губу.
– Все еще боитесь меня, эсселин Сольвер? – неправильно истолковал мою дрожь тальден.
Зажмурилась, понимая, что надо бы вскочить и отойти. Убежать. Но вместо этого потянулась к нему, прошептав:
– Больше себя, чем вас.
Губы скользнули по губам легким, невесомым касанием, таким невинным и в то же время порочно-страстным, что лед мог запросто превратиться в огонь. Неистовое, безудержное пламя.
Мог бы, да только…
– Ой! А мы думали, ты уже все, – Ариэлла запнулась и смущенно кашлянула.
– Мы-ы-ы… – подключилась Гленда.
На этом ее словесный поток иссяк, а вот мой, мысленный, состоявший из одного мата, едва не затопил спальню. Пришлось посильнее стиснуть зубы, дабы ни один звук не прорвался наружу. Иначе, если начну говорить, боюсь, уже не смогу остановиться.
Нет, это какое-то издевательство. В этом замке что, даже нельзя нормально поцеловаться?!
По-видимому, Герхильд был того же мнения, потому как окинул девушек таким холоднющим взглядом, что даже удивительно, почему они сразу не примерзли к полу или не отправились в сад пополнять коллекцию ледяных фигур.
– Мы-ы-ы… – теперь уже мычала эсселин Талврин, наверное, из солидарности с рыжеволосой алианой.
Обе то краснели, то бледнели и старались не смотреть на мага. Моих выразительных взглядов тоже избегали, предпочитая пялиться в пол или на стены.
Гленда оказалась храбрее. Вздохнув, тихо попросила:
– Простите нас за вторжение. Но… Можно, мы пока здесь побудем?
– Эссель Тьюлин прислала? – мрачнея на глазах, догадался Скальде.
Девушки виновато кивнули.
– Проходите, – махнула я рукой, честно пытаясь выдавить улыбку или хотя бы некое ее подобие.
Снежок, до сих пор изображавший белоснежную меховую подстилку, постланную на шкуре бо́льших размеров, вмиг ожил и принялся крутиться возле нежданных, незваных и совсем нежеланных гостий, клянча очередную вкусняшку.
– Сегодня без подарков. – Ариэлла потрепала вымогателя по пушистой холке, отчего пол вокруг него тут же укрыло снежной крошкой, и, усевшись со мною рядом, прошептала одними губами: – Прости. Мы не специально. Она нас сюда чуть ли не под конвоем приволокла.
– Все в порядке, – отмахнулась я и обвела притихшую компанию взглядом.
Напряжение и неловкость, нависшие над нами мутным, удушающим облаком, заставляли ерзать и нервно мять вышивку на юбке.
По глазам Скальде поняла, что вот сейчас он поднимется и, сославшись на неотложные дела, уйдет. Поступит по-джентльменски, дабы не смущать меня и девушек еще больше.
Несомненно, эссель Тьюлин будет довольна таким поворотом событий и сможет облегченно выдохнуть. Но этого удовольствия я ей точно не доставлю. Не только драконы не отпускают свою добычу. Добыче, может, тоже хочется подольше побыть с охотником. Тем более если это позлит и заставит понервничать придворную интриганку.
Пусть эссель Тьюлин теперь мучается и гадает, чем это наша группа из трех милых дам и красавца мужчины занимается в моей спальне.
– Может, во что-нибудь сыграем? – предложила и с удовлетворением заметила, как тальден, было поднявшийся, опустился обратно на пол.
– Замечательная идея! – сразу оживилась Ариэлла, явно чувствовавшая себя здесь не в своей тарелке.
– Во что же? – с улыбкой поинтересовалась Гленда.
– В… – Я запнулась, гадая, что бы такое предложить.
Подвижные игры в спальне? На ум приходила только одна подвижная игра, и алианы (все, кроме меня) в ней не должны были участвовать.
Сыграем в шарады? Но я никогда не любила эту забаву, да и мало ли, какие придется отгадывать слова. Я ведь не местная, плохо знакома со здешними реалиями. Не хотелось бы, чтобы у Скальде сложилось впечатление, что его седьмая невеста – непроходимая дура.
Подруги не спешили приходить мне на помощь и подкидывать интересные или хоть какие-нибудь идеи. Герхильд – тем более. Скорее всего, у него вообще с играми все сложно, и в детстве он политике обучался, а не сражался оловянными солдатиками с другими мальчишками.
Не придумав ничего лучшего, предложила:
– А давайте сыграем в «Я никогда не…»!
Где там моя ежевичная наливочка… Она нам сейчас пригодится.
– Никогда о такой не слышал.
Скальде полулежал, расслабленно опершись на локоть, и, не стесняясь, скользил по мне взглядом.
– Это… хм, излюбленная игра жителей Лунной долины. Правила очень просты. – И я вкратце рассказала, в чем суть развлечения. – Играем до победного конца. То есть, пока не закончится наливка.
Так как других предложений не поступило, остановились на моем варианте. Хоть подруги и восприняли его без особого энтузиазма.
Плеснув по несколько капель рубиновой жидкости в кубки, я пустила алкоголь по кругу и сказала:
– Начнем с меня. Итак! Я никогда не была в Рассветном королевстве.
Я много чего не делала и не видела в этом мире, а потому имела все шансы остаться трезвой. А вот Герхильду и Гленде пришлось опустошить свою тару. Мне же, как взявшей на себя обязанности бармена, снова наполнить их кубки.
Следующей была Ариэлла. Скосив на меня хитрый взгляд, алиана с улыбкой заявила:
– Я никогда не заводила себе питомца.
Теперь настал мой черед угощаться наливкой, в компании все той же Гленды. Щеки девушки порозовели. То ли от крепкого напитка, то ли от близости пламени, возле которого мы так дружно сидели. А может, всему виной была иная близость – присутствие мужчины, к которому Гленда была привязана любовной магией.
Постаралась придушить ревность, хищным зверем царапавшую сердце, и посмотрела на Герхильда:
– Ваша очередь, ваше великолепие.
– Я никогда не носил платьев.
– Так нечестно! – в один голос возопили мы.
Но делать нечего, пришлось пить.
– Я никогда не превращалась в дракона! – азартно выкрикнула Ариэлла, тоже румяная и уже порядком захмелевшая.
Неловкости между нашим квартетом как не бывало. Зато теперь имелись две нетрезвые алианы. И все благодаря мне. Кто ж знал, что они так быстро наклюкаются и будут проигрывать с завидной регулярностью.
Ежевичное искушение таяло на глазах; вернее, испарялось со дна графина. Наконец, последние капли сладкого напитка перетекли в кубки, и я торжественно объявила:
– Сейчас мы узнаем имя или имена победителей!
Кивнула Гленде, так как была ее очередь признаваться в очередном «никогда». Алиана тихонько хихикнула, явно обрадованная посетившей ее идеей, и, гордо задрав подбородок, громко проговорила:
– Я никогда не целовалась с мужчиной!
Его великолепие, разумеется, пить не стал и был удостоен лавров победителя, как самый трезвый из нас. Или, скорее, совершенно трезвый. Я бы очень удивилась, если бы он после заявления Гленды вдруг взял и опрокинул в себя наливку.
А вот нам с Ариэллой, опасливо переглянувшимся, ничего не оставалось, как, смущенно потупившись, поднести кубки к губам. Игра есть игра. Обманывать нечестно. Хотя порой полезно. Для собственного здоровья. Потому что, если судить по вмиг потемневшему взгляду тальдена, сверлящему меня, будто буром, здоровье это у меня очень скоро подорвется.
Искры в серых глазах недвусмысленно намекали, что подорвется надолго.
После нашего с Ариэллой бесславного поражения гостьи начали прощаться. При этом они выразительно поглядывали на его величество мрачность, намекая, что ему лучше бы сейчас составить компанию им, чем мне.
– Значит, мне не удалось и уже не удастся украсть у вас первый в вашей жизни поцелуй, эсселин Сольвер.
Скальде воспользовался тем, что захмелевшие алианы тискают в объятьях Снежка, и решил во всем разобраться. Или, как вариант, разделаться. С ветреной невестой.
– Не во всем же вам быть первым, ваше великолепие, – не растерялась я.
– Полагаю, счастливец – тот самый влюбленный в вас мальчик, имя которого вы от меня так упорно скрываете?
И сдался ему этот мальчик! Который уже давно и не мальчик, в общем-то.
– Полагайте, если вам так хочется, – решила я поупражняться в игре на нервах дракона – весьма занятном инструменте. И дерзко улыбнулась наследнику.
А все наливка, из-за которой чувствовала себя отчаянной и как никогда смелой. Наверняка завтра чувства и ощущения будут совсем другими. Но сегодня…
– Не дразните меня, Фьярра, – шепот опалил губы.
– А то что?
Вскинув голову, заглянула в глаза Ледяного, цветом сейчас напоминавшие сталь, обдаваемую яростным пламенем.
– Ваше великолепие, вы нас проводите? – подала голос Гленда.
