Защитники. Группа ИСП ВКонтакте

– Мам, позвоню. Мне некогда пока.

– Тебе всегда некогда. А он полковник, между прочим. И это его праздник. Все уже поздравили. С утра ещё. Кроме единственной дочери.

– Мама, позвоню! Сейчас разберусь с детьми и позвоню.

– А дяде Коле ты не звонила?

О, Господи! Ещё и дядя Коля. За что?!

– Мама! Передай дяде Коле от меня поздравления!

– Ладно, – из трубки раздались короткие гудки.

Обиделась. Какая у неё невнимательная дочь. Забыла про дядю Колю и родного отца-полковника.

– Мама, а когда каша будет?

Я же детей завтраком так и не покормила. Отправилась на кухню. Подобрала веник, упихала в кастрюлю тесто, в темпе вальса наваяла сырников. Усадила мелких за стол, налила им чай. Пока они ели, подмела землю в спальне, дала любопытному Швондеру веником по ушам, развесила бельё.

– Мам, тесто опять вылезло, – Катя была тут как тут.

– Да, дочка, сейчас иду.

И тут я вспомнила, что где-то здесь, в квартире, должен быть мой защитник.

Заглянула в гостиную. Муж сидел за ноутбуком и яростно рубился в какую-то игрушку.

– Костя, – ласково позвала я.

Заподозрив неладное, он оторвался от клавиатуры.

– Что, Настён?

– Костя, ты сейчас оденешь Катю, возьмёшь ватрушку и пойдёшь с ней кататься с горки. Один час.

– Настяяя, – затянул любимый, – у меня же сегодня праздник. День защитника. Меня надо поздравлять и всячески ублажать.

– Костя, поздравляю! Да, ты защитник. А я кто?!

– Как кто? – искренне удивился муж. – Ты щит!

Я даже опешила:

– В смысле?

– Ну как? Ты щит, закрываешь собой всю нашу семью. А я защитник. За щитом. То есть за тобой.

Вот это наглость!

Муж рассмеялся, захлопнул ноутбук, встал и обнял меня.

– Костя, – угрожающе произнесла я, – ты пирожков на праздник хочешь?

– Да иду я уже, иду.

Через полчаса, выпроводив за дверь мужа с дочерью, я раскатала тесто и принялась умиротворенно лепить пирожки. Швондера нигде не наблюдалось. Наступила благословенная тишина.

– Мама! Я дальше сочинил! Слушай!

Я подскочила на стуле. Чёрт! Папе-полковнику забыла позвонить!

Константин Гречухин

Тельняшка

Стояли дни особенно злобной осени: заполняющая серой массой все видимое пространство, с утра до ночи ноющая и временами сильно завывающая от пронизывающего до костей ветра, несущего мороз совсем еще не подготовленной для этого природе. В это время никак не ожидаешь такой погоды. И она как-то творчески пытается использовать появившуюся возможность показать свою натуру и права, и будто бы дает первые предупреждения о надвигающихся кошмарах.

Без перчаток руки замерзали, и, при случае, приходилось их засовывать в карманы, хоть я этого и не люблю.

Что и говорить, а настроения никакого не было. Хорошее не давалось, а плохое я старался отгонять. Но получалось неважно. Состояние какой-то перманентной рефлексии. Наверное и было от чего, но точно ни к чему. Однако, борьба давалась сложно.

Может оттого я и ехал в этакую погоду в монастырь. В Даниловский. Других я не посещал в то время, да, откровенно говоря, и не интересовался на этот счет, а этот был самый первый куда я подался после увольнения из армии. И встретил там довольно интересного священника, который привлек меня к себе, в первую очередь своим внешним видом: высокий, несколько сутулый, будто стесняющийся своего роста, в очках и не то орлиным, не то довольно изогнутым носом. В любом случае это ему шло. Как и очки. Весь его вид подталкивал сознание подвести его под категорию ученого. Которым он на деле и оказался. Отец Иоасаф – он много давал лекций не только в России, но и Европе.

А посоветовала его мне женщина в очереди на исповеди, когда я одолевал всех вокруг вопросами к какому священнику лучше подойти, так как вечером после службы их было очень много.

Оказалось, что к нему мне было лучше. Наверное потому, что дальше в жизни я хотел заниматься наукой. А внешние атрибуты на меня очень воздействовали. Не знаю, тоже, хорошо это или плохо. Может быть эти эмоциональные ожидания так и бросают нас или в хорошее или в плохое. Сложно все это. Но плохого здесь не ожидалось.

В конце исповеди отец мне сказал о том, что Он меня любит. Я задумался, точнее пытался почувствовать это. Но эту любовь как мне было понять? В любом случае, я ему поверил. Я посмотрел на икону, потом на отца Иоасафа – он на меня, видимо ждал, что я спрошу что-то. А я ничего не просил, потому что не было слов, чтобы спросить, а чувства я выразить не мог, или было сложно. Но было какое то ощущение, что я чего то не понимал. А просто хотел, чтобы разом решились все мои проблемы. Как многие скажут – новоначальный.

Как бывало раздражало меня впоследствии это прозвище, которым этакие «профессионалы веры» одаривали других. Как будто и не человек вовсе: Так, с другой планеты некто, пытается к «нам» войти.

Заслужить, что-ли, я перед ними какой орден должен? Или стоимость входного билета мне нужно узнать? У кого? Мне кажется, что они словно группа контроля на входе в «клубешник» осматривают твое внешнее соответствие и может быть пытаются догадаться о твоем внутреннем содержимом, только здесь уже не в плане спиртосодержащих вливаний, а наполнений идеологического характера – от «чьих будешь» до «на что способен»? Последнее, уже хуже, в плане, если последует дальнейшее углубление домыслов, которое может принять характер творческий, и довольно уже тяжело, если добавятся элементы импровизации. Тут уже, что у кого впереди бежит. При этом, с человеком лишний раз и поговорить никто не пытается: ну как же, – и так все видно.

Мне, действительно не хватало чьей-то любви. И, наверное, это было единственное, что мог мне кто-то дать. Быть может все от того, что просил или требовал какой-то особой любви? Не знаю. Или от избытка требований я сам ничего не мог дать никому? Тоже – не знаю. Но было сложно.

Переворот сознания произошедший после ухода из армии, каждый новый день, ежеминутно выдавал новые сюрпризы мыслей. Я смотрел на мир по другому, и он стал для меня другим. Чужим.

Наверное раньше я этого не видел или не замечал. Может потому, что я жил в другом мире, военном. И он вполне вероятно, не был целой картиной мироздания. Но там было комфортно, тепло и уютно. Роились мечты о будущей карьере, планы.

В то же время хотелось чего-то иного. А именно того, почему мне понравился отец Иоасаф – он был из научного мира. Меня не оставляло внутреннее ощущение какой – то тяги к этому еще не изученному мной пространству.

Так уж вышло, что первой моей мечтой было стать военным. Потом, в школе, в средних классах, меня очень заинтересовала экономика. Модные того времени тенденции давали богатую почву для таких желаний. И, наверное, не в последнюю очередь, выдвигалось желание новой жизни, красивой, успешной, той, которую ты можешь создать сам. Других примеров не было, точнее они сами собой потеряли всякую силу в лице старшего поколения. Стала особенно заметна их слабость перед позициями текущего дня и веяниями, проистекающими из него.

Поэтому, примеры можно было брать и хватать только из того, что мы видели здесь и сейчас, и прямо перед собой. Сообразили мы не сразу, и не все. Так что мы именно и оказались жертвами. Не мы рушили старое, а новое создавали как умели.

На слова преподавателей о том, что времена «остапов бендеров» пройдут мы обращали внимание со слабой надеждой на такую вероятность событий. Все никак окружающая обстановка не давала повода строить такие сценарии.

Это уже потом пришло понимание того, что основа зиждется все-же на стойких позициях былых поколений, о которых, как оказалось, мы не так уж много и знали. И вовсе не нужно строить что-то новое, если можно использовать старое.