Святой перевал

– Уходить, – ответил Миша, – И как можно скорее!

– А что будем делать с малышом? – озадачил всех Рамит, – В человеческое общество ему нельзя. Не в зоопарк же его отдавать. Получеловек все-таки!

– А о малыше позаботятся его родители, – тихим, напряженным голосом сказал Амир.

Все оглянулись. Вдоль реки по направлению к нам двигались два высоких существа, чем-то напоминавших то ли обезьян, то ли каких-то лохматых первобытных людей: одно существо повыше, прихрамывающее на правую ногу, второе – пониже и потолще. Серо-бурая шерсть и ужасные морды (или лица?) такие же, как у нашего Бабу.

– Давайте осторожно, без лишних движений отойдем подальше, – предложил Рамит, – Пусть они заберут своего детеныша.

Мы отступили за костер, в котором уже почти не осталось тонких веток. Только толстые сучья, приготовленные нами на случай самообороны, трещали и переливались на концах огненными узорами.

Чета йети медленно, но в то же время решительно приближалась к малышу. До Бабу уже оставалось метров десять, как вдруг огромная черная тень нависла над поляной. Все замерли. На пригорке, на котором мы похоронили итальянских парней, стоял невиданных размеров снежный человек, не менее двух с половиной метров ростом. Луна, как искусный гример, при помощи игры света и тени придавала этому жуткому существу еще более устрашающий, еще более чудовищный вид. Глухое рычание, исходившее из его груди, не предвещало ничего хорошего. Внизу, на поляне, прямо перед ним сидел маленький серо-бурый комочек – Бабу.

– Ракшаса, демон, – мрачно объявил пришельца Рамит, как очередного гостя на балу у самого дьявола («Ракшаса» – ударение на первый слог – прим. автора).

– Вот это громила! – тихо воскликнул Миша, – Да он нас всех сейчас как цыплят передушит!

Фигура Ракшасы была неподвижной. Длинные, мощные, с огромными кистями руки, как плети, свисали вдоль туловища, чуть наклоненного вперед. Лицо медленно поворачивалось слева направо. Злобные, налитые кровью глаза не торопясь обводили взглядом всю нашу компанию, как будто пытаясь понять, как мы все здесь вместе оказались. Сначала он внимательно осмотрел своих соплеменников, издававших низкие, угрожающие звуки. Отец Бабу сделал шаг вперед, и смело посмотрев в глаза врагу, приготовился к бою. Он был очень высоким и сильным, но все-таки уступал в росте Ракшасе. Мать Бабу тоже приготовилась к бою, хотя для неё он мог оказаться последним: одной рукой она зажимала рану на боку, вероятно полученную несколько часов назад в битве у монастыря – сквозь пальцы просачивалась кровь.

Ракшаса не ответил на воинственный порыв йети и перевел взгляд на их детеныша. Бабу сидел на земле, потешно сложив ножки и зажав в кулачке сухарик. Как маленький ребенок где-нибудь в парке на травке. Но это был не парк. И это был не человеческий, беззащитный, ничего не понимающий, не чувствующий опасности детеныш, а йети, совсем еще маленький, но йети, дитя природы. Все его крошечное тельце напряглось, голова, раскачиваясь из стороны в сторону, подалась вперед. А глаза решительно, не по-детски смотрели вверх, не мигая, прямо в жуткие глазищи Ракшасы. Из груди малыша вырывалось громкое урчание. Он не мог еще толком защитить себя, но уже был готов умереть, не склонив ни перед кем голову!

Некоторое время великан и кроха съедали друг друга глазами. Затем Ракшаса, потеряв интерес к малышу, перевел взгляд на нас. Я инстинктивно спряталась за спину Рамита. Я – не дитя природы. Если этот монстр посмотрит на меня, он сразу же поймет, что я чуть жива от страха. Мужчины стояли полукругом, и мне были хорошо видны их лица, каменные от напряжения, стойко принимающие на себя удар. Что сейчас творилось в их душах? Этого было не понять. На них словно были надеты невидимые маски, спрятавшие чувства. «Иногда оставаться трусом значительно опаснее», вспомнила я вычитанные где-то слова.

Но я – трусиха. Поэтому я плотнее прижалась к спине Рамита. От его ветровки шел едва уловимый запах пряностей, сладкий терпкий аромат которых уносил далеко-далеко, на шумные, суетливые улицы индийских городов. По этим улицам неслись машины, сигналили, подмигивали друг другу фарами. И не было там ни одного существа, подобного тому, что стояло сейчас на пригорке и рычало, как голодный медведь.

И вдруг рычание переросло в громкий, леденящий душу боевой клич. Я невольно выглянула из-за своего укрытия. Ракшаса двинулся на нас! На его пути оказался детеныш йети. Еще немного, и он раздавит малютку своей огромной волосатой лапой! Мать и отец Бабу рванулись к своему ребенку, преградив дорогу разъяренному великану. Ракшаса, продолжая издавать жуткие воинствующие звуки, с выпученными, пылающими злобой глазами бросился на них. Одним ударом сбил с ног мать и сцепился с отцом.

Мои товарищи, не сговариваясь, как по команде, выхватили из костра толстые сучья-факелы и бросились вперед.

– Энни! – повернулся ко мне Рамит, – Быстро прячься за те камни! И если.… Если все закончится плохо, дождись утра и убегай отсюда! Слышишь?!

Он повернул меня и с силой оттолкнул от себя. Я с трудом удержалась на ногах. Всмотрелась в темноту. Камни были совсем близко. Можно протиснуться между их черными боками, замереть, слиться с ними и как-нибудь переждать весь это кошмар.

Оглянулась назад. Мать Бабу, хватаясь за бок, старалась подползти к своему сыну. Два самца катались по земле, пытаясь вышибить друг из друга дух. Мужчины стояли вокруг с сучьями наготове, чтобы в подходящую минуту помочь отцу Бабу. Но подойти близко к мечущимся по траве йети было невозможно. Отец Бабу оказывал яростное сопротивление своему врагу. Однако силы были неравные. Ракшаса с бешеным рёвом подхватил его своими огромными ручищами и швырнул на землю. Развернувшись, он бросился на моих товарищей!

Ребята стали плотно друг к другу и выставили вперед горящие сучья. Резкая боль от ожогов заставила обезумевшее существо остановиться. Вскинув руки вверх, он истошно заревел и в припадке ярости ударил по причинившим ему боль сучьям, выбив их из рук людей. Миша и Рамит упали. Увидев поверженных врагов, Ракшаса наклонился и вцепился в Рамита, но, получив от Амира мощный удар горящей веткой по морде, отпустил жертву, схватился за глаза, не удержался и рухнул, увлекая за собой тех, кто еще держался на ногах. Все четверо моих друзей оказались погребены под этой злобной, ревущей, копошащейся тушей. Я выхватила из костра горящую ветку и бросилась вперед. Что делать?! Еще секунда, и он раздавит их или разорвет на куски!

«Что де….?» – не успела я задать себе вопрос и, споткнувшись о камень, плашмя упала на землю. Перед моим лицом оказалась огромная безволосая ступня чудовища. Не раздумывая, я сунула горящий сук в грязную мерзкую пятку. В тот же миг надо мной выросла гигантская орущая гора. Чьи-то руки подхватили меня и оттащили в сторону. Я вскочила на ноги, подняла с земли горящий сук и принялась вместе со всеми яростно хлестать нападающего на нас йети. Некоторое время Ракшаса пытался сопротивляться, но, в конце концов, подгоняемый раскаленными ветками, он убрался восвояси, однако не в сторону монастыря, а вверх по дороге, ведущей к выходу из перевала. Его рычание становилось все тише и тише. Затем замерло где-то вдалеке…

Мы огляделись вокруг. Солнце еще не взошло. Но первые его лучи, предвестники рассвета, уже стали пробиваться из-за гор тонкой, неясной полоской. В предрассветных сумерках пред нами предстала безрадостная картина. Бабу съёжившимся комочком сидел на траве – битва, произошедшая у него на глазах, оглушила его. Отец и мать Бабу лежали, не шевелясь, недалеко друг от друга. На животе матери зияла большая рваная рана. Из её груди вырывался стон. От жалости у меня защемило сердце!

Амир посмотрел на Рамита.

– Я понял. Сейчас принесу аптечку, – ответил на немую просьбу Рамит и пошел за рюкзаком своего товарища. Амир хотел подойти к раненой поближе, но она зарычала. Тогда я взяла на руки Бабу, поднесла его к матери и усадила рядом с ней. Йети обняла своего детёныша, на её глазах были слезы. Амир обезболил поврежденное место каким-то аэрозолем, достал гнутую иголку и нитки и начал зашивать рану.

В это время отец Бабу с трудом сел, придерживаясь за землю, посидел немного, посмотрел на нас, на свое семейство. Потом встал и так и стоял, как вкопанный, пока оказывали помощь его «жене».

Между тем, Амир заштопал рану, залил её чем-то вязким и сделал укол.

– Ну, вот и все, мадам, – сказал он, оставшись, видимо, довольным своей работой.

– А кто же эти нитки убирать потом будет? – удивилась я.

– Это медицинские нитки и клей, – объяснил Амир, – Они сами со временем рассосутся. Пока же нитки будут удерживать края раны, а клей не даст инфекции проникнуть внутрь. Жаль, что только один укол антибиотиков сделал. Но, думаю, все и так будет в порядке.

«Вот это да! – подумала я, – У меня высшее образование, а я этого не знаю и не умею. Даже Миша с его медицинской подготовкой и опытом ничего не мог предпринять. А тут какой-то простой проводник делает операцию в полевых условиях! Надо же!»

Мы отошли от снежных людей, дав им возможность прийти в себя и уйти к себе. «Мадам» осторожно встала, сумев как-то при этом не уронить свою драгоценную ношу – своё дитя. Подошла к отцу Бабу, и они медленно заковыляли вдоль речушки к кустарникам, покрывающим дно ущелья. Остановились, оглянулись на нас, постояли так недолго и скрылись в густых зарослях. Последнее, что мелькнуло в моих глазах, был так и не съеденный сухарик, зажатый в ручонке Бабу.

– Хорошо, что родители Бабу не погибли, – с нежностью в голосе сказал Рамит.

– Точно, – согласился Миша, – Хорошо, что этот вонючий пушистик не остался сиротой!

Я хотела было укоризненно посмотреть на Мишу, но почему-то передумала…

– А вам не кажется, что нам нужно срочно убираться отсюда, пока дорога к монастырю свободна? – вернул нас всех в реальность Олег, – Надо быстро брать вещи и уходить!

– А если он такой не один? – то ли нас, то ли самого себя спросил Амир.

– А если он вернется? Он же в два счета догонит нас, – продолжил размышление Миша.

– Странный он какой-то, – недоуменно проговорил Рамит, – Он мог спокойно откусить мне голову. Но почему-то не сделал этого.

– Да, действительно, интересно выходит, – согласился Олег, – Мы все побитые, но не покусанные.

– Как те итальянские парни, – мрачно добавил Миша.

– Нужно что-то придумать, – сказал Амир, – Ножи и топор здесь не помогут. Нужно сделать колья.

– И рогатины, – добавил Миша, – У нас в России, в Сибири, на медведей раньше всегда с рогатинами ходили.

– А ты умеешь ими пользоваться? – поинтересовался Рамит.

– Да нет…. Но я в кино видел и в книгах читал.

– Это уже кое-что. А теперь давайте работать, – прервал разглагольствования Амир.

Ребята активно принялись за изготовление орудий самообороны. Я уложила аптечку и остальные вещи в рюкзаки. Светлая полоска над вершинами гор становилась все шире и шире.

«Скоро взойдет солнце, – подумала я, – И исчезнут все страхи этой ночи».

Надев рюкзаки и подхватив рогатины и колья, мы быстрым шагом направились вверх, к монастырю. Впереди Амир и Рамит, затем я, замыкали наш маленький отряд Миша и Олег. Идти было тяжело. Снизу монастырь казался довольно близким. Стоит только руку протянуть, и вот он, рядом. На самом же деле дорога петляла, как уж, и каждый новый её изгиб вселял в нас все больше и больше страха: что там сзади, за теми камнями и кустами, что или кто поджидает нас, притаившись, за новым поворотом?

«Быть в неведении гораздо страшнее, чем смотреть опасности прямо в глаза, – подумала я, надеясь, однако, что теперь мы без приключений выберемся из этого ужасного места, – Ничего себе, Святой перевал! Его нужно было назвать перевалом монстров!»

Наконец, мы вышли на финишную прямую: до монастыря оставалось метров триста почти прямой дороги.

«Где, интересно, это взбесившееся чудовище? Каких людей еще пугает?» – мысленно спросила я себя, переводя дух и озираясь вокруг. И тут же, глотнув, как рыба, открытым ртом воздух и вскинув руки, чуть было не упала на идущих впереди мужчин. Наши взгляды устремились вниз, на дорогу, по которой мы только что шли. Там на большой скорости, по направлению к нам двигалось огромное лохматое серо-бурое существо. Мы оглянулись на монастырь.