Веления рока

– Видишь, дядя такой большой, а дождя испугался, – смеялась мать.

Мальчик поднял голову: чудовище уже проглотило солнце и ползло над самой головой. Вдруг верхушки деревьев наклонились, зашатались, по тополям нарастающей волной пронесся густой шелестящий шум, в лицо пахнул легкий ветерок, в то же мгновенье поднялась пыль, вихрем пронеслась, закружилась, вокруг потемнело, и хлынул ливень. Мать еще крепче прижала маленького Витю к себе и побежала домой. В хате было тепло и весело. Они пили горячий чай с вареньем, разговаривали и смеялись.

Сироту приютили соседи Шмелевы. Они жили в низеньком доме напротив. Вера Ивановна, ее звали в хуторе Веркой Шмелихой, заботилась о мальчике как о родном сыне. Помогали и другие люди – кто одежку какую принесет, кто позовет к себе и покормит. Особую помощь оказывал бывший друг отца главный агроном Захар Матвеевич, впоследствии ставший директором совхоза. Он выписывал бесплатно Шмелевым сено для коровы, а по праздникам – мясо и подсолнечное масло.

Научившись читать, мальчик каждый день ходил в школьную библиотеку и до самого закрытия засиживался среди ее пыльных стеллажей, за что и получил прозвище – Эрудит. А потом у Шмелевых родился сын Генка. У Эрудита стало меньше свободного времени. Ему было поручено подметать в доме, натаскивать воду, кормить кур, летом – полоть грядки, колоть дрова, а теперь добавилась еще одна обязанность – нянчиться с малышом. И все равно он выкраивал время для любимого занятия. В присутствии родителей читал для Генки сказки, а когда они были на работе – все подряд.

До призыва в армию, после неудачной сдачи вступительных экзаменов в институт, Эрудит окончил курсы механизаторов, успел поработать трактористом в виноградарской бригаде и полюбить красивую девушку Нину Чернышеву. В армии она не выходила из его головы, но теперь дружить с ней он не собирался, потому что она не написала ему ни одного письма. А он ждал все два года. Дней за десять до проводов в армию они поссорились, и гордая красавица не позволила себе сделать первой шаг навстречу. Эрудит был уверен, что в ссоре виновата Нина, поэтому тоже молчал. Письма ему присылал только Генка, но и ему Эрудит писать о девушке ничего не велел.

х х х

О возвращении Эрудита из армии Генка узнал мгновенно. Он сбежал с уроков и примчался к своему другу, чуть не задохнувшись. Пулей влетел в хату и прыгнул ему на шею.

– Эрудит! – захлебываясь от радости, воскликнул он. – Ты вернулся!

Эрудит пробежал ладонью по вихрастой голове Генки, потом крепко хлопнул его по плечу:

– Генка, ты меня задушишь. Какие у тебя руки сильные! Надо же, как ты вырос!

Генка разглядывал на Эрудите военную форму и восхищался.

– Что ты так смотришь?

– Дай поносить.

– Подойди-ка лучше сюда! – сказал Эрудит, поставив на стол чемодан.

– Когда пойду в армию, буду проситься тоже в десантные войска, хочу такую же форму, – подпрыгнув к столу, заявил Генка.

Эрудит достал из чемодана скрученный офицерский ремень и бинокль в потертом кожаном футляре:

– Протягивай руки, это тебе.

Генка схватил подарки.

– Вот спасибо! Вот здорово! – Расстегнул футляр, достал тяжелый металлический бинокль с глянцевыми блестящими окулярами и, не веря своим глазам, воскликнул: – Эрудит, это же дорогой бинокль! Настоящий, военный!

– Конечно, дорогой, – сказал Эрудит. – Но мы с тобой ведь друзья. А для друга ничего жалеть не надо.

– Да, мы с тобой настоящие друзья, – подтвердил Генка.

– Теперь беги, после наговоримся вдоволь, а я схожу на могилки родителей. Расскажу им, что вернулся домой.

– Можно, я с тобой?

– Нет, брат, мне надо побыть одному.

Глава II Месть

На другой день Эрудит помыл свою «Яву», которая обросла пылью, дожидаясь его в сарае два года, проверил колеса, масло в двигателе и, напутствуемый пожеланиями удачи от приемной матери Верки Шмелихи, поехал в виноградарскую бригаду. Бригадир Евдокия Григорьевна встретила его с распростертыми руками. От нее Эрудит направился к директору совхоза Захару Матвеевичу, и застал его в кабинете. Захар Матвеевич, высокий, плотный сорокапятилетний мужчина с гладким, слегка обветренным лицом, с твердым, но приветливым взглядом темных глаз, подошел к нему, пожал руку.

– Отслужил. Очень хорошо, – кивая, говорил он с веселой

улыбкой. – Жаль, что снял военную форму, хотелось бы поглядеть, как ты в ней.

– Надоела она мне за два года.

– В свою бригаду хочешь вернуться? Правильно, я об этом подумал уже. Твой трактор тебя дожидается. Недельку поза– нимайся с ним, подремонтируй как следует, чтобы не подвел. Сезон только начинается.

– Я завтра же просмотрю его, выясню, какие нужны зап– части, – выразил готовность Эрудит и прибавил, – может быть, мы с Борькой Лагуновым вдвоем займемся, побыстрее управимся.

– Хорошо! Хорошо! Мне сейчас надо в райком, завтра обо всем переговорим. – Директор еще раз пожал руку Эрудиту с добродушным и искренним выражением, как бы извиняясь.

х х х

Жизнь на гражданке захватила Эрудита, не дав опомниться. Несмотря на ее кажущееся однообразие, она была насыщенной и увлекательной. Такой ее делали привычная с детства хуторская среда, которая притягивала к себе, общение с друзьями. Эрудит всегда особенно оживлялся, когда к нему прибегал Генка. Он считал его своим братом, помогал ему во всех мальчишеских проблемах. Частенько они вдвоем ходили на рыбалку. Работа ему тоже нравилась: в бригаде все делалось дружно, с энтузиазмом. Между тем Эрудит взялся за подготовку к поступлению в институт и, мужественно преодолевая всевозможные искушения, часами просиживал над учебниками. Зимой жизнь стала еще интересней. Но это – отдельная история.

Теперь же он не хотел ни ускорять течение времени, ни замедлять его плавный ход. Как-то в руки ему попался малень– кий карманный календарь, в котором в армии крестиками зачеркивал дни, оставшиеся до «дембеля». Он выбросил его и подумал: как быстро все забывается. Прошло всего два месяца после «дембеля», а уже многое из той кошмарной жизни с по– стоянными стычками и нервным напряжением стало казаться столь незначительным, что исчезло даже само желание о ней вспоминать. Но коварная судьба-злодейка всегда распоряжается по-своему, она снова и снова дает знать о прошлом пути, былых событиях, неких исходных вехах перспективы, и постоянно держит полосатую зебру жизни на тугом аркане.

Больше недели в середине июня шли дожди, потом небо очистилось от пасмурных туч и снова установилось лето – яс– ное, жаркое. В один из таких дней Эрудит пришел с работы. Когда неспешно открывал деревянные ставни, не пропускающие солнечные лучи внутрь хаты и тем самым сохраняющие ночную прохладу, к нему подбежал Генка с испачканными руками, с мазутными полосами под носом и на щеке. Он вытер пот с лица, еще больше измазав его, и, очевидно, не в силах удержаться от важного сообщения, которое сильнее всего занимало его в эту минуту, скороговоркой выпалил:

– Эрудит, тебя тут мужик какой-то искал.

– Что за мужик? – спросил Эрудит.

– Такой, здоровый.

– Это и все?

– Ну да.

– Я спрашиваю, как он выглядит?

– Как он выглядит? – сосредоточившись, повторил вопрос Генка. – Высокий, белобрысый, говорит как-то неправильно, медленно и гнусавит. Букву «г» произносит неправильно. При– езжий, наверно. И еще у него глаза выпученные.

– Выпученные, говоришь?

– Ага.

Эрудит посмотрел по сторонам.

– И что он говорил?

– Попросил меня показать, где ты живешь и спросил, где работаешь. Я показал ему твою хату и сказал, что ты на виноградниках.

«Это Дыба», – без тени сомнения решил Эрудит. Ему не хотелось поверить, что бывший сослуживец на самом деле, проделав тысячу километров, приехал, чтоб расквитаться за драку в армии; показалось это невероятным, но сомневаться не приходилось, все складывалось именно так. Не оставляя своих мыслей, он невольно остановил взгляд на Генкином запачканном лице.

– Чего это ты весь перемазался?