Путешествие в Тарсус

– Четыре дня, как убит прямо в сенате заговорщиками! – больше Квинт Деллий ничего не ответил. Титаник некоторое время стоял шокированный новостью. Затем, как во сне стал снимать с себя облачение легионера и набрасывать на себя тогу рыбака, когда с этим было покончено, Квинт Деллий сказал:

– Я приказал для тебя приготовить лошадь, вот два факела, мы зажжем их, когда прибудем на место погребения. – Он снова глубоко вздохнул, – Идем! – прихватив с собой древки факелов, они вышли из корабля спустились на пирс порта. Две оседланные лошади ждали уже их у военных складов. Когда Квинт Деллий и Титаник прибыли к месту погребения Цезаря, их взору открылась картина толпившихся у постамента, наспех сколоченного из досок и подручного деревянного материала, на котором возлежал император, названный так простым народом, Император Рима Гай Юлий Цезарь, окруженный толпой знатных горожан, женщин и мужчин, купцов и простых торговцев. Цезарь для них представлял обожествленный образ славы и почета, бога, живущего на земле вместе с ними. Здесь было не мало и сослуживцев Гая Юлия Цезаря, боевых солдат с оружием, пришедших проводить в последний путь своего прославленного военачальника и боевого товарища, и никто из них не решался зажечь прощальное пламя погребального костра. Квинт Деллий и Титаник появились с зажжёнными восковыми факелами толпа угрюмо расступалась, давая проход к лежащему на постаменте Цезарю, укрытому окровавленной красной тогой, кровь на, которой, уже засохла, и превратилась в темные пятна, обозначая места смертельных ран на теле прославленного полководца. Квинт Деллий начал кружить вокруг постамента поджигая хворост факелом с разных сторон. Титаник поддерживал огонь своим факелом, все больше разжигая пламя. Когда костер разгорелся в него полетели магические амулеты со всех сторон и оружие однополчан, служивших вместе с Цезарем, символизируя боевую солидарность и славу отдавая последние почести прославленному полководцу. Квинт Деллий незаметно дал знак Титанику, и они скрылись, бросив догорать факела в пылающий погребальный огонь… После возвращения на “Афродиту” Квинт Деллий приказал Титанику, находится на судне, следить за всем, что происходит на корабле и какие разговоры ведет команда, выявлять провокаторов и вовремя докладывать ему, для принятия мер. Он так же проинформировал Титаника о том, что как только стемнеет царица с Цезарионом и с нянькой, в его сопровождении прибудут на “Афродиту” и корабль в то же время покинет порт Остии и выйдет по направлению Александрии.

– Доложишь капитану, чтобы была подготовлена каюта для Клеопатры с младенцем и нянькой. Уже все решено в содержании завещания, царице больше нечего делать в Риме, мы с тобой, мой боевой товарищ, на горизонте больших перемен, и надо будет быть готовым ко всему, что может произойти в любую минуту!

– Что, мой командор, первый раз что ли? Мы люди военные и нам не первый раз рисковать, быть битыми, гореть в огне и тонуть в морском сражении?! – отвечал Титаник.

– Мне нравится твой запал, и я пью этот горячительный напиток, этот кубок пальмовой водки, за тебя! – Квинт Деллий налил полных два кубка из кувшина, стоящего на столе рядом с кубками, и один поднес к своим губам.

– Я пью за тебя, мой командор! – сказал Титаник, взявший свой кубок.

После, Квинт Деллий в вечерних сумерках ускакал с привязанными к его коню двум оседланным скакунам на виллу Цезаря собрать Клеопатру к отплытию в Египет.

С раннего утра, в день похорон Цезаря, Клеопатра не находила себе места. Все валилось у нее с рук, бралась читать старинные свитки, которые привезла с собой, но перед глазами стоял Гай Юлий Цезарь. Клеопатра ожидала, что скажет Квинт Деллий после завершения похорон, ведь Цезарь внес в новое завещание ее, как царицу империи Рима, а себя изобразил императором, и такое завещание давало ей право на трон Римской империи, а Цезарион автоматически становился наследником. Разве могла она спокойно дожидаться в доме виллы своей судьбы, когда судьба ее вершилась в эти минуты у погребального костра ее поклонника и названного ею мужа Императора Рима. Уже вечерние сумерки спускались над садом и виллой. Охрана обходила и устанавливала посты вокруг оград виллы, готовясь к ночному дозору, а Квинта Деллия все еще не было. Появилась в комнате Олабизи с младенцем:

– Царица, Цезарион просит молочка? – Олабизи подошла ближе к ней, осторожно вручила младенца Клеопатре.

– О, мой маленький принц, иди, иди сюда, мама даст тебе вкусное и сладостное кормление! – она расстегнула блузку на своей небольшой и полной молока груди и поднесла сосок к ищущим губам младенца. Он тут же начал жадно пить грудное молоко царицы, блаженно закрывая глаза. Клеопатра немного пришла в себя от материнского чувства, которое разлилось по всем клеткам ее тела покоем умиротворения, приводя мысли в порядок, а рассудок в холодное чувство реальности. И снова в комнату вошел неожиданно Квинт Деллий. Клеопатра на этот раз встретила его спокойно без испуганного раздражения, быстро передав ребенка Олабизи, и подождав, когда она выйдет из комнаты, с нетерпением спросила:

– Что с завещанием?

– Как я и думал, Марк Антоний прочел то завещание, которое хранилось у Цезаря и было написано им перед походом в Испанские земли, никаких упоминаний о тебе царица и о твоем Цезарионе не было упомянуто ни слова, как будто вас и не существует. – Отвечал Квинт Деллий.

– Вот негодник, он просто уничтожил переписанное Цезарем завещание, и прочел то, что было на хранении в архиве папирусов в доме Императора Рима.

– То, что озвучено принято Римом, как закон, поэтому я здесь, нас ждет “Афродита” в порту Остии, а для вас с нянькой две оседланные лошади. Собирайтесь, и под покровом ночи мы уедем отсюда, в течении часа доберемся к Остии и взойдем на корабль.

– Марк Антоний Дионис, лишил меня даже надежды на трон Римской империи! – в негодовании воскликнула Клеопатра, успокоившись сказала, – Ну, что ж, ожидай нас в комнате для гостей, мы скоро соберемся, надеюсь на “Афродите” все готово к нашему отплытию?

– Не беспокойся, царица, там ждут нас и готовы тут же пуститься в плавание, наденьте с нянькой простую одежду, чтобы тебя и ее не заподозрил ночной патруль, кем ты на самом деле являешься, я же буду изображать, что Олабизи моя супруга, ты моя дочь с внуком, ездили к родственникам в Рим на похороны Юлия Цезаря, сейчас возвращаемся в Остию. – Квинт Деллий поклонился и вышел. Через час Олабизи с младенцем в переносной кроватке и Клеопатра вышли во двор Виллы. Высоко над ними светила яркая Луна, было видно, как днем, хоть иголки в стогу собирай.

– О! Какой чудесный вечер, тут в Риме на этой вилле в саду уже набухли почки на деревьях, скоро настоящая весна придет в эти края. – С какой- удрученностью и скорбью в голосе говорила царица. На ней был надет черный балдахин с капюшоном, точно так же была одета и нянька Цезариона. Малыш спал в переносной кроватке, и чтобы его не разбудить Клеопатра говорила почти шепотом, но слух Олабизи улавливал все слова, которые говорились царицей. У ворот стояли два охранника и с ними Квинт Деллий, он что-то говорил им. Три оседланные лошади, фыркая стояли, как судьбоносные призраки, описанные в Севелиновых книгах, примет и предсказаний богов, освещенные лунным сиянием и шерсть на их расчесанных гривах чуть блестела, отражая сияние луны. Квинт Деллий увидел приближающихся женщин, взял за уздцы лошадь, предназначенную для царицы, подвел к Клеопатре:

– Креон! – подозвал одного из охранников.

Легионер поспешил к нему, приблизившись, подошел к лошади с левого бока поближе и наклонился до самой земли у свисающегося стремени седла, подставляя спину царице. Квинт Деллий взял Клеопатру за руку:

– Становись левой ногой на его спину и влезай в седло, впереди седла есть специальная подставка для переносной кроватки, я подам младенца с кроваткой установишь на подставку и тебе править лошадью не придется я привяжу ее за уздцы к своему седлу и в связке с моим конем мы поедем к Остии.

Клеопатра ловко взобралась в седло, видно было, что ей это не в первый раз садится в седле. Затем приняла кроватку с младенцем. Олабизи без помощи Овидия, смело стала на спину легионера и быстро очутилась в седле. Квинт Деллий прикрепил уздцы лошади Клеопатры к своему седлу и лихо, бряцая оружием, вскочил на коня. Он был в полном обличии офицера легионеров консула Марка Антония Дионисия, перешедшего в подчинение Марку вместе с конными легионами Юлия Цезаря. Красная тога, как плащ развевалась на легком ветру, дорогие доспехи и шлем, все говорило о высоком ранге воина, и было в это неспокойное время хорошим пропуском в ночи, отпугивая бродяг, которые не прочь поживится всем, что подвернется под руку…

Глава 3

К полуночи процессия, ведомая офицером разведки Марка Антония состоящая из Клеопатры с младенцем, Олабизи няньки Цезариона прибыла к пирсу корабля “Афродита”. Клеопатра и Олабизи с переносной кроваткой и младенцем в ней вместе с Квинтом Деллия поднялись на корабль. Капитан корабля встретил царицу, кланяясь и рассыпая комплименты, но Клеопатра не стала долго разговаривать с капитаном, лишь спросила:

– Где наша каюта, и готово все необходимое там для нас?!

– Идем, я все покажу тебе, следуй за мной?

Капитан провел женщин к благоустроенной каюте. Царица вошла первой, затем пропустив Олабизи сказала капитану, чтобы он позвал к ней Квинта Деллия. Через минуту Квинт Деллий вместе с небольшого роста человечком появился в каюте.

– Разреши, царица познакомить тебя с моим лучшим воином, с которым мы воевали в Александрии против твоих врагов, когда высадились с конницей Марка Антония и прибыли на помощь Юлию Цезарю.

– О! Это тот лазутчик, который был в команде офицера разведки Овидия и избавил нас от врага Ахилла?! – обрадовалась Клеопатра, вспоминая, как его подвигом восхищался Гай Юлий.

– Меня зовут Титаник, и я готов служить тебе божественная, теперь тебе, ибо нашего полководца настигла участь недостойна его заслугам, и я искренне верю в то, что убийцы будут наказаны богами Египта и Олимпа!

– Твои слова вызывают уважение! – похвалила Титаника царица.

– Позволь мне сказать тебе царица, – обратился Квинт Деллий, – теперь личным телохранителем будет у тебя Титаник, а убийц Гая Юлия уже преследуют лазутчики Марка Антония, эти крысы не уйдут от наказания.

Клеопатра, выслушав Квинта, повернулась к его напарнику и смерила фигуру Титаника взглядом полным разочарования, заметив это Деллий сказал, что Титаник обладает невероятным количеством умений, и, самое главное, он обладает даром предвидения и развитым чувством опасности, которые может с легкостью предотвратить любыми доступными методами.

– Кроме того, он знает невероятное количество историй, и часами может рассказывать их, собирая вокруг себя слушателей. Тебе царица не будет скучно с Титаником никогда и нигде. – Дополнил свой рассказ о достоинствах Титаника Квинт Деллий, – А сейчас позволь мне удалится и пойми, что теперь у тебя есть защита не только в моем лице, но и в лице моего подчиненного Титаника.

– Да, мой командор, я буду служить царице Клеопатре верой и правдой, пока позволит мне мое здоровье! – с достоинством ответил разведчик.

– Желаю счастливого плавания и попутного ветра твоему кораблю Клеопатра Седьмая. – Сказал на прощание Квинт Деллий и вышел вместе с Титаником из трюма они поднялись на палубу. Титаник видел, как его командир разведчиков привязал лошадей к своему коню и взмахнув на прощание рукой ускакал в сторону Рима. Через минуту по тому корабль “Афродита” отчалил от пирса Остии и уплыл в открытое море, взяв курс в сторону Александрии… На следующий день после вчерашних похорон, Квинт Деллий явился к Марку Антонию в его дом, для получения задач на первое время, так как согласно завещания Цезаря его подразделение разведки полностью перешло под командование Марка Антония, и Марк Антоний Дионис теперь стал командующим войсками Цезаря, наделенный сенатом до конца 44 года до новой эры консульской властью. В красной тоге Марк Антоний восседал за письменным столом с кипой папирусов разного рода прошений, в комнате для приемов. Но все его мысли были заняты Клеопатрой. Он вспоминал те дни; “когда он молодой начальник конницы полков Помпея Старшего, 23 летний Марк Антоний с первых мгновений встречи, когда увидел одиннадцатилетнюю Клеопатру за обеденным столом, не сводил с нее глаз. Разогретое вином воображение Антония возбудило в нем образ взрослой девушки, в которую через лет пять или шесть превратится Принцесса. Голова закружилась от того, что он представил образ взрослой девушки, увиденной принцессы, в своем нарисованном умом воображении, не писаной красоты. В свою очередь Клеопатру заинтересовал этот сильный и красивый воин своей точеной фигурой атлета. И она узнавала в нем, сказочного героя с которым ничего не может быть страшно среди этого жестокого мира, погрязшего в бесконечных войнах. Антоний вдруг почувствовал, что и Клеопатра не сводит с него глаз. Ему вдруг захотелось, чтобы этот обед уже закончился, чтобы подойти к Принцессе и познакомится поближе, выказать ей свое восхищение и принять ее вместе с ее отцом под свою защиту, равно, как под защиту Римской республики. Мысли Антония уже кружились вокруг благородных идей, когда Помпей предложил пройти в сад для того, чтобы рабы сменили блюда и для взаимных контактов между гостей. Все, поднялись из своих кресел. Обнесенный высокой укрепленной стеной дом Гнея Помпея скорее был похож на крепость, чем на дом римлянина. Поэтому скрытые от посторонних глаз могли здесь вести свои беседы безопасно заключать между собой соглашения и тайные союзы под покровом и соучастием Помпея. Так было и в этот раз, когда Антоний пустился на поиски Клеопатры, случайно наткнулся в саду на Птолемея XII, и подслушал очень интересный разговор отца Клеопатры и ростовщика Постума Рабирия. Птолемей XII Авлет, пользуясь, случаем подошел к ростовщику, который отошел к росшему финиковому дереву и, делая вид, что скучает, рассматривал ветки на дереве.

– Приветствую тебя, Рабирий Постум. Ты меня уже знаешь, кто я и что здесь делаю? – вопросительно глядя в хитрые черные глаза ростовщика, сказал Птолемей.

– Я хотел бы знать, Авлет, какие шансы у тебя заполучить престол Египта? – сходу спросил торговец, наживший состояние, торгуя конфискованным имуществом репрессированных неугодных богачей, попавших под Суллинские проскрипции.

– Ты мог бы догадаться, какие возможности есть у меня, и кто мне предоставил убежище? Так, что ты предложишь мне? – настойчиво спрашивал ростовщика Птолемей.

– Я дам тебе любую сумму денег, когда ты пожелаешь. Но при одном условии, что ты мне вернешь все полностью и пока ты будешь, мой должник я буду управлять твоей казной и финансами, когда Рим вернет тебя на престол Египта.

– Что же меня это полностью устраивает. – Сказав, Птолемей сделал шаг в сторону и медленно подошел к кустам роз, что росли на клумбе. Он со вздохом смотрел на распустившиеся бутоны, погрузившись в свои невеселые воспоминания…

Ростовщик довольный собой и только что заключивший выгодную сделку покинул сад. А Марк прошел к бассейну, где принцесса и Помпей Младший плескались в воде под восторженные крики. У одиннадцатилетней Клеопатры уже была обозначенная ее возрасту грудь и черные редкие кудряшки ниже живота на лобке, а Помпей Младший над торчащим от возбуждения членом еще не имел растительности, и выглядел совсем ребенком, плескаясь в прозрачной воде бассейна. Когда распорядитель обеда объявил Магну, что стол накрыт, Помпей Старший дал команду рабу распорядителю обедом звать всех. Этим воспользовался Антоний, подойдя к бассейну, подал руку Клеопатре:

– О! Принцесса, Теа Филопатор (Любящая Отца Своего), позволь помочь тебе? – Марк взял Клеопатру за руку. Принцесса почувствовала его сильную ладонь в своей руке, и, ощущая крепкое рукопожатие, выпорхнула из бассейна. Подоспевшая служанка тут же накинула не ее плечи тунику и зашнуровала сандалии на ее стройных ногах. Антоний не отходил от Принцессы:

– Клеопатра, прошу, пройдем за стол, там нас уже ждут. – Не успев, Антоний сказать этих слов, как Помпей Младший, подбежал к ним, прикрываясь полотенцем, выкрикивая:

– Клеопатре есть кому вести ее к столу! – С этими словами он нежно взял принцессу за руку и провел в столовую. По дороге Клеопатра несколько раз оборачивалась в сторону Антония и с улыбкой, глядя на его стройную стать воина, видела, что он тоже улыбается ей. Антония не было за столом. Он, предупредив Помпея Магна, сославшись на дела, ушел к своим солдатам:

“Да, – подумалось Марку Антонию, – теперь уж я не упущу этот цветок, который пришел ко мне прямо в руки!”. Внезапно от приятных воспоминаний, Антония оторвал прибывший офицер:

– Приветствую тебя Марк Дионис! – поздоровался вошедший Квинт Деллий.

– Приветствую, как хорошо, что ты появился как раз вовремя. – Антоний отодвинул правой рукой часть свитков и листков папируса, два свитка с сургучовыми печатями упали на мозаику мраморного пола, – Подходи ближе, и я хочу с тобой помянуть нашего главнокомандующего, как не вовремя он был этими подонками ликвидирован. – С грустью сказал и, бряцая оружием и кольчугой, Марк поднялся со своего места, подошел к окну, взял там амфору с вином и поставил на освобожденное место от папирусов на письменный стол рядом с двумя золотыми и объемистыми кубками. Квинт Деллий поднял два упавших свитка с пола, и, пока Антоний наполнял кубки вином с амфоры, успел рассмотреть там на сорванном сургуче отпечатки печатей Цезаря, затем аккуратно положил их на стол. Заметив движения Квинта с открытыми свитками в руках, Марк сказал:

– Это дарование Цезарем островной Римской земле на Сицилии греческого статуса подчинения Риму, я считаю, что Сицилия никак не греческое государство, там большинство наши римляне живут и процветают, пусть там будет Римская автономия с нашими Римскими законами, как ты считаешь, а?! – Антоний поднес и вручил наполненный кубок Квинту Деллию, сам продолжил, держа свой в руке, – Пусть путь Цезаря в том мире, где он сейчас, будет легким, там, где когда-то будем и мы, в царстве мертвых!

Они выпили, и Антоний снова уселся за письменный стол, сказал:

– Я завтра отбываю в Киликию, так как в завещании мне дарованы земли восточной провинции, Октавиану, осталась большая часть наследства вместе с виллой Цезаря и все западные провинции, Липид будет управлять Африкой. – Антоний вздохнул, добавив, – Вот такой расклад задач, поэтому я в Киликию отправляюсь, надо держать там всех под законами империи Рима, думаю, что скоро будет объявлен император, и Рим станет империей.