Фаетон. Научно-фантастический роман. Часть 1
Омар сел на приставленный стул сестрой к обеденному столу. Туг же перед ним появилась полная тарелка супа. Он жадно набросился на еду. Ему не мешали.
– Вообще-то я, – хлебая суп, начал торопливо говорить Омар, – к вам по делу.
Анвар перестал кушать жаркое из барашка и уставился пытливым, внимательным взглядом в родственника.
– Вы бы не могли меня спрятать от нашего помешанного, а то его забрала правительственная машина. 0н, похоже, сынок какого-то придворного. Как расскажет…
– Брат, мы тебя спрячем так, что родной отец не найдет. Поживи пока у нас.
Муж не вступал в разговор. Анвар молча поглощал свое жаркое, запивая вином из бокала. Омар взглянул на него. Спокойное лицо, волевой подбородок и никакой реакции на просьбу. Это его немного успокоило, и он доел свой ужин с аппетитом. Когда все
встали из-за стола, Жаннет увлекла Омара в коридор: – Послушай брат. Сегодня уже поздно, переночуешь в своей комнате, а завтра я тебя устрою.
– Ну, хорошо.
Омар вошел в давно забытую свою спальню. Жаннет появилась с бельем. Постелив постель, она пожелала ему спокойной ночи и закрыла за собой дверь. Усталый, он быстро и крепко уснул. Ему снились неизвестные пейзажи пустыни, где он ни разу не бывал. Море с огромными волнами, на нем и дремучий лес, непроходимой чащей ставший вдруг на его пути.
– Эй, проснись. – Толкал его отец в плечо.
– Это ты, отец! Меня могут поймать. Наш умалишенный – сынок какого-то придворного. Я сам видел, как он садился в правительственную машину…
Он взволнованно говорил, путая слова, рассказывая отцу все до малейших подробностей. Испуганно закончил словами:
– Он будет мстить.
– А, ерунда! – хладнокровно заметил Ден, – Давай собирайся, срочно овец выгонять, а ты тут прохлаждаешься. Давай, собирайся, да поживее!
Омар нехотя встал. Сон наваливался тяжелой ношей, пригибая к постели. Но он решительно выпрямился. Одел свею пастушью одежду, тихо, чтобы не разбудить домочадцев, вышел следом за отцом. На дворе сумерки уже посерели, но еще было темно. Отец еще влезал на дрожки, когда Омар подбежал и вскочил следом за отцом, усаживаясь рядом на козлах.
– Но-о! – дернул вожжами Ден. Лошадка быстро вынесла дрожки на улицу. За поселком дорога круто подымалась в гору. Небо на Востоке посветлело. Тонкая лента облаков, небрежно брошенная природой на небосвод, окрасилась в малиновый оттенок, постоянно меняющийся, светлея. В предутренней прохладе густо пахло сеном. Справа вдруг запел жаворонок, ему стал вторить другой где-то вдали. Дрожки въехали в сырое ущелье. Тут еще было темно. А вершины гор уже белели, очерчиваясь с каждой минутой все ясней и ясней. Солнце уже взошло, когда лошадь остановилась у порога сторожки. Ден стал распрягать. Омар вынес седла.
– Давай седлай! – приказывал отец. – Завтракать будем на пастбище.
День прошел спокойно. Никто не искал Омара. На второй и третий день тоже никому из государственных чинов Омар не понадобился. Прошло еще пять дней. Омар успокоился, перестал думать об умалишенном, затем забыл вообще.
Пошла третья неделя с того самого момента, когда Омар оставил на дворцовой площади своего найденыша. Отец сегодня, как всегда, первым проснулся и стал будить сына. Омар нехотя открыл глаза, затем быстро вскочил с постели. Ушат холодной воды под блеяние отары в загоне да легкий ветерок с луга – что может быть приятнее для молодого пастуха, одержимого одним, как напасти досыта отару да приумножить поголовье овец. В то утро дул легкий прохладный ветерок.
– Вчера видел опять вертолет с опознавательными знаками личной охраны Президента.
– А как ты узнаешь, отец, что это именно личная охрана?
– По изображению меча не фоне темно-зеленого яйцевидного щита. Словно крест в зеленой оправе. Особенно ярко выделяются красная канавка посередине меча, словно кровь. Омар испуганно спросил:
– Чего это они зачастили в горы?
– Чего, чего! – возясь с подпругой седла, говорил отец. – На охоту летают, наверное.
В его голосе слышались нотки зависти. Его давняя мечта об охране вновь взбудоражила воображение, позвала давно зарытым чувством в молодость.
– Да-а, как давно это было! – задумчиво сказал он.
– Ты, о чем, отец?
– Да так, давай лучше смотри, не растеряй овец.
Они ловко, управляя лошадьми, выгоняли отару из загона. Поднялась туча пыли, но как только овцы вышли на зелень луга, пыль осела, воздух снова обрел кристальную чистоту и прозрачность. В воздушной хрустальной чопорности ажурными узорами засияли горы. Бесконечно меняющиеся переливы красок разворачивались перед околдованным взором. Чарующие светотени от нежно-фиолетовых оттенков до пурпурно-розовых перламутровых тонов создавали единый ансамбль утренней зари. Как легко дышится в этом целебном настое горного бальзама, состоящего из крутого аромата распустившегося цветения трав да дыхания ущелий. Солнце взошло. Оно засияло над пастбищем, овцами и Омаром, давая жизнь раскинувшимся лугам, птицам, зверям, горам и людям, всему тому, что мы привыкли называть живой Природой. День набирал свою силу. Это ощущалось по ярким, слепящим порой, краскам жаркого солнца. По дуновению прохладного ветерка, прикасающегося к телу, сквозь щели кожаной одежды чабана. Высоко в небе парил коршун. Омар засмотрелся на птицу, лежа на спине, его поражала свобода полета и то, что ни малейшего взмаха крыльев – а подъем ввысь, и вот уже коршун – маленькая, еле заметная точка среди голубых просторов. Чудно. Только коршуны да орлы умеют так летать. Нет, пожалуй, еще аисты… Мечтая о полётах птиц, он уснул. Овцы паслись невдалеке, убаюкивая блеянием да похрустыванием объедаемой травы. Ему снился полет. Он летел, как коршун, высоко над горами, внизу все было такое маленькое, но значительное, не важное, не нужное. Вдруг внизу горы задрожали. Белые шапки вершин ринулись вниз, рассыпаясь в мелкие осколки, в пыль, везде слышался рокот, и гул страшной катастрофы… Он вздрогнул во сне, открыл глаза, проснулся. Но рокот не исчезал, вихри метались вокруг, вздымая кверху траву, вырванную с корнем. Шапка слетела и, поднятая вихрем, упала далеко от разбежавшейся в панике отары. Ветер исходил откуда-то сверху, прижимая к траве, мешая встать. Омар со злостью взглянул в небо. Тяжелый вертолет плавно снижался прямо на него. Пастух вскочил, намереваясь бежать. Но, завидев отца, мчавшегося к нему на лошади, вдруг расхрабрился, стал ждать. Ден подоспел вовремя. Он заблаговременно спрыгнул с лошади и, низко пригибаясь под порывами струй воздуха, приблизился к сыну. Колеса машины в это время коснулись луга, рокот стих, прекратился. Это был правительственный вертолет, принадлежащий лично Президенту. Ден подробно комментировал внешнюю форму машины, узнавая знакомые опознавательные знаки различия. Дверца наконец отворилась. Из ее овального отверстия вынырнул короткий бортовой трап. По нему на траву спустился Тир. Ден смял шапку и низко поклонился.
– Это Президент. – Сказал он Омару.
Омар застыл, разинув рот, удивляясь тому, как Президент смахивает на умалишенного, только без бороды, только без грязных косм на голове, только в парадном президентском мундире малинового цвета с эполетами на плечах.
Тир подошел к Омару, запросто, без церемоний протянул правую руку: – Ну, здравствуй. Омар!
– Откуда вы меня знаете? – несмело подавая свою, зачем-то вытерев кисть о штанину.
– Ты спас меня, ты проводил в Нарфу. Ну, вот теперь моя очередь тебя отблагодарить.
Пока Тир разговаривал, сзади подошли два высоких красивых офицера в черных походных комбинезонах, с малиновыми беретами на голове. Их пытливые глаза шарили по фигуре Омара, одетой в нелепый костюм пастуха.
– Зачем они на меня так смотрят? – спросил, смутившись, Омар. Отец подвинулся вдруг вплотную и стал толкать сына в бок: – Проси, пусть заплатит, он же теперь Президент, Богач.
– Что хочет твой отец?!
Ден расхрабрился и стал говорить:
– Ведь вы прибыли, Господин Президент, нас отблагодарить, так?
– Да. И чего же ты хочешь?!
– Я когда-то продал на аукционе за полтора миллиона овец необычной раскраски. И у меня эти деньги украли грабители.
– Я дам вам эти деньги. Думар! – к Президенту подошел широкоплечий высокий офицер. Его тонкий торс, подтянутый широким поясом с болтавшейся на нем кобурой оружия, подчеркивал утонченную природную стройность и изящество фигуры.
– Запишите, пожалуйста, все, как положено, у чабана, пусть переведут мои Финансисты на его счет полтора миллиона. Думар увлек Дена в сторону, что-то расспрашивал, фиксируя в записной книжке авторучкой.
– Азон, подойдите, пожалуйста, поближе.
К Тиру и Омару приблизился другой офицер. Сухощавый, стройный, с пытливым умным взглядом синих глаз. Он держал матерчатый сверток в руке.
– Дайте форму Омару, пусть переоденется.
Азон протянул сверток пастуху. Омар дрожащими руками развернул ткань, внутри оказалась новенькая форма сержанта личной охраны Президента. Омар торопливо переоделся. Форма преобразила пастуха до неузнаваемости. Особенно красиво сидел малиновый берет. Орлиный профиль носа сочетался с силуэтом формы, придавая фигуре неповторимую мужественность и красоту.
– Ну, чем не охранник! – похлопывая смущенного пастуха по плечу, сказал Тир. Ден со слезами счастья на глазах молча любовался сыном. Мечта, его мечта сбылась, сбылась в сыне. Ден был счастлив.
– А теперь прощайся с отцом – и в путь! Ты принят на службу, а со мной не спорят! – твердым голосом приказал Тир.
– Собственно, а меня можно спросить, хочу я служить или нет?
Отец не стерпел. Нервы, вконец измотанные житейскими передрягами, сдали и на сей раз, вырвавшись сочной оплеухой по щеке Омара. Ее лязг эхом отозвался в горах.
– Вы его простите. – Старый чабан плюхнулся на колени перед Тиром, хватая за руки, стараясь их поцеловать. – Он не ведает, что говорит.
– В нем чувствуется твердый нрав и чувство собственного достоинства, такие люди мне нужны.
Тир отдернул руку, жестом приказал отцу встать.
– Ну, полно вам, вы теперь миллионер, и вам не идет стоять на коленях. У нас так не принято.
– Так вы его берете?! – не веря своему счастью, лепетал Отец.
– Ну да, конечно. – Спокойно сказал Тир. Затем он обнял Омара правой рукой за плечи и увлек к вертолету.
– А ты не смей перечить, слышишь, что я тебе сказал. Не смей?
– Нет, отец. Не буду. – Наклонив голову, словно провинившийся школьник перед учителем, сказал Омар…
Вертолет взмыл над пастбищем, унося Омара в вешнюю высь, в неизвестность, в новую жизнь. Ошеломленный отец долго еще стоял, наблюдая за маленькой движущейся в сторону Нарфы точкой, в которую превратился вертолет.
– Скажите, сержант! – нарушил молчание Думар, – Что значит ваше имя?
– Отец был рыбаком, когда я родился, он поймал в сети одного-единственного Омара, с тех пор я Омар, а он чабан.
– Ха-ха-ха! – дружный хохот заглушил рокот моторов.
– Вы напрасно смеетесь, Господин. – Сказал Омар. В его голосе прозвучала обида. – Ведь имена дают нам родители.
– Не всегда. – Добавил Азон.
– Я что-то вас не понимаю, лейтенант. – Сказал Омар.
– Ну, например, Азон – это не мое имя.
– Я же собственными ушами слышал, – удивлению Омара не было предела, – что вас, лейтенант, все так называют.
– Все, да не все. Это не настоящее мое имя.
– А капитан Думар тоже носит не свое имя?
– Да, и я взял себе такое, какое мне больше всего понравилось.
– А что означают ваши имена?
– Мое, например, – сказал Думар, – значит Мудрый или Мудрец.
– А ваше, Азон?
– Мое, – значит прозрачность и твердость, понятнее, сходно с алмазом, оно и прозрачно, как горный воздух, и твердо, как алмаз.
– Извините, господа, я обиделся на вас за смех.
– Ничего, мы не обидчивы. – Тепло улыбаясь, сказал Думар.
– А ваши настоящие имена можно узнать?
Офицеры хранили молчание. Азон замурлыкал что-то себе под нос. Думар стал внимательно рассматривать проплывающие внизу пейзажи.
– Вы, Омар. – заговорил Президент. – Подумайте над своим именем, следуйте и вы традициям личной охраны. Вы должны быть храбрым, сильным и крепким, как сталь. – Высокопарно поучал Тир”Этот наследник забывается", – раздраженно подумал Омар.
– Ну, если вы, Господин Президент, остры, как обоюдоострый меч, изображенный на ваших опознавательных знаках, то я, значит, Эфес у этого меча. – Иронически заметил 0мар.
– А что, не дурно! – одобрительно сказал Тир. – Почему бы вам не стать Эфесом?
– Считайте, что перед вами не чабан Омар, а Эфес, сержант
вашей личной охраны. – С достоинством офицера сказал уже Эфес…
Глава тринадцатая
Ошеломляющие перемены в жизни Омара-Эфеса подействовали на молодого человека двадцати лет от роду, никогда не жившего в большом городе, как на молодого ягненка сочный луг. Он смотрел на огромные дома, широкие улицы, всматривался в лица прохожих, и ему казалось, что все это уже принадлежит ему и для него. Как же, он теперь приближенный к самому Президенту, сержант его личной охраны. Новенькая парадная форма поблескивала на солнце золотым двух квадратиков на плечах куртки, и нагрудный знак личной охраны, который обычно носят за отворотом лацкана, сиял в лучах солнца, отражаясь в газах Эфеса искорками праздного восторга. Он шагал по улицам после первого дня службы, наслаждаясь переменой, и своей безоблачной будущностью. Он решил не заходить в отель, куда временно поселил его по распоряжению Президента Азон, а как можно дольше побыть наедине со своим теперешним положением. Его самолюбие тешили почтительные взгляды горожан, полуоткрытые зовущие губы красавиц, еще вчера спешивших поскорее пройти мимо. А сегодня, да, сегодня, малиновый берет с кокардой, изображением обоюдоострого меча, сверкающего на солнце металлическим блеском на фоне темно-зеленого овала щита, шли к смуглым тонким чертам лица, делали Эфеса неотразимым для юных сердец, провожающих его мечтательным взглядом, грезя втайне о таком парне. Эфес очутился в сквере парка, примыкавшего к Соборной площади. Он рассматривал с наивным любопытством все вокруг, все рассматривали его.
– Посмотри, Фред, какой индюк! – кивая в сторону Эфеса, сказал один из двух бородатых парней, разодетых в белые холщовые рубашки, подвязанные веревками, и в сандалиях. Несмотря на безобидный вид своей внешности, они тем не менее курили дорогие
сигары, и у обоих в правом ухе торчала огромная золотая серьга с бриллиантом, крик моды молодых и богатых буржуа. По всей видимости, они не принадлежали к бездомным бродягам, а дорогие вещи говорили о богатстве их отцов.
– Слышь, Мет! – сказал второй, – То-то я смотрю, какие перья на нем.
– Фред, пощиплем цыпленка, а?!
– С удовольствием, Мет.
– Эй, ты! Сыч надутый! – крикнул Фред Эфесу. – Ты гуляешь в запрещенной зоне!
Эфес не расслышал. Он продолжал идти дальше.
– Я тебе что сказал?! – подбежал Фред, грубо хватая Эфеса сзади за плечо. Он недоуменно резко повернулся и взглянул на бородатую лохматую голову.
– Вам чего? – глазами, полными наивной вежливости, смотрел Эфес на обидчика. Фред опешил от неожиданности.
– Ты не понял, я, кажется, тебе сказал, что здесь гулять полицейским запрещено!
– Это Президент запретил? – спросит простодушный пастух.
– Я запретил, понял! А чтобы ты это понял, я распишусь.
Фред с размаху воткнул свой увесистый кулак правой руки в солнечное сплетение Эфеса.
– А! – все, что успел сказать бедный сержант. Дыхание оставило его, рот по-рыбьи хватал воздух. Фред двинул Эфеса двумя руками по затылку, повергая наземь. Подоспевший Мет стал бить бедного охранника ногами. Тяжелый труд горца, с раннего детства, привыкшего вставать с восходом солнца и трудиться до вечерней зари, выросшего на парном молоке горного воздуха, подарил чабану крепкие мускулы и выносливость. Нападавшие быстро устали. Рубашки их взмокли от пота, прокуренные легкие часто с хрипом выдыхали воздух. Эфес почувствовал закипевшую злость. Он стал на колени, затем сбросил со спины, как овец, навалившихся обидчиков, вскочил на ноги. Но те разбежались в разные стороны. Он поднял валявшийся в пыли берет, стряхнул с себя грязь и, прикрывая лицо руками от любопытных взглядов, быстро вернулся в отель. В зеркале ванной он рассмотрел себя. Волосы в клочках запекшейся крови, под глазами огромные синие пятна. Несколько шишек на лбу. Тошнотворный привкус крови во рту и острая головная боль вызвали рвоту. Он долго стоял над умывальником. Затем разделся и вымыл голову холодной водой, смыл кровь. Чтобы не испачкаться кровью, быстро обернул голову полотенцем, затем достал из холодильника несколько кусочков льда, приложил к опухшему глазу, стало несколько легче, голова немного успокоилась. Он осторожно добрался до постели и, не снимая махровый халат, лег в кровать.
Утром за своим подопечным зашел Азон.
– Друг мой, да с вами обошлись нелестно! – воскликнул он, едва переступив порог. Эфес его узнал по голосу, так как видеть он не мог из-за припухлостей на лице.
– Вот что. Немедленно собирайтесь! Вас надо показать врачу.
Швыряя одежду, а кроме формы, перепачканной кровью, у Эфеса ничего другого не было, то Азон, естественно, швырнул Омару ее.
– Нет! – категорически запротестовал Эфес. – Я не хочу позора и насмешек, хватит с меня того, что вы меня видели.
– Да бросьте, Эфес. – Настаивал Азон. – Никто на это не обратит внимания. Все мы по очереди ходим с подобного рода вещами время от времени. Обычное дело, без которого служба в охране немыслима. Поверьте, дружище. – Убеждал Азон, пуская в ход красноречие обаятельным спокойным голосом. Эфес был неумолим. Видя бесполезность уговоров, Азон запустил последний довод: – А что скажет Президент, не видя вас на службе?
– Я предпочитаю честь превыше службы. Насмешки других приговор для меня!
Азон нарочито с восхищением посмотрел на Эфеса: “Да, с таким не соскучишься". Сдерживая улыбку, подумал он.
– В таком случае мне сказать нечего.
– До свидания, лейтенант. И не таите на меня зла. – Сказал, прощаясь, Эфес.
– Бог с вами, друг мой. – Уходя, обронил Азон…
– Твердость духа налицо! А! Каково, предпочитаю честь службе! А! – президент восхищенно сказал Азону, когда тот доложил о случившемся. Азон добавил: – У этих пастухов упрямства больше, чем у баранов.
– Лейтенант, если вы дорожите мундиром, советую прежде думать, затем пускаться в подобного рода рассуждения. – В серых глазах Тира сверкнули молнии, во всяком случае, так показалось Азону.
– Идите, лейтенант, и передайте Эфесу, что я даю ему три дня на выздоровление.
– Есть, Господин Президент! – Азон щелкнул каблуками, направляясь к двери.
– Стойте, лейтенант! – крикнул вдогонку Тир. – Когда он придет в себя, займитесь вместе с капитаном Думаром и обучите его всему тому, что мешает в подобных ситуациях получать отметины.
– Да, но, Господин Президент…
– Если для этого понадобится год, два, то не стесняйтесь, я не буду возражать.
– Есть, Господин Президент!
– Да, и еще скажите Думару, пусть зайдет.
– Хорошо. – И за Азоном закрылась дверь…
Глава четырнадцатая
Тир смотрел выжидательно, не мигая взглядом серо-стальных глаз, на дверь. Что скрывалось за этой непроницаемой пеленой, лицом, хранившим монументальное спокойствие в минуты раздумий и отчаянной внутренней борьбы? Не дано познать…
Все знали его, как твердого и решительного, хоть и молодого еще, совсем зеленого для государственного деятеля, но мудрого преемника Лакия. На пороге появилась высокая статная фигура Думара.
– Что угодно, Господин Президент?
– Думар, подойдите поближе.
Чеканным шагом капитан подошел; звуки поступи, утопая в мягком”мху" ковра, делались неслышными.
– Капитан, вас любил отец, вместо того, чтобы ненавидеть из-за своего сына. Вы же в знак благодарности и пальцем не пошевелили чтобы найти убийцу.
– Но, Господин Президент! – негодуя, вскричал Думар. – Я лежал, разбитый параличом.
– А вам не показалось это странным?
– Что именно?
– То, капитан, быть может Перст Судьбы наказал вас за сына. – Многозначительно глядя на Думара, заявил Тир. “Он не в своем уме". – Подумал не на шутку встревоженный
капитан. – Ну, хватит духовных излияний, а то вы в самом деле подумаете обо мне, как о сумасшедшем. Так вот, Думар, я вызвал вас для очень серьезного и важного поручения. Справитесь – ждите повышения, потерпите неудачу – немедленное увольнение без пособия.
– Это позор для личной охраны Президента – не выполнить приказ. Я слушаю, Господин Президент.
– Ценю вашу уверенность, капитан.
– Рад служить Миражу!
– Похвально, капитан, вы уже ознакомились с уставом дворцового этикета. Так вот. Вы найдете убийцу. Но будете это делать в тайне ото всех. Никто не должен догадаться об этом. Срок я вам не называю, чтобы не вводить вас в заблуждение, о нем вы узнаете, когда потерпите поражение или одержите победу.
– Могу я узнать, Господин Президент, сколько лет или дней мне отпущено?
– До полной победы. – Уклончиво ответил Тир.
“Вот бестия. Хочет держать меня, как собаку на привязи". – А вслух добавил: – Разрешите приступить к выполнению.
– Не торопитесь, Думар. О нашем разговоре никто не должен знать. Я же вас вызвал для другого дела. Как известно, идет строительство Столицы. По нашему Высочайшему распоряжению ее возводят в центре пустыни. Для обеспечения надежной закладки стен дворца и с целью их безопасности вам надлежит бывать там и осуществлять надзор за объектами особой важности, вот тут! – Тир наклонился над планом дворца, – Отмечено, на что обратить особое внимание.
– Думар внимательно осмотрел расположение комнат, кабинетов, приемных, коридоров. План пестрел красными кружками отметок.
Президент комментировал: – Здесь, я надеюсь, не будет заложена радиоуправляемая мина либо подслушивающее устройство. Проследите лично за сигнализацией стен. ну, и будете докладывать каждую пятницу о ходе строительства, ну и заодно о делах расследования. Помните, Думар самое важное – это найти убийцу. А он и его соучастники не дремлют. – Тир сделал паузу. Заложив руки за спину, он вышел из-за стола и нервно подошел к окну.
– У него прямой с горбинкой нос. Рост на сантиметр ниже вашего. В плечах поуже, сухощавый, глаза черные. Волос и подбородка я не разглядел, так как он был одет в плотно облегающей костюм, закрывавший уши и подбородок.
– Не густо. А что, Господин Президент, вы уверены, что он среди нас?
– Ну, вас я уже точно не подозреваю, можете не сомневаться в этом. Дело в том, что эта банда была хорошо осведомлена о часе и маршруте операции, следовательно, здесь работает осведомитель.
– Либо подслушивается система.
– Но все равно же кого-то прослушивал и руководил.
– Я сделаю все, поверьте, Господин Президент, и не под страхом увольнения.
– Ценю вашу преданность, капитан. Служите мне как отцу моему, и я вас не обижу.
– Разрешите идти!
– Идите!
Думар вышел, чуть хлопнув дверью. Тир погрузился з размышления, его занимало строительство. “Отец был не прав, что согласился за свой счет возродить Мираж, ну, мы исправим". Он сел за рабочий стол и вызвал адъютанта. Краснощекий лейтенант мигом появился в дверях.
– Слушаю вас?
– Риши ко мне!
– Есть! – и также бесшумно исчез…
– Риши! – сидя в своем кабинете за рабочим столом, говорил Рени, своему лакею! – этот молокосос назначает расследование, вы слышите?!
– Орт не зря отпустил бороду.
– Значит, он знал, что Тир жив?
– Провидение только спасает человека, брошенного среди ада песков. – Уклончиво ответил лакей.
– Да, да. – Согласился Риши. – Он на этой местности строит Мираж. Вот ловкач, и одним махом покончил с безработицей. Вот если бы он решил дела казны, я бы где-то был даже рад его спасению. – Сказал Риши, глядя снизу-вверх на своего лакея и соучастника, который стоял рядом возле кресла. Раздался стук в дверь. Советник быстрым движением выключил подслушивающее устройство.
– Это уже за мной. – Сказал Риши, жестом приказывая Рени удалиться. Подождав, пока тот уйдет, громким голосом добавил, – Войдите!
На пороге показался адъютант.
– Вас просит Господин Президент.
– Уже иду.
Через три минуты Риши предстал перед Тиром.
– Господин Советник, соберите кабинет Министров. Будет единственный вопрос строительства Миража на средства подданных стран.
“ Что он себе позволяет, – вскипел от гнева и зависти Риши, – подданных? А, куда хватил? Уже подданных?! А ведь на совещании речь шла только о союзничестве". – Вслух сказал, с трудом овладев собой: – Господин Президент, не лучше ли было бы связаться с каждым в отдельности по видеосвязи и выступить со своими предложениями. Так будет оперативние и быстрее.
– Так будет выгоднее нашим членам кабинета отстаивать свои позиции. Здесь мы их заставим подписать новое Соглашение.
