Православное понимание экономики

Иудея достаточно активно сопротивлялась различным формам римского язычества. И кое-чего народу Иудеи добиться удалось.

Во-первых, его освободили от формальной процедуры поклонения римского императору, который в то время уже при жизни имел статус бога. Также освобождались евреи от поклонения и жертвоприношений всему пантеону языческих богов.

Во-вторых, Рим не возражал против того, чтобы вожди иудаизма организовали сбор храмовой подати и десятины на территории Иудеи и других провинций Римской империи, где проживали иудеи. Храмовая подать – налог, который должен был уплачивать правоверный иудей каждый год. Он шел на содержание Иерусалимского храма – центра духовной жизни еврейского народа[28 - Подробнее см.: Катасонов В. Ю. Иерусалимский храм как финансовый центр. М.: Кислород, 2014. С. 45–48.].

В-третьих, евреи получили право чеканить свою собственную монету – так называемый священный сикль. С помощью этой монеты происходила уплата храмовой подати, жертвоприношений в Иерусалимском храме. Мы прекрасно помним историю об изгнании Христом торговцев и менял из Иерусалимского храма. Менялы в храме как раз занимались разменом языческих монет на священные сикли[29 - Подробнее см.: Катасонов В. Ю. Иерусалимский храм как финансовый центр. М.: Кислород, 2014. С. 234–238, 240-248.].

Таким образом, слова Христа «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» можно понимать не только в высоком смысле, но и буквально. То есть: налог Риму платите с помощью динария кесаря, а храмовую подать и другие приношения в Иерусалимский храм осуществляйте с помощью священного сикля.

По мнению святителя Василия Кинешемского, окружавший Христа не искушенный в духовных вопросах народ именно буквально и понял слова Спасителя: «Люди толпы, не стремящиеся проникнуть в глубину внутреннего смысла и довольствующиеся простым, поверхностным пониманием, могли видеть здесь простое признание существующей практики сборов»[30 - Святитель Василий, епископ Кинешемский. Беседы на Евангелие от Марка. М.: Отчий дом, 2014. С. 591.].

Опытные толкователи истории о динарии кесаря обращают внимание на одну тонкость евангельского текста, которая гораздо отчетливее просматривается в тексте на греческом языке. Вопрос фарисеев и иродиан звучит так: «Позволительно ли давать?» А Христос их поправляет: «возвращайте, отдавайте назад». В греческом языке в вопросе и ответе используются разные глагольные формы. Именно так и поняли искушенные фарисеи ответ Христа. Ответ, который звучал для этих ревнителей чистоты религии и веры укором. Наиболее ярко этот нюанс истории акцентирован Василием Кинешемским. Он пишет: «Таким образом, Своим ответом, внутренний смысл которого несомненно был понят фарисеями, Господь говорил им следующее: “Лицемеры, зачем вы спрашиваете Меня? Ведь эта монета римской чеканки и вышла с императорского монетного двора. И вы принимаете ее? Вы пользуетесь ею как ходячей монетой при своих расчетах? Но вы прекрасно знаете, что принимать монету царя – значит признавать его господство. Следовательно, принимая динарий в качестве ходячей монеты, вы тем самым открыто признаете, что кесарь – ваш повелитель, и что вы – его подданные. Но раз вы признаете себя подданными кесаря, то, ясное дело, вы должны исполнять и все обязанности, вытекающие из этого подданства, в том числе и уплату податей. Таким образом, приняв римский динарий, вы уже сами решили вопрос о податях и согласились, что должны платить их. Для чего же вы еще спрашиваете Меня?”»[31 - Святитель Василий, епископ Кинешемский. Беседы на Евангелие от Марка. М.: Отчий дом, 2014. С. 592.] Святитель Василий, не будучи по образованию экономистом и финансистом, очень точно уловил суть денежной системы: деньги принадлежат тому, кто их выпускает (чеканит, печатает), и рано или поздно эти деньги возвращаются туда, откуда они вышли. Для простых римлян и жителей Иудеи тогдашний динарий кесаря был в первую очередь средством обмена, а для кесаря (в тот момент Тиберия) – средством сбора налогов в императорскую казну.

Христос в данной ситуации укоряет фарисеев даже не за то, что они как духовные лидеры еврейского народа допустили хождение римского динария на территории Иудеи, а именно за их лукавую двойственность. С одной стороны, фарисеи демонстрируют показной патриотизм. С другой – они постоянно заигрывают с римскими властями. В Евангелии много фрагментов, демонстрирующих такое заигрывание и двуличие. Даже в истории с динарием кесаря мы видим, что ради своих политических целей они сближаются с местными коллаборационистами – иродианами.

Можно пойти дальше и, отталкиваясь от истории с динарием кесаря, сделать такой вывод: чтобы избавиться от унизительного налогового бремени Рима, еврейскому народу надо было избавиться от римской монеты. Налоги метрополии – вторичны, денежная система Иудеи – первична.

Взялся я писать на тему динария кесаря потому, что она очень созвучна с сегодняшними событиями в России. Вот уже более двух десятилетий Россия находится на положении полуколонии, уплачивающей дань Западу, прежде всего Соединенным Штатам. Да, сегодня в России нет прямых налогов, которые бы непосредственно направлялись в казну Вашингтона. Но есть бесчисленное количество форм скрытой дани. Например, накопление валютных резервов в виде казначейских облигаций США и ряда других стран. Фактически это скрытый способ беспроцентного кредитования Запада, прежде всего направленного на ликвидацию дефицита государственного бюджета США, а дефицит этот образуется в результате гигантских военных расходов Пентагона.

Сегодня патриоты всех оттенков в России призывают положить конец подобного рода практике скрытого ограбления нашей страны. Но сделать это мы сможем лишь в том случае, если будем последовательны. Мы платим «динарии кесаря» тому, кому они принадлежат, – «кесарю», «императору». Мы возвращаем с большим трудом заработанные на мировом рынке доллары туда, откуда они пришли. То есть в США. Иного быть не может. Только не надо думать, что применительно к Америке «кесарь» – это президент США. Современный кесарь – Федеральная резервная система США, частная корпорация. А если быть более точным, то даже не ФРС, а ее главные акционеры, хозяева денег.

Сегодня в России появляется все больше патриотов разных оттенков, которые призывают положить конец эксплуатации России Западом. Призывы очень благородные. Но, вспоминая евангельскую историю о динарии кесаря, мы должны признать, что сначала нам надо избавиться от власти современного «динария» – доллара ФРС. К сожалению, многие наши патриоты наивно думают, что внутри России имеет хождение не американский «динарий», а свой национальный рубль. Однако это оптический обман. Центробанк России (фактически филиал ФРС США) выпускает рубли под накапливаемые в резервах зеленые фантики (доллары). Так называемый российский рубль – тот же зеленый фантик, перекрашенный в национальные цвета. Такая лукавая денежная система позволяет эксплуатировать жителей полуколонии, но при этом не дразнить их лишний раз напоминанием о том, что система строится на «динарии» Федерального резерва.

Впрочем, пока (несмотря на возмущения наших патриотов) Россия в добровольно-принудительном порядке продолжает платить подати современным западным «кесарям». И будет продолжать это делать до тех пор (тут не должно быть никаких иллюзий), пока мы будем пользоваться «динарием» ФРС. А как избавиться от этого проклятого «динария»? Я об этом много раз писал. Но писал я лишь о политических и финансово-технических аспектах отвязки от «динария» и возвращения к национальному рублю.

Важнейшим условием успеха в деле возвращения народа к своим национальным деньгам является напоминание Христа о том, что надо платить Богу Богово. То есть русский народ должен вернуться в лоно Православной Церкви и жить по заповедям Христа. В том числе помнить и исполнять слова Спасителя: «Не можете служить Богу и мамоне». Пока мы поклоняемся мамоне, мы остаемся заложниками «динария» ФРС. Федеральный резерв США – это и символ мамоны и почти в буквальном смысле храм мамоны. А пока мы заложники «динария», то принуждены платить дань мамоне. Спаситель недаром говорил: «…иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11, 30). Пока наш человек не поймет простой истины, что надо платить Богу Богово и что это иго благо и легко, он обречен на бремя уплаты мамоне «динария кесаря». Бремя тяжелое в финансовом отношении и унизительное – в национальном и нравственном.

Раздел II. Русские дореволюционные мыслители об экономике и «тумане» экономической науки

Василий Кокорев о «тумане» европейской финансовой науки

Скалозуб: «Ученостью меня не обморочишь!»

    А.С. Грибоедов. Горе от ума

Никаких самостоятельных экономических законов, никакой экономической необходимости нет и быть не может (выделено мной. – В. К.). Самостоятельный и безусловный закон для человека как такового один – нравственный и необходимость одна – нравственная. Особенность и самостоятельность хозяйственной сферы отношений заключается не в том, что она имеет свои роковые законы, а в том, что она представляет по существу своих отношений особое своеобразное поприще для применения единого нравственного закона, как земля отличается от других планет не тем, что имеет какой-нибудь свой особый источник света (чего у нее в действительности нет), а только тем, что по своему месту в солнечной системе особым, определенным образом воспринимает и отражает единый общий свет солнца.

    Владимир Соловьев. Оправдание добра

Таким образом, предмет научной «непредвзятости» и «беспристрастности», которыми так похваляются экономисты, при этом исключая самого человека, его жажду приобретательства и власти, как и его неспособность устоять перед искушением несправедливости, не только не дает положительных результатов, но является контрпродуктивным, умножающим и укрепляющим пороки ростовщичества вместо того, чтобы разоблачать их. Именно то, что придает телескопическую или микроскопическую силу интеллектуальному взгляду ученого, укрепляет и утверждает экономиста в его непонимании, – непонимании, не наказуемом естественными последствиями, как это имеет место в точных и технических науках, а награждаемом престижем и высокими доходами… Коротко можно сказать так: экономика – лженаука (выделено мной. – В.К.)[32 - Бенсон А. Фактор сионизма: влияние евреев на историю XX века / Пер. с англ. М.: Русский вестник, 2001. С. 186.].

    Айвор Бенсон[33 - Айвор Бенсон (Ivor Benson) (1907-1992) – журналист шведского происхождения. Работал в «Дейли экспресс», «Дейли телеграф» (Лондон), позднее перебрался в Южную Африку. С 1964 по 1966 – советник Яна Смита, премьер-министра Родезии (Зимбабве), автор книги «Фактор сионизма» (The Zionist Factor).]

Важнейшей глубинной причиной всех экономических провалов, по мнению Кокорева, стало то, что Россия перестала жить своим умом, пошла на поводу разных западных теорий и учений. В первую очередь, эти теории и учения захватили умы российской аристократии и петербургской бюрократии. А часть столичной бюрократии, которую Кокорев называл фирмой «Они», активно проводила эти теории и учения в жизнь под видом различных реформ. Справедливости ради следует признать, что проникать эти теории и учения начали еще в XVIII веке. Петр I «прорубил окно в Европу», через этого окно они и потекли в Россию. Особенно явно их влияние на сознание российской аристократии стало ощущаться в эпоху Екатерины II, которая не на шутку увлеклась французским Просвещением, вела переписку с рядом «просветителей». Правда, в последние годы одумалась, но, как говорится, «процесс был запущен». То были идеи преимущественно философские, они подготавливали русского аристократа в духе материализма, рационализма, агностицизма, атеизма и прочих «измов» к тому, чтобы позднее он мог воспринять «передовые» финансовые и экономические теории.

В период царствования Александра I в России стали появляться европейские экономические и финансовые теории в виде переводов книг и лекций наиболее «продвинутых» профессоров – как заезжих, так и собственных. Хотя Россия выиграла войну с Наполеоном, она начала проигрывать Европе на невидимом поле боя под названием «сознание человека». Едва Россия пришла в себя от войны с Наполеоном, как Европа опять ополчилась против России, причем оружие было применено совершенно новое, неизвестное простому русскому человеку и даже государственным мужам. Это и неудивительно: к этому времени Европа уже полностью встала на путь капитализма, всем правили короли биржи и банкиры-ростовщики, а у них главным орудием борьбы были не пушки и снаряды, а кредиты и деньги. Кокорев в «Экономических провалах» говорит, что при Николае I против России началась финансовая война. Удивительно, что никто в дореволюционной России, кроме Кокорева, не использовал этого термина. Он вошел в наш обиход лишь в годы «холодной войны» против СССР (1946–1991). Получается, что на момент выхода «Экономических провалов» финансовая война велась уже более полувека. Итоги ее, как отмечает Кокорев в предисловии к «Экономическим провалам», были для России неутешительными:

«Финансовая война против России настойчиво ведется Европою с начала 30-х годов; мы потерпели от европейских злоухищрений и собственного недомыслия полное поражение нашей финансовой силы».

Говоря о собственном недомыслии, Кокорев имел в виду прежде всего легкомысленное восприятие государственными деятелями России западных финансовых теорий, предназначенных не для укрепления, а ослабления государственной мощи нашей страны.

В предисловии к «Экономическим провалам» Кокорев продолжает анализ причин наших полувековых поражений в финансовой войне:

«Мы вырастали в военном деле на почве незыблемого сознания своего будущего великого назначения и на силе духа, верующего в народную мощь; но в деле финансов после каждого поражения мы, наоборот, падали духом и наконец до того приубожились, что во всех действиях наших выражалось постоянно одно лишь рабоподражательное снятие копий с европейских финансовых систем и порядков (курсив мой. – В. К.). Продолжая идти этим путем, мы утратили уважение к самим себе и веру в самих себя».

Там же, в предисловии, Кокорев обращает внимание на то, что финансовая наука напичкана разными иностранными словами («девальвации, консолидации, конверсии»), которые призваны произвести гипнотическое и парализующее влияние на русского человека. Кокорев называет это «туманом, напускаемым на нас в виде финансовой науки».

Сделаю небольшое отступление. Мы сегодня живем уже в XXI веке. Все повторяется. Нам навязывается все та же финансовая наука, которая почти не претерпела никаких изменений с века XIX. Лишь слов иностранных прибавилось: «реструктуризация», «дефолт», «инфляция», «дефляция», «дефлятор», «денежный мультипликатор», «волатильность», «регрессия», «корреляция»… По опыту преподавания экономики могу сказать: молодой человек цепенеет от всей этой финансовой «эзотерики», у него возникает комплекс неполноценности, он готов довериться любому, кто уверенно манипулирует этими непонятными словами. А туману, напускаемого этой так называемой финансовой наукой, прибавилось. Уже ничего не видно на расстоянии метра (точнее – не знаешь, что будет с рублем через месяц).

Описывая седьмой провал, Кокорев напоминает, что ложные или неправильно понятые теории могут разрушать самые крепкие государства:

«На это остается сказать одно: Наполеон III, сидя в Гамской тюрьме, написал в своих записках, что вводимые в народную жизнь ложные экономические воззрения действуют сильнее баррикад на разрушение самых гранитных монархий в мире».

Говоря о девятом провале, Кокорев подчеркивает, что российские реформаторы имеют крайне туманное представление о жизни простого народа в России, что российские либералы лучше знают Европу, чем Россию. Если бы они действительно понимали устройство русской жизни, то, наверное, не совершили бы столько ошибок:

«Поклонники предвзятых теорий в вопросах экономических не раз засвидетельствовали свою благонамеренность: они искренно желают добра человечеству, но их взгляд основан, к сожалению, на изучении одних лишь иностранных сочинений. Они исследовали Европу; им, как говорится, и книги в руки; но они не видали скудной кладовой русского крестьянина, не бывали в его пустом хлебном амбаре, не подмечали, как в конце зимы раскрывается соломенная крыша для того, чтобы этою гнилою соломою поддержать существование изнемогающего от голода скота; они не осматривали скотных хлевов в апреле, когда коров, истощенных недостатком корма, поднимают кольями, чтобы поставить на ноги и вытолкать в поле. Если бы кто-нибудь из теоретиков потрудился осмотреть все это, то нет сомнени я, при их добросовестности они сказали бы: “Мы изучили прилежно многое, кроме того только, что нам нужно было изучить”… Если при всей благонамеренности и даже при порывах добрых желаний у нас выходит во многом что-то нескладное и неприложимое к жизни, то причина этому лишь та, что корень нашего мышления по вопросам общего благоустройства происходит не из своей родной почвы».

Практическое применение экономической науки в Европе часто оказывается полезным и действенным потому, как считает Кокорев, что там ее рекомендации зиждутся не на кабинетных размышлениях, а на скрупулезном изучении жизни, наука имеет прикладной характер:

«Европейские экономические знахари, прежде чем признать за собою право участия в решении вопросов, касающихся общих интересов жизни, исходили пешком: немцы – свою Германию, англичане – Великобританию, и перед их мышлением всегда во всей своей величине стояла самая суть дела, то есть нужды и потребности местного населения».

В десятом провале Кокорев описывает забавный и одновременно печальный случай, доказывающий, что российская экономическая мысль является лишь бледной тенью европейской экономической науки и в Европе никому не интересна:

«Здесь кстати будет рассказать следующее событие. Чижов и Бабст начали издавать в 60-х годах “Вестник промышленности”; имена их были настолько звучны, что редакция журнала “Экономист”, издающегося в Брюсселе, обратилась к ним с просьбою о присылке в Брюссель молодого человека, знающего русский и французский языки, для перевода статей из “Вестника промышленности” в бельгийский экономический журнал, каковая просьба и была удовлетворена. Через год после этого Чижову пришлось быть в Брюсселе и посетить редакцию “Экономиста”, где обратились к нему, как он мне рассказывал, с просьбою взять от них обратно русского юношу. На вопрос Чижова, почему этот юноша им не нравится, отвечали, что юноша очень хорош, но что экономические статьи “Вестника промышленности” не заслуживают перевода на французский язык, потому что в них нет ничего своего, доказывающего силу русского самовозрождения, и все вертится около давно известных европейских взглядов, во многом уже отживших свой век. Вот какой взгляд выразила западноэкономическая литература на те иностранные воззрения, пред которыми мы раболепно преклонялись».

Хотя в предисловии к «Экономическим провалам» Кокорев и признает скромно, что он не является профессиональным финансистом[34 - Там Кокорев пишет: «Прежде всего, считаю необходимым предупредить благосклонных читателей, что я вовсе не имею намерения утруждать их внимание предложением какой-либо финансовой системы, откровенно сознавая в себе полное незнание финансовой техники».], однако в десятом провале он уверенно утверждает, что так называемая финансовая наука совсем не высшая математика, ее может постичь любой человек, обладающий здравым умом. Но вот чиновники, отравленные ядом западной финансовой науки, уже здравые мысли народа воспринимать не могут:

«Напущенный на нас туман под вымыслом науки со всею его запутанностью заставляет многих предполагать, что финансисты уподобляются алхимикам, знающим секрет философского камня, и что поэтому надобно во всем подчиниться их воззрениям, а камень этот, в то время пока мы еще не погрязли в заграничных долгах, был самый простой: приход, расход с устранением всего излишнею и ненужного, а затем остаток или недостаток с покрытием последнего пропорциональною на всех раскладкою, сообразно средствам каждого. Хотя эта раскладка далеко не составила бы и половины той суммы, которую теперь надобно платить народонаселению по заграничным займам, но разве можно было такую простую мысль вдолбить в головы финансистов, зараженных каким-то высшим европейским прогрессом! Между этим простым, так сказать, мужицким взглядом и якобы научным воззрением финансистов существует непроходимая пропасть, такая бездна, что с одного берега на другой никогда нельзя докричаться».