– Будь аккуратней. Ты крайний у них, крайних они сдают. Вот и тот парень из Берлина, нарушил уговор, начал продавать на улицах.
– И где он?
– Всё бросил и уехал, догадайся почему.
Я допил пиво, попрощался со всеми. Спустился во двор, немного посидел под прохладным небом, вышел к парковке. Когда выезжал на дорогу, в зеркало заметил, как полицейская машина вывернула из-за угла и поехала за мной.
На Пальм-райз копы включили сирену, я сдал на обочину. Они просунули анализатор в окно, попросили сказать адрес. Нормы здесь великодушные, но на этот раз доза алкоголя во мне оказалось почти смертельной. Что-то неправильно у них с аппаратом, после пары пива такого не бывает. Пришлось оставить машину. Сел к ним, поехали в офис, как они сказали. Я был уверен – возьмут анализ крови, и справедливость будет восстановлена. Однако вместо этого меня поместили в комнату, действительно напоминающую офис.
Вошёл немолодой офицер, сел напротив, достал папку. Задал стандартные вопросы. Он уже знал где работаю. Прочёл вслух бумагу, где наш Gambling Inspector[17 - Инспектор по азартным играм в департаменте полиции.] даёт мне хорошую характеристику, мол, можно доверять. Я вспомнил эту проверку на надёжность. Проверяли с помощью коробочки из комнаты забытых вещей. Найденные кольца, серьги и прочие кулоны казино хранит один год, потом отдаёт в пользу хосписа. Однажды менеджер смены вручил мне эту коробочку:
– Отвези к ювелиру.
– Нужна расписка?
Он ответил, что не нужна, отдай, мол, и всё.
Я заехал и отдал. Оказалось, ювелир пересылает ему расписки почтой, а Алекс сверяет со списком выданного.
Полицейский полистал бумаги, выразил сожаление, что я попался на алкоголе за рулём, сделал сочувствующий вид. Потом что-то долго писал. Похоже, выдерживал паузу. Я сидел расслабившись, руки на коленях, лениво рассматривал комнату. Офицер спросил, как бы невзначай:
– В казино бывают неправильные люди, не могли бы вы иногда рассказывать нам о некоторых личностях?
Я сделал вид, что не понял:
– У нас же камеры всё записывают. Я же могу ошибиться, нам расслабиться не дают, очень занят всю смену.
– Камеры не всегда видят то, что нам интересно, – признался полицейский.
Он опять уставился в бумаги, потом посмотрел в упор, прямо в глаза.
– Ваша наблюдательность не осталась бы без вознаграждения.
Я не знал, что ему ответить. Помолчал на всякий случай. Он ещё поговорил о каких-то мелочах, заверил, что не давит на меня.
– Дело добровольное.
Вручил визитку.
– Если надумаете поработать с нами, звоните в любое время.
Попрощались. Я спросил, как насчёт сдачи крови на анализ. Он открыл дверь, позвал сержанта, они поговорили в коридоре.
– Всё в порядке, Влад. Наш прибор был неисправен. Сержант Джон отвезёт вас обратно к машине.
Дал подписать бумагу: «разговор был приватный, обязуюсь не разглашать».
Как будто я ушёл и скоро приду
В большом доме Вильяма Даффи собирались местные ирландцы. Но меня тоже пригласили. Там будет петь Ласси. Её самолёт в Сидней завтра, а сегодня она последний раз споёт на вечеринке своего небедного земляка.
Выехал пораньше, забрал Ласси по дороге. Дом Вильяма высоко над городом, в новом районе. Просторная гостиная, потолки в два света, вдоль стен столы с пивом, вином и закусками. По диванам, на верандах, на коврах, на полу – гости по всему дому. В углу инструменты: старый Хаммонд, гитары, боксы аппаратуры. Гитаристы пробовали звук. Ласси взяла пару аккордов на Хаммонде, подошла к микрофону, запела. Гости потянулись в гостиную.
Объявили перерыв. Народ перешёл к столам, а мы с Ласси вышли на террасу. Отсюда, с холма далеко видно, город, озеро.
– У тебя в Сиднее начнётся совсем другая жизнь.
– Да и у тебя всё устроится. Приедешь в Сидней на моё большое шоу.
Она взяла меня за руку, я дотронулся до её волос. Мы старались не демонстрировать отношения на публике.
– Ты знаешь… Не буду провожать в аэропорту. Попрощаемся здесь. Как будто я ушёл и скоро приду.
– Это ты хорошо придумал… без лишней боли. Все эти сумки-чемоданы, спешка. Суета делает людей чужими…
– Расстояние тоже, – добавил я.
Внизу ночные огни. Вверху космического вида ресторан, мимо нас кабинки везут гостей по канатной дороге.
– Идеальное место для прощания, – сказала Ласси.
– Недаром весь Голливуд тут со своими камерами, – ответил я.
Она коротко хохотнула.
– Козлы… днём с камерами, а вечером в пабе пытаются меня кадрить.
Потом просто стояли, прижавшись плечами. Глядели на горы, они поднимались чёрными скалами от берега – белый снег на вершинах. Свет луны сквозь облака уплыл за горизонт. Стало совсем темно.
– Вот они где!
Шумная компания нашла нас. Мне сунули в руки бокал, налили. Кто-то пошёл искать музыкантов. Они спрятались на ступеньках позади дома с упаковкой пива. Ласси запела Tomorrow is My Turn, потом O Love is Teasin’. А когда зазвучала The Quiet Joys of Brotherhood, я ушёл. Я и так знал, что ей станут хлопать, свистеть, а кто-то расплачется пьяными слезами.
В полупустом кафе на причале просторно от огромных окон и ажурных балок высокого потолка. Я огляделся, Боб сидел ближе к газовой печке – не холодно и вид на озеро.
– Как у вас там? Много людей по вечерам?
– Туристы со всего света. Ты знаешь, Мэри Лю теперь в приват-зале. Говорит, чаевыми завалили.
– Да знаю.
– А! Ты же живёшь где-то рядом, – рассмеялся я.
– Ну да… Рядом.
Я поглядел на часы. Боб, наверное, подумал, что спешу.
– Ближе к делу. Приду в казино завтра. Хочу выиграть.