Три поэмы про любовь в эпоху постмодерна

Позвонили строителям, Коровин с Ромиком пошли допивать, а мне дали задание.

– Сейчас приедут, прикинь с ними бюджетец на расходы.

«Вот так большие люди проблемы решают» – опять подумала я.

Мы вместе с человеком от строительной шабашки весь день размечали карандашами на бумаге и мелом на полу. Симпатичный бригадир наконец выдал приговор своим приятным армянским акцентом. Подождали Коровина, он довольно умело поторговался, скинул почти половину, пожали руки. Армяне поехали за материалом.

Теперь у меня три дня оплачиваемого безделья! Паша обещал отвезти в город. Но не сегодня, сегодня отличная погода.

Рюкзачок на плечо, прошла через проходную, привет дяде у шлагбаума! Немного по лесу по тропе к озеру. О, наконец урны для мусора поставили. Выбрала место около упавшего дерева, на траве расстелила необъятное полотенце. Конечно не пляжи в Барселоне, зато прямо у работы. Руки за голову, затычки в уши, айфон, спотифай, хорошо! Жаль вода ещё не разогрелась для купания. Bон там, плывёт кто-то. То на спине, то дельфином. На помост вылез. Высокий, явно не атлет, ну хотя бы без живота. Лохматый какой! Сюда идёт. Ах, это же Максим! Сегодня без собаки…

– Марина! Вы здесь?! Привет!

Я в душе закатила глаза, а в слух сказала так, нейтрально:

– Здравствуйте Максим.

Да ладно, немного флирта не повредит. И вежливо, как смогла:

– А где ваша собака?

Я помнила, Паша его бабником назвал. Интересно какие у него приёмчики для пикапа? Он стянул полотенце с ветки, вытер лицо и свои лохмы.

– Мне её на время подкинули, вернул. А вы звукорежиссёр у папы?

– Да нет. Я просто микрофоны расставить, пульт настроить. Звукорежиссёр… это музыкальное образование, оно есть, в музыкалку ходила, но до режиссёра не доросла, опытом не успела набраться. Некоторые по пять лет учились…

Замямлила я. Куда только моя природная наглость делась.

– Тот, последний диск вашему папе, это его я с моим напарником делала. Поэтому и пригласили поработать.

– А напарник?

Чёрт!

– Теперь я с ним не работаю.

Уф, нашла как сказать и не выругаться. Максим надел джинсы, футболку.

– Я не загораю, поплавал, теперь домой.

Сказал он, словно мы сто лет знакомы.

– Я тоже.

Почему-то сказала я. Накинула свою злосчастную тунику, которую еле отстирала от запаха псины. Пока шли ничего лучшего не нашла как рассказывать о студии и возведении будочки для барабанов. Максим оценил:

– Ого, там у вас всё по серьёзному. Приду посмотрю.

– Через три дня приходите, раньше эту стройку не закончат. Я там всегда с утра.

Он свернул в своему коттеджу, а я подумала – «эй, ты кажется назначила свидание!»

Все эти три дня, пока возводили звукоизоляцию вокруг будки в углу студии, я ходила на озеро. Даже один раз искупалась. Максима не было. Каждый раз выбирала дорогу мимо его коттеджа. Каждый раз из открытого окна доносились звуки скрипки. По внезапным остановкам и повторам понятно что не развлекается. Настя мне говорила что он трудяга, репетирует целыми днями.

Налаживали с Данилом звук в закутке для барабанов. Данил передвигал микрофоны, барабанил, бил по тарелкам. И так почти до обеда. Барабанщик Ромский ни слова не говоря скромно стоял в углу. Испробовав все варианты выбрала лучший, устало кивнула головой Ромскому:

– Теперь давайте вы.

Пока я варила и пила кофе из своей огромной кружки слышались дроби, гром и серебрянный звон, видать соскучился старый! Настучавшись он выполз из своего закутка, включила ему запись. Том-том и малый раздельно, тарелки рассыпались, убедительная и в меру басовитая бочка. Он стоял с серьёзным лицом сложив руки перед собой и неотрывно смотрел на громкоговорители. Наверное увидел себя молодым и бравым на сцене. На звук несущийся из студии прибежал Коровин, схватил гитару. Они сыграли вместе, прослушали запись, были в восторге, позвонили тётушке Маше, она принесла им коньяк и закуску. Махнув по малой импровизировали для себя, потом сыграли для записи. Опять слушали. Вспоминали их клавишника, Влада Лехарского и свою молодость.

– Марина! Иди сюда! Неси стакан!

Бак налил мне в пластиковый, другого не было под рукой.

– Выпьем за большого музыканта, Влада.

Босс просит, я выпила.

– За его здоровье.

Ромик вздохнул.

– Хорошо если он здоров.

– А что с ним.

– Никто не знает. Пропал. Как люди в девяностых пропадали, исчез и всё.

Слушать их музыку удовольствие, а вот от разговоров депресняк. Слава богам гитар и барабанов, ушли к себе в дом допивать. Я не пошла, хотя и звали, нужно исправлять все эти дырки и огрехи в записи. Но работать тоже не получилось, коньяк на меня плохо действует, голова разболелась. Ушла сидеть на лавку.

Но тут пришёл Максим.

– Привет!

Обрадовалась я. Мы зашли в студию, я всё показала.

– Марина, я не только посмотреть. Давай попробуем записать? Можно?

– Это что, скрипка?

Я посмотрела на футляр в его руках. Он засмеялся:

– Нет, это я с этим за пивом хожу.

Я тоже немного хохотнула. Вообще с ним легко разговаривать.

Он встал посреди студии, я поставила перед ним стереопару. Это гитаристов во время игры вовсю мотает, но не думала что и скрипачи такие же. Видела, в оркестре они ровненько сидят. Пришлось микрофоны отставить подальше. И это всё испортило, комната просторная, скрипка размазалась.