007 по-советски

– Эти ребятишки кичатся тем, что пишут правду обо всем со всеми самыми мерзкими и зловонными подробностями… А я вот почти никогда не писал всего того, что знаю… Как-то обошлось у меня без всяких сенсационных разоблачений… А научился этому на войне… Тогда только начни разоблачать… Вопросы задавать: почему этого нет, почему того не подвезли, почему не учли… Подобных «почему» было больше, чем снарядов… Только тронь и… Но тогда была цель – выжить и победить – и поздно было разоблачать просчеты и ошибки. Потому что любое разоблачение ведет к неверию, человек теряет веру в какую-либо власть… А на войне главное – это Вера… Если видишь ошибки – исправь. Тихо и желательно быстро, без ажиотажа. А бить себя в грудь и на каждом перекрестке поливать грязью предыдущего лидера – сие от бессилия что-либо изменить. А посему кричат, вот он, кто во всем виноват, куси его! И кусают. Глядишь, и пар, что поднакопился, весь вышел, можно и дальше спокойненько, ничего не меняя, пользоваться… Орать, где ни попадя – это только видимость свободы и демократии!

– Свобода есть осознанная необходимость? – продолжал провоцировать Казанский. Разговор, пожалуй, начал его увлекать.

– Да! – сосед решительно рассек ладонью воздух. – Свобода – это, прежде всего, сознание, а не делай все, что хочешь… Вы знаете, а было бы интересно провести референдум среди населения Земли на предмет выяснения, как каждый представляет себе – полную свободу…

– И что бы, по-вашему, вышло? – заинтересовался Казанцев.

– А, по-вашему? – сосед быстро перехватил инициативу. На сей раз уже провоцировал он.

– По-моему? – Казанцев слегка задумался. – С условием, что все ответят честно, как они представляют себе полную свободу?

– Именно так! – подтвердил сосед.

– Я думаю, что на основании этих ответов подавляющее большинство надо было бы изолировать от общества! – медленно произнес Казанский.

Сосед громко захохотал. На них стали оглядываться. Заметив это, сосед поутих и почти шепотом сказал:

– Стало быть, вы согласны с бытующим общим мнением, что ничто человеческое человеку не чуждо, то есть истребление себе подобных под предлогом разной степени благовидности и так далее в пределах десяти заповедей…

– Выходит, что так… – задумчиво сказал Казанцев. – А у вас на этот счет другое мнение?

– Другое! – победоносно заявил сосед.

– Поделитесь… – предложил Слава.

– С охотою. Свобода, – назидательно начал толстяк, – повторяю, – это, прежде всего сознание, а сознание нужно воспитывать. А на каких примерах воспитывается сознание у этих мальчиков? – он опять похлопал мясистой рукой по газетам. – На какой правде?

– Ну уж, думаю, не на органе ЦК КПСС? – усмехнулся Казанцев.

– Это, к сожалению, точно. А когда у нас по ночам слушают разные голоса и радостно блеют: "Ах, какая у них там свобода! Ах, они там, видите ли, не боятся ругать свое правительство… Ах, ах, как он обложил своего собственного президента. Разве у нас такое возможно? Вот дали бы нам!.. Ну, дали бы, ну, обложили бы, ну, еще раз бы обложили бы… А дальше что? Лучше бы жить стали? Фигушки! Не в болтологии дело. Не дай нам Бог такую свободу! Потому что ею сначала надо научить пользоваться… Так что это большое счастье, что у нас такого нельзя, потому что с сознанием у нас пока так слабо, так слабо, что ой-ей-ей… Это надо же, нет у нас большей радости, когда видим просчеты в работе руководства. А уж когда разоблачать начинают, хлебом не корми, от телевизора не оторвешь, газету из рук не вырвешь… И какой русский не любит травлю с гончими и борзыми… Когда все на одного… И вот когда дают трибуну таким правдолюбам, а иногда очень высокую трибуну… – Казанцев понял, что сосед уже говорит о чем-то личном конкретном, очень наболевшем, – мне, лично, становится страшно… Я не хочу такой свободы, я на нее за долгие годы достаточно насмотрелся. И для детей своих не хочу, и для внуков… – сосед глубоко вздохнул. – Простите, что-то я разошелся…

– Вот уж никогда не подумал бы, – сказал Казанцев, – что вы когда-нибудь станете извиняться за то, во что верите.

– Действительно, – улыбнулся сосед. – Видите ли, меня тут намедни назвали, вернее, обозвали, человеком осторожным… А я на самом деле очень осторожный человек! Я им так и сказал, я боюсь безумно храбрых и безудержно честных людей, потому что ошибки, которые они совершают, нам очень дорого обходятся…

– И поэтому вы сегодня летите в Италию? – Казанцев рассмеялся.

– Так же, как и вы… – сосед улыбнулся в ответ. – Вы что, тоже осторожный человек?

– Я, скорее, наоборот… – прервав смех, вздохнул Слава. – Но я изо всех сил стараюсь не делать ошибок…

– Внимание! – раздался голос бортпроводницы. – Просьба пристегнуть привязные ремни! – и то же самое по-английски.

Загорелись табло. Самолет шел на посадку.

Глава 8. Казанцев

(4 августа, 9.13 среднеевропейского времени).

Главное, разгрузить мозги… Что бы мне сейчас больше всего помогло – это хорошая кружка Эйсмарха для мозгов… Изрядно мне их загадили за последний час… Или за год?.. Сейчас важно собраться. Сколько еще у тебя передышки? День?.. Там видно будет… Погода тут чудесная… Жара. Сейчас бы на пляже поваляться… Ну и на здоровье… Кто сказал, что мелькать нужно где-то в определенном месте? Никто! Мелькни, где надо, пойми, что тебя заметили, и катай себе на пляж – загорай в свое удовольствие… А взял я с собой плавки? Дурацкий вопрос. Тут тебе не дома, нужны плавки – в любом магазине, за любую цену… Начинай думать по-другому, Славочка…

Итак, уже ступил на чужую землю… Пока можно не собираться, кайфуй… Пока тобою занимаются хоть и профессионалы, но пока еще не те… Но тоже складно работают, машина у них тут налажена: везут, проверяют, досматривают – ни секунды лишней, все учтено и просчитано… Пока можно расслабиться, все причитающиеся тебе формальности ты получишь сполна… Можно даже глаза закрыть…

Ого! Вот это уже интересно… Может, показалось? Нет. Повторяют… Так, соберемся! Как это примерно звучит по-русски: «Синьора Казанцева, прибывшего рейсом 126 из Москвы, ожидают у шестого выхода, возле стоянки машин…» Неплохо звучит… Началось…

А ты на что рассчитывал?.. Нормальный ход… Интересно, тот, кто меня сечет, заметил, что я напрягся?.. Хотя, во-первых, я не напрягся, даже глаз не приоткрыл – тут я собой доволен, а во-вторых, никто меня еще не сечет, не могут же они меня знать в лицо… Спокойно!.. А вот я, может быть, располагаю кое-какой информацией… Так, не спеша, лениво приоткрыть один глаз… документы таможеннику, а сам неторопливо… еще медленнее… так, так, ага… все больше пока можешь головой не крутить… У колонны, делает вид, что рассматривает расписание… Шляпа низко надвинута, но усики вот они… Двигаются, жвачку он жует что ли? Жует… На меня ноль внимания… Персонально – ноль, но очередь сечет, это, как пить дать… Профессионально сечет… Хотя дерьмовый он профессионал, если его Егоров вычислил… А может, у него задача такая была?

Поживем – увидим…

А где же боксер? Пока не видно… Так, так… А вот это уже номер, мой-то усатенький тоже в зоне особого внимания… Он за мной, тот за ним, – дедка за репку, бабка за дедку… А я кто же? Кто, кто – мое дело репку тянуть, пока не вытяну… А там поглядим, кто к ней еще прилепился…

Смотрит он за ним в открытую, нахально, можно сказать, смотрит… Правое плечо вперед… Левша он что ли? Подбородок волевой, одет хорошо и настроен решительно… Одним словом, серьезный мужик?.. Вот еще бы узнать: кто кому дядя? А вот еще один… К левше подошел что-то сказал и тут же слинял… Маленький, но удаленький, в толпе, как растворился… А это еще что? Никак мой разговорчивый сосед? Уже прошел и огонь, и воду, и медные трубы? Прошел… А что ему от усатенького моего надо? Что-то спросил… Этого еще не хватало… Повернулся, рукой мне машет… Проколол… Ну, этого я от себя не ожидал… Неужели ты, дорогой товарищ Казанцев, кураж потерял? Как последняя «сявка» в ответ ручкой махнул… Еще бы платочек синенький вынул: вот он я…

Чего ты нервничаешь? Тебе же нужно, чтобы тебя засекли. А часом раньше, часом позже, какая разница… И неужто ты думаешь, что к тебе они кого-то прямо из Союза приставили? Брось играть в «шпионов», Славочка! Он просто спросил его, как проехать в город или где тут сортир…

Улыбается и опять ручкой машет, мол, до скорого… А усатый к другой колонне отвалил и в мою сторону даже не глянул…

Так, формальности кончились, вы свободны, синьор Казанцев, можете следовать к шестому выходу, тем более что опять объявляют… Кто-то очень жаждет жаркого свидания со мной! Хорошо бы если это была Орнелла Мути… Представляешь, Славочка, выходишь ты из шестого выхода, а там, на стоянке в своем «Феррари» – она сама… Вместе с Челентано. Дурак ты, Казанцев, и не лечишься!.. Чем голова забита? Дуростями!

Пошли! Не спеша, не спеша… Некуда нам пока торопиться… Спешить нужно только голому в баню… Чего там усатенький делает? Смотри-ка, пошел за мной, пошагал… А походочка у него, и впрямь, вихлястая… И левша следом… И маленький тоже, а с ним еще один… с первого взгляда вроде бы уже пожиловат, в таком возрасте на пенсии розы выращивать или клубнику для базара, но так по массе в порядке… Не подарок, старичок… И это все на меня одного?

Что-то многовато для начала…

А вот теперь можно и побыстрее, ну-ка, Славочка, добавь оборотов, попробуем их на зуб, синьоров родименьких…

Глава 9. Экскурсия по городу

(4 августа. С 9.30 до 10.21)

В переходе Казанцев почти незаметно начал сбавлять ход и тут же услышал за спиной быстрые шаги. Когда они по звуку были уже довольно близко, он внезапно резко остановился, сделал небольшой шаг в сторону и тут же, повернувшись, выставил вперед плечо.

Усатый, натолкнувшись на неожиданную преграду, отлетел к противоположной стене перехода, недоуменно хлопая маленькими глазками, которые наконец можно было увидеть, так как шляпа съехала ему на затылок.

Левша, не ожидавший подобной задержки, приостановился, но тут же опомнившись, сделал озабоченное лицо и прошел мимо, к выходу. Парень и седой, вовремя затормозив, остановились неподалеку. Седой, достав из кармана пиджака сигареты, протянул пачку парню. Тот взял сигарету. Седой достал зажигалку и дал ему прикурить, потом, не спеша, закурил сам.

– I am sorry! – вежливо извинился Казанцев, кидаясь к усатому на помощь. Он подхватил его под локоть, помогая вновь принять горизонтальное положение, при этом он ловко прижался к его левому боку. То, что было у усатого под пиджаком, спутать нельзя было ни с чем.

Казанцев удовлетворенно хмыкнул и знаками показал, что уступает усатому дорогу. – Please! – и он состроил на лице самую вежливую из своих улыбок.