Горлица

Мы жизнерадостной толпой вывалили на мороз. Моё ночное, чистое, звёздное небо дышало надеждой. Я взбодрился и был счастлив.

Из открытых дверей и окон дома – доносилась праздничная речь с телеэкрана. Кто-то откупоривал бутылки с настоящим шампанским и разливал его по фужерам, кто-то громко кричал, торопил. Забили куранты. Все подхватили: раз, два, три… двенадцать! С Новым годом! С новым счастьем! Стоял гул, в небо взметнулись несколько сигнальных ракет, зажглись бенгальские огни, захлопали хлопушки. Все обнимались и целовались, поздравляя друг друга с Новым годом, с новым счастьем. Нашей радости не было конца!

Родственники моей девочки сразу после встречи Нового года ушли к соседям смотреть «Голубой огонек» и «Ритмы зарубежной эстрады», предоставив нас самим себе. Вернувшись в дом после шампанского, я сел в уголке, захмелел, по телу разливалось приятное тепло. Играла спокойная эстрадная музыка, и несколько пар танцевали, нежно прижимаясь друг к дружке.

– Ты как себя чувствуешь? – спросили меня друзья.

– Отлично! – улыбаясь, ответил я.

– А чего к ней не подойдёшь?

– Не знаю, как, – по-прежнему улыбаясь, сказал я, – она с каким-то парнем весь вечер сидит и флиртует. На улице с ним целовалась, а ко мне даже не подошла.

– Да брось ты! Она тебя дразнит. Не обращай внимания! – подбадривали меня друзья.

– Пошли к столу, там интересная компания, песни собираются петь. Посидим, выпьем ещё чего-нибудь.

Мы перебрались за стол. Мне налили стопку водки, и я жахнул её сгоряча. Потом ещё и ещё. Играли на гитаре, пели романсы. Моя девочка запела под гитару о какой-то несбывшейся романтической любви. Потом ещё что-то пела, и всё про любовь да про нежность.

Компания действительно собралась замечательная, талантливая. Большинство ребят были музыкантами, прекрасно играли на разных инструментах и красиво пели.

В перерыве продолжились танцы. Часть ребят постарше, друзья сестры моей девочки, потихоньку стали расходиться. Да и сестра со своим другом куда-то исчезли. А мы остались веселиться и гулять. В какой-то момент я смирился с тем, что не судьба мне быть с ней.

– Да и ладно, – думал я, – пусть ей будет хорошо. – Меня отпустило.

Играла громкая музыка, кто-то что-то кричал, прыгал и дёргался на полу. Симпатичная девушка выхватила меня из-за стола и потащила танцевать. Заиграл рок-н-ролл. Звук на бобинном магнитофоне сделали ещё громче. Колонки вздрогнули, и Элвис дал жару. Я не подкачал! С первых же аккордов тело моё приняло нужную стойку. Я немного согнулся, резко повернул голову в сторону своей партнёрши, схватил её за руку и в такт музыке принялся вертеть взад и вперёд, ритмично и высоко взмахивая ногами. Это я умел – был футболистом. Народ в недоумении расступился и с интересом наблюдал за нами. Девушка не растерялась и, полностью окунувшись в танец, дала волю своим страстям. Импровизация вышла на славу!

Еле отдышавшись, мы уселись за стол. Она быстро разлила по фужерам шампанское и выпила со мной на брудершафт. Народ продолжал весело танцевать, а мы сидели и о чём-то болтали. И тут я ощутил на себе пристальный взгляд…

– А давайте в бутылочку играть! – раздался чей-то громкий возглас…

– Давайте! – поддержали остальные.

– Как будем играть, на поцелуи?

Музыку сделали чуть тише.

– Почему на поцелуи? Давайте на поцелуи и раздевание! – услышал я голос своей девочки.

Градус повышался, но мне было уже всё равно, во что и с кем играть. После последнего бокала вина я был пьян.

На пол бросили одеяла и подушки для сидения, стали размещаться по кругу. В центре поставили пустую бутылку от шампанского. Усевшись первым, я скрестил ноги и, покачиваясь, ждал начала.

– У тебя кто-то есть? – вдруг прозвучал голос моей девочки у меня за спиной.

Повернувшись, я увидел её лицо очень близко. Она присела на корточки и смотрела прямо в меня. Её голубые глаза приобрели мягкий сероватый оттенок, на них ниспадала вьющаяся прядь длинных золотистых волос, а эллипс любимых губ был выразительно обведён косметическим карандашом. Нежный овал лица, прямой нос, длинная шея и слегка изогнутые тонкие брови завершали гармоничный облик её светлого и чистого образа. Передо мной была взрослая, высокая, стройная, безумно красивая девушка! Я безнадёжно всматривался в её лицо несколько секунд и, ничего не ответив, отвернулся.

Начиналась самая интересная часть вечеринки. Нас было девять человек: пятеро парней и четыре девушки. Мы расселись через одного, но парней было больше, и с одной стороны от меня оказалась девушка, с которой я танцевал, а с другой – мой друг. Моя девочка сидела напротив меня, а рядом с ней – её хахаль. Второй мой друг и ещё одна девушка отказались играть и ушли в соседнюю комнату смотреть «Ритмы зарубежной эстрады».

На полу появились рюмочки, в которые разлили кофейный ликёр «Мокка» – мой тайный гостинец на Новый год.

Правила игры были простые, а последствия непредсказуемые. Тот, на кого укажет бутылочка, должен выпить рюмку ликёра, снять с себя какую-то часть одежды, поцеловать того, на кого укажет крутящий бутылочку, и передать эстафету. Бросили жребий. Первой бутылочку крутила смешная девушка в розовом джемпере поверх костюма. Я сначала и не понял, как преобразились некоторые участники игры, а когда сообразил, было уже неважно. Чтобы не оказаться быстро раздетыми, они напялили на себя сверху ещё какие-то одежды. Только я сидел в одной рубашке, свитер мой после зажигательного рок-н-ролла валялся в углу под сосной

* * *

Бутылочка закрутилась и выпала на моего друга. Он опрокинул в себя рюмку ликёра, снял носок и поцеловал меня в губы. Всем было весело. Дальше бутылочка указала на хахаля. Тот выпил ликёр, снял часы и поцеловал меня в губы. «Ну, хоть так, – подумал я, – приближусь к своему Альмутасиму».[1 - Альмутасим – в рассказе «Приближение к Альмутасиму» Х.Л.Борхеса означает существо божественной природы, испускающее свет.] В комнате стоял хохот. Новый заход, и бутылочка выбрала мою девочку. Она сняла пиджачок, выпила «Мокку» и поцеловала своего хахаля взасос. Я смотрел молча. Чмокаться по правилам было нельзя. Игру покинул мой друг. На этот раз бутылочка указала на меня. Я тоже выпил ликёр, потом снял рубашку и сцепился во французском поцелуе с партнёршей по танцу. Дальше – больше. Круг повторился. Моя девочка лобзалась с хахалем, а я – с партнёршей по танцу. Напряжение нарастало.

Игру покинули ещё трое. Нас осталось пятеро: моя девочка, её хахаль, моя партнерша, я и девушка, с которой никто не хотел целоваться. Появилась новая бутылка другого, сладкого, ликёра. Меня развезло. В какой-то момент я заметил, что остался в одних трусах. Остальные были ещё как-то одеты. Решили взять небольшую паузу. Хахаль что-то весело шептал на ушко моей девочке и самоутверждался за мой счёт: взял гитару и запел собственные сочинения. «Ритмы зарубежной эстрады» завершились, и народ жался по углам огромной комнаты, с интересом наблюдая, чем всё закончится. Кто-то из моих друзей уговаривал меня пойти домой. Я отнекивался и упорствовал, настаивая на своём.

Пауза быстро закончилась, и моя девочка крутанула бутылку. Зашуршало шёлковое безумие и горлышко показало на меня. Смолкла музыка, и все притихли. Перед моими глазами пронеслась вся жизнь. Кружилась голова, меня подташнивало. Молча жахнув рюмку сладкого ликёра, качаясь, я встал, стянул трусы и, отбросив их в сторону, схватил за руку свою девочку и притянул к себе. Сильно прижимая и удерживая, переплетая её руки, на мгновение взглянув ей в глаза, я впился в неё долгим засосным поцелуем. Настала мёртвая тишина.

Резкая боль привела меня в чувство. Оттолкнув свою девочку, я выхватил из рук хахаля гитару, качаясь и спотыкаясь, выкатился на середину комнаты и ртом полным крови, истошно завопил свою песню: «Ах, в зарослях и джунглях Миндораса, обезьяна модная жила, ах, полюбила негра, негра-пидораса, а е..ть ни разу не дала!» На последнем аккорде с криком: «Это твоему композитору!», – я бездыханно рухнул на пол, разбив себе бровь и гитару хахаля.

Открылась дверь, и в комнату вошли родственники моей девочки. Последнее, что я смутно слышал сквозь дурманящий сон, это как бабушка Герда прогундосила дедушке Харрису:

– Ну вот, а ты говорил! Он опять за старое взялся!

* * *

Проснулся я поздно, после обеда. Комната была светлая, чистая и уютная. В окно заглядывало низкое зимнее солнце. Я лежал в кровати голый, укрытый одеялом и пледом. Рядом стул с аккуратно сложенной одеждой. Откуда-то снизу доносились глухие звуки и голоса. В комнате чуть слышался сладкий запах моей девочки. Я всё ещё был у неё в гостях. Озираюсь по сторонам, вспоминаю сцены ночной вечеринки. Вспомнил всё…

Физически чувствовал себя хорошо, молодой крепкий организм легко справился с алкогольным отравлением, но моральные терзания разрывали меня в клочья. Хотелось выброситься из окна и бежать, куда глаза глядят. Меня угнетала собственная бесполезность и ничтожность. Такого позора я ещё не испытывал.

Послышались шаги, и дверь в комнату тихо приоткрылась.

– Ну что, касатик, проснулся? – ласково улыбаясь, в комнату вошёл дедушка Харрис.

Я повыше натянул на себя одеяло и отвёл от него стыдливый взгляд. Он присел на кровать, похлопал меня по руке и спросил:

– Думаешь, не по зубам тебе наша девочка?

Я молчал. Мне было так стыдно, что хотелось провалиться сквозь землю. Лучше бы я не родился!

Дедушка Харрис был человек тонкой натуры и видел движение людских сердец. Он был одним из тех чутких, внимательных взрослых, с которыми всегда просто и легко. Он умел утешать и взбадривать. Его все любили.

– Знаешь, – продолжал он, – ведь я со своею старухой примерно так же сходился. Она растопила моё жёсткое сердце, как в сказке про Кая и Герду. Время было такое. Характер у нас обоих не из лёгких. Я был задирист, норовил ущипнуть, сделать по-своему. Она же терпела и ждала. А когда наступал нужный момент, брала меня за грудки и трясла изо всех сил, как грушу.

Улыбаясь, он взял меня за плечи и легонько потряс. В ответ и я грустно улыбнулся, поняв намёк. Самовлюблённый болван получил по заслугам…

– Ты хороший мальчик, мы все об этом знаем, – продолжал он, – и, поверь мне, то, что случилось – не самое плохое в твоей жизни. Когда-нибудь ты это поймёшь, и вы будете об этом вспоминать и смеяться.

После этих слов мне стало жалко себя, на глаза накатились слёзы, хотел их скрыть и не мог. Дедушка Харрис спокойно смотрел на меня, потом встал, поправил одеяло у меня в ногах и направился к выходу. Сделав пару шагов, обернулся и добавил:

– Ты полежи, отдохни немного. А затем вставай, одевайся, умывайся и спускайся к нам. Все тебя ждут. Твои друзья скучают по тебе. Сегодня же Новый год, и у Анны день рождения. Так что, давай!

Я отвернулся.

– И ещё, – сказал он, подойдя к двери, – но только по большому секрету. Умеешь хранить тайны?