Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #4
– Вы… уверены?
– Уверены, – инспектор был само спокойствие. – Костей нет. Наши действия?
– Ждите. Скоро будем.
Упомянутое Карповичем множественное число Сергею не понравилось. Не хватало ещё, чтобы понаприбывали сейчас руководители – каждому захочется покомандовать, незаменимость и оперативную смекалку продемонстрировать перед другими, властью наделёнными. Бегай потом из-за чужой придури…
Об этом он сообщил напарнику.
– Занервничал босс. Обещал лично заявиться. С кем-то ещё. Чует моё сердце – на наших шеях всё закончится.
– У меня тоже внутри ёкает, – понимающе вздохнул призрак. – Ну хоть про облако всепожирающее спросим…
***
Материализовался боярин, как и обещал, не один. С Александросом и незнакомым мужчиной с мелкими, невыразительными чертами лица. Одеты все были, в целях соответствия эпохе, одинаково – в костюмы, лаковые туфли, белоснежные сорочки с правильно подобранными галстуками, что смотрелось на рабочей окраине, мягко говоря, странно. Будто из мэрии собрались чиновники средней руки на производственное совещание на выезде. Для полноты картины не хватало лишь иномарок неподалёку с лениво покуривающими у машин водителями.
Не здороваясь, незнакомый представитель каких-то там служб повёл носом, несколько раз втянул в себя воздух и набросился на Швеца.
– Вы что, пили?!
Сказано это было таким тоном, словно Антон не пивка немного хлебнул, а, как минимум, город в одиночку вырезал.
– Рот полоскал, – не полез за словом в карман призрак. – Там воняет очень. До тошноты. Вода не помогла.
От такого беспардонного вранья мужчина потерял дар речи. Зашипел, грозно засверкал глазами, угрожающе подняв вверх указательный палец.
– Не лезь, – угрюмо бросил Фрол Карпович, даже не глядя в сторону обличителя. – Своих людей я сам буду карать и миловать. Не нравится – грамотку пиши да начальству отдавай. Без тебя разберёмся. Ты, милай, лучше дорожку показывай, где вы нежить ту упокаивали.
Александрос, единственный, кто не забыл наскоро поприветствовать инспекторов, посмотрел на мужчину с осуждением.
Тот разом сдулся – и куда только гонор исчез? Сутулясь, словно его прямо здесь и сейчас собирались побить старшаки из соседнего двора, он побрёл в кусты, к жилищу покойного.
Первым внутрь спустился боярин, за ним – остальные. Инспекторы не полезли – чего они в том клоповнике не видели? Остались ждать снаружи, ожидая результатов.
Отсутствовала троица в костюмах долго – друзья успели перекурить пару раз. Чем-то шебуршали внизу, глухо стучали по трубам, изредка перебрасываясь непонятными фразами на латыни.
Наконец выбрались обратно. Грязные, злые, у Фрола Карповича – ещё и борода в паутине. Кое-как отряхнулись.
– Доложить успел? – непонятно спросил шеф у мужчины, как догадались напарники – очередного представителя Спецотдела.
– Как положено… – промямлил тот, старательно не глядя на своих спутников.
– Дурак, – обессиленно выдал Александрос, усаживаясь прямо на редкую, только начавшую пробиваться, травку.
От такого определения умственного уровня незнакомец взвился. Подбоченился, задрал подбородок, надул щёки.
– Я не позволю так с собой разговаривать! Прибыли мы в установленные сроки! Нежить развоплощена! И я решительно не понимаю, почему…
– Совсем дурак, – грустно перебил его Фрол Карпович. – Умишка лишился со своими инструкциями. Никто тебя не обвиняет… Ты же понимаешь, что случилось на самом деле? Тяжело было останки забрать?
Мужчина не сдавался.
– Это не входит в мои обязанности! – и попробовал перейти в нападение. – Если бы ваши подчинённые не пьянствовали напропалую – ничего бы не было!
У Антона от такого бессовестного поклёпа сжались кулаки, Иванов тоже еле сдерживался, чтобы не брякнуть сгоряча какую-нибудь гадость.
Проходящая мимо женщина бальзаковского возраста – полная, кустарно покрашенная блондинка в малиновом пальто, с изумлением уставилась на столь невиданное в этих местах сборище. Удивлённо похлопав глазами и что-то там себе придумав, она, не в силах смолчать, на одном дыхании выпалила:
– Убили кого? Или магазин новый строить хотите? Не надо нам… Лучше бы дорожки поделали! Мамочкам с колясками гулять негде! Я сейчас людей позову, ишь, повадились… – и, не откладывая в долгий ящик, заорала на весь район. – Лена!.. Марковна!.. Сюда идите! Тут опять ходят, без людей решают!..
Местные, в основном, пожилые женщины, сбежались к голосящей как-то сразу. Вступать в бессмысленные разговоры никому из представителей Департамента Управления Душами категорически не хотелось, потому пришлось срочно ретироваться. В спину неслось:
– Дармоеды!..
– Морды поотъедали на народные деньги!..
– Пенсии… и сказать стыдно…
Фрол Карпович со спутниками, едва отступающие свернули за ближайший угол, растворились в воздухе. Антон же самоотверженно остался с напарником, решив разделить пополам с ним «народную любовь».
***
Второй раз за сегодня начальник объявился ближе к вечеру, когда Серёга уже валялся на любимом диване. Усталый, недовольный, сменивший современный костюм на привычное одеяние боярина времён Годунова. Про своё позорное бегство он не обмолвился ни словом, с порога потребовав у домовой:
– Машка! Дай мне водки…
На такую фамильярность кицунэ не обижалась – воспитание не то. Фрол Карпович – старше, мудрее, старые порядки блюдёт.
Быстренько налив почти до краёв стакан, примостила рядом с ним на блюдце солёный огурчик, кусочек чёрного хлеба с солью. Подала на подносе, с поклоном.
Гость выпил. За один заход. Осадил хлебушком, хрустнул огурчиком, поблагодарил. Понятливая хозяйка прибрала со стола и скрылась за холодильником.
– Дружок твой где? – вспомнил шеф и о хозяине дома, молча взиравшем на начальственное самоуправство в своей квартире.
– Не знаю. Я ему не сторож. Рабочий день закончился. Могу вызвать, если надо.
– Пусть болтается где ему приспичило, паразиту этакому. Без него поспокойнее будет… Вы на кой напились на службе?
Смутить Сергея не получилось. Он без подобострастия виноватого, не отводя глаз, принялся защищаться:
– Враньё. Я – трезвый как стёклышко. Тоха банку пива выпил. Пить очень хотел. Но напиваться – перебор… Фрол Карпович, вы же нас знаете.
– Знаю, – согласился боярин, ошеломив инспектора несвойственной ему покладистостью. – И верю. Сам люблю чарку-другую пропустить для духовной бодрости. Чего скрывать, грешен… Да только унюхал тот пройдоха, раззвонил ни к месту. В общем, дружку твоему – нехорошая метка в личном деле. Второй раз поймают – накажут по всей строгости. Передай ему об этом.
Старый хитрец… Спихнул на подчинённого обязанность первым сообщить неприятные вести.
– А сами чего разнос Тохе не устроите? – недовольно спросил Иванов.
– Недосуг, – недовольно бросил гость. – Не до этого стервеца сейчас. Его счастье… Работы нам подвалило. Я к тебе, собственно, именно поэтому и заглянул. По поводу сегодняшнего происшествия. Думаешь, небось, разное. Не понимаешь…
Судя по основательности, с которой Фрол Карпович разместился за кухонным столом – разговор предстоял долгий. Инспектор поставил чайник, положил заварку в заварник, подготовил чашки и добыл из недр холодильника вазочку с вареньем. Шеф на все эти хлопоты смотрел с нескрываемым одобрением.
Дождавшись, пока приготовления будут закончены, хозяин займёт своё место, а горячий напиток начнёт щекотать ароматом ноздри, он начал. Басовито, вдумчиво.
– Та, утрешняя нежить – сама по себе мелочь сущая. Плюнуть да растереть. Зарождается в местах, где людей много погибло. При войне – почти на каждом бранном поле, и не одна… Её ещё люди потом часто видят, как тёмно-зелёные облачка. Питается падалью всякой, усопшими не брезгует. Днём отсиживается где потемнее, ночью за пропитанием выбирается. Разобраться с ней – креста твоего хватит. Про Печать и не упоминаю… Любой полковой священник изгонял, отпевая убиенных… Да и сама дохла частенько – она слабая поначалу. Н-да… Пробовали нежитью этой в разные времена управлять – ни у кого не получилось. Ни в какую приказов не слушается. Тупа, ленива, ровно опарыш бледный. Только жрать способна, зато без меры, ежели дают.
Прервав монолог, гость с удовольствием хлебнул чайку, продегустировал варенье. И не скажешь, что стакан недавно принял. Стаж!
Проведя рукой по окладистой бороде, он продолжил:
– Но бывают и промашки с гнусью этой. Ежели запастись великим терпением и подкармливать её всякими ослабшими, обездвижив их – сначала кузнечиками, после – мышками, потом… Ну, в общем, ты понял… И держать взаперти, дабы бродить по миру не отправилась – можно её и на человека натаскать. Со здоровым, конечно, не справится, а спящего, да ещё беспробудно – враз сжуёт. Самая большая, про которую слышал – с телёнка размером. Тогда уже можно меньше с ней возиться – она в спячку учится впадать при бескормице.
– И как долго такого хомячка надо выращивать?
– А лет сто, не менее. Следить, харчем обеспечивать, содержать. Хлопотное занятие, в людской срок не управишься. Колдун или ведьма – могут попробовать. Нечисть наша подопечная, оборотни там разные или упыри – точно могут. Они долго живут, чтоб им пусто было…
– Но есть нюанс, – поддержал рассказчика Сергей.
– Есть. Как не быть? Усопший. Нежить костей не жрёт. Она мёртвого как леденец облизывает. И извергает почти сразу, калом гнилостным. Ей остатки жизни интересны… Ими питается. Остатков этих самых мало, часто их вообще нет в телах, потому и насытиться оно толком не может. Жрёт, жрёт, и голодное… Но вот кости заживо сожранного – та ещё пакость. Любой чернокнижник с руками оторвёт, особенно если свежие совсем. Потому как они жизнь ещё помнят. Из них можно колдовское оружие сотворить; умертвие изготовить премерзейшее; амулеты; рунные заклятия; в зелья добавлять, дабы хворь смертельную наслать на недруга. И это я так, основные поделки тебе сейчас перечисляю… Тот, дурень Александросов, не великого ума подчинённый, вместо того, чтобы разобраться – по привычке уничтожил пакость колдовскую и лихо доложился. На кости и не посмотрел. Думал, обычная, насквозь знакомая нежить, просто больше обычного. Теперь вот расхлёбывай…
Звучало жутковато. Иванов хоть и не был искушённым знатоком в чёрном колдовстве, однако и сам понимал – завелась у них какая-то новая гнида и покойный бомж – лишь первая ласточка в зарождающемся ворохе неприятностей.
– Фрол Карпович, с костями понятно. С дрянью, людей жрущей – нет. Откуда она взялась? Как этой скотинкой управлять? Вы же сами сказали – тупа и прожорлива.
– Сказал, – чинно кивнул шеф. – И от своих слов не отказываюсь.
– Тогда я не понял, как…
– А вот про это ты мне и доложишь: как, кто и на кой. Соображаешь?
Чего тут непонятного… приказ получен, дальше – сами.
– Да.
***
До утра инспектор просидел в интернете, изучая непростой вопрос использования человеческих останков в мире оккультных знаний. Объём полученной информации просто зашкаливал. Выходило, даже с поправками на полную некомпетентность авторов всеразличных статей и сообщений на форумах, кости покойного бездомного – фактически универсальный продукт для чего угодно.
Круг возможных версий стремительно расширялся.
– Маша! – дождавшись, пока домовая проснётся, позвал Сергей. – Помощь нужна!
– Иду! – из-за холодильника вышла уже умытая и расчёсанная кицунэ. – Кушать хочешь? – первым делом озаботилась она.
– Нет. Не хочу, – отмахнулся парень. – Скажи, что ты знаешь про использование человеческих органов в ведьмовском деле? Мне подойдут любые, даже самые невероятные слухи из среды домовых.
Девушка наморщила лоб.
– Ты знаешь… ничего на ум не приходит. Мы от таких дел сторонимся. Нас тоже… любят для всякого приспособить. От бабки слышала – если домовой к чёрному колдуну попадает – раб его на веки вечные. Кому оно надо?
На том расспросы и прекратились. Сергей прилёг на пару-тройку часов поспать, а кицунэ принялась заниматься привычным делом – готовить всякие вкусности и гонять кошку Мурку, норовящую постоянно что-нибудь стащить со стола. Не от голода – от скуки.
Швец заявился ближе к обеду. Внимательно выслушав напарника, он нахмурился:
– По работе понятно, займёмся, куда мы денемся… Напрягает, что Карпович за ту банку поганую разнос мне не устроил. Не в его стиле такие подарки. Не в его… Буду ждать беды.
***
… К разбирательству по пропавшим костям бездомного инспекторы приступили с самого очевидного – опроса жильцов близлежащих домов. До вечера Антон и Сергей общались с бабками, мамочками, дождались всех водителей, имевших обыкновение парковать свои машины неподалёку. Опросили ребятню, игравшую на детской площадке, не забыли и про подростков – больших любителей укромных мест и подворотен по вечерам.
Мило поболтали даже со вчерашней блондинистой тёткой, которая почему-то их не узнала. По-видимому, слишком на начальственные костюмы и важные лица засматривалась, игнорируя простоватых на общем фоне парней.
Особых новостей отработка населения не принесла. Узнали, что бездомный жил в этом районе уже пару месяцев, на глаза особо не попадался, вёл себя прилично и никому не мешал. Дважды к нему приезжали вызванные кем-то полицейские (данные доброхота установить не удалось), однако никого не застали. Других бомжей в гости не приглашал, песен ни с кем не орал, дамы сердца не имел. Тень, а не человек.
В общем, на бомжа всем было плевать. Дома рабочие, население к пьяницам и прочему люду с низов социальной лестницы вполне терпимое. У каждого сосед по подъезду ничем не лучше.
Никто ничего не видел, не слышал, не подозревал…
Не унывая, напарники решили разделиться. Антон, прикинувшись матёрым пропойцей, взял на себя отработку близлежащих помоек и разливаек, а Сергей отправился к здешнему участковому, так как социальные низы – его подучётный элемент. Может, и поможет.
Отыскался местный шериф сразу, в своём опорном пункте. Усталый, мятый, обложившийся бумагами и чрезвычайно сосредоточенный. Старше Иванова лет на десять. Чин не велик – капитан.
Напротив него сидел пузатый, розовощёкий мужчина в спортивном костюме и с жаром, размахивая руками, обличал:
– Как вы не понимаете?! Это же покушение на убийство!
– Какое убийство? – без интереса парировал страж закона. – Он вас убить обещал? В заявлении ничего такого не написано.
– Но он мне угрожал! Вы понимаете?! – посетитель даже привстал от возбуждения. – Уг-ро-жал!!!
– Чем?
– Избить меня! А если я получу травмы, несовместимые с жизнью?! Что тогда?! Как это у вас говорят… «палку срубите»?! Премию на моей смерти получить хотите?!
Судя по сморщившейся, брезгливой физиономии участкового, препирательство шло давно и грозило затянуться ещё невесть насколько. Гражданин явно настроился вынести весь мозг должностному лицу и упорно шёл к выбранной цели.
Пришлось вмешаться. Иванов активировал служебную Печать, махнул ей перед бывшим коллегой и, не вдаваясь в подробности, авторитетно заявил пузатому:
– Поберегите нервы. Я как раз по вашему заявлению. Подождите на улице, мне необходимо ознакомиться с материалами и принять решение.
В глазах участкового мелькнула смешинка, а розовощёкий аж затрясся от такого внимания к своей персоне, завопив:
– Ну наконец-то! Сколько можно ждать?! Я уже устал! Мне нужно, чтобы вы немедленно …
– Подождите. На. Улице, – казённым, неживым голосом оборвал словоохотливого заявителя инспектор. – Вы меня будете учить, что мне делать?!
Такой отпор несколько отрезвил мужчину, и он, слегка опомнившись, перешёл к дежурно-нахрапистому:
– А вы, собственно, кто такой?!
Пришлось ещё раз демонстрировать Печать, которая имела одну крайне интересную особенность – обычные люди видели вместо непонятного, светящегося круга удостоверение наиболее пугающего их ведомства.
– Я не думал… – замямлил посетитель, вскочив со стула и спиной пятясь к дверям. – Конечно-конечно… Я подожду.
– И дверь закройте!
Дождавшись, пока скандалист исчезнет с глаз, Иванов по-свойски протянул руку участковому:
– Серёга.
– Женя.
Наблюдая за спокойным поведением полицейского, инспектор не мог не отметить, что того никак не напрягло явление целого… кого-то. Какое именно удостоверение увидел усталый капитан, визитёр не знал. Видать, тёртый мужик, ни черта не боится. Да и чего ему страшиться? Понижения в должности? Ниже некуда. Увольнения? Только порадуется и отоспится как следует. Служебного взыскания? Плевать он на них хотел. Мечтал бы о карьере – в более перспективных службах бы отирался.
– Чего этот дядя расшумелся? – позволил себе полюбопытствовать Сергей.
– А, – отмахнулся рукой участковый. – Очередной склочник. На соседа жалуется. Третий день ко мне приходит. Зае…долбал.
– И чего требует?
– Правды, – горько вздохнул собеседник. – Они все правды требуют. Расстрелять, четвертовать, колесовать… Как всегда, впрочем.
Вытащив из-под вороха бумаг старенькую пепельницу, он поставил её на край стола, поближе к гостю.
– Употребляешь?
– Ага.
Закурили.
– Там ситуация для нормального ума идиотская, – выпуская клубы дыма в потолок, пожаловался полицейский. – Четвёртый этаж. Тамбур на две квартиры. В одной не живут, в другой – этот, – кивок в сторону двери. – Хозяин пустующей изредка заезжает, проведывает недвижимость. Когда в последний раз приехал – на своей двери увидел здоровенное пятно краски. С потёками до пола. Пошёл к соседу – тот как раз ремонт делал. Что там точно случилось я не знаю, но могу предполагать: этот спортсмен пузатый попытался всю вину на узбеков, которые у него трудились, свалить.
– Правильно, – кивнул инспектор. – Наверняка они случайно ведёрко с краской расплескать ухитрились. Пусть отмывают. Дело-то житейское.
Усталый Женя уныло согласился со столь очевидными доводами:
– Это у адекватных людей. А заявитель к тому времени уже с ними распрощался и, как ты понимаешь, теперь этих тружеников хрен найдёшь. Самому возиться неохота, платить – жаба душит. Он попытался на горло взять, хамством – а сосед не испугался. Дал сроку неделю на исправление косяков и пообещал морду набить, если результат не устроит. Я на место вчера выходил… Там не отмоешь. Дверь хоть и железная, но сверху накладка из плохонького МДФ под дерево. Начнёшь возиться с растворителем – ещё больше испортишь. Впиталось всё наглухо. Сразу, может и удалось бы спасти, а теперь… Только перешивать. Срывать старую карточку и приделывать новую. А это деньги. Вот и придумал дядя к нам заяву накатать на угрозы жизни, полицией запугать соседа. Суетится, шум пытается поднять, пишет во все инстанции, чтобы от него отстали… Инстанции же весь этот бред спускают мне, по территориальности. Никто с ним возиться не хочет… Я и со второй стороной пообщался, по телефону – там адекватный человек и, как ни крути, в своём праве. В суд намылился, если убыток ему не возместят.
– А морду бить? – усмехнулся Иванов.
Участковый лишь равнодушно пожал плечами.
– Мне пофиг. Пусть делают, что хотят, лишь бы угомонились.
– И на мировую идти никто не собирается?
– С этим? – пальцы капитана буквально размазали окурок по пепельнице, – А ты бы пошёл?
– Нет. Таких плющить надо. Он же жлоб!
– Но грамотный, – скучно дополнил полицейский, почти не глядя извлёк из кипы служебных бумаг внушительную пачку объединённых одной здоровенной скрепкой листиков, на первом из которых, кроме текста, отчётливо виднелись регистрационный штамп, и резолюция руководства «Принять к исполнению», потряс ими в воздухе. – Заявление, объяснение, опросы соседей… Как положено, мать бы его за ногу. Ничего, разберусь, и не таким отказывали… А ты по какому вопросу? – посчитав вступление законченным, без подготовки перешёл он к главному.
Иванову такой подход понравился.
– Бомжика знаешь? Неподалёку жил, в приямке с трубами.
– В тепловой камере?
– Да, наверное… Не знал, как правильно называется.
– Тепловая камера, – повторил участковый. – Знакомый персонаж. А что?
– Личность устанавливаю.
– Гигнулся? – без какого-либо пиетета к усопшему поинтересовался полицейский.
– Вроде как, теперь в неопознанных числится. При нём ни документов не нашли, ни вещей. В парке умер, – добавил Иванов, чтобы исключить вопросы о территориальности. Умышленно назвал другой район. – Опросили бомжей в округе… в общем, методом личного сыска вышли на твои края.
Полицейский выдвинул один из ящиков стола, покопался в нём и извлёк обычную картонную папку. Пухлую, видавшую виды. Раскрыл, ловко замелькал пальцами, перебирая хранившиеся в ней бумаги.
– Вот, – на стол легла ксерокопия паспорта. – Он?
Развернув лист к себе, инспектор всмотрелся в плохо пропечатавшееся, незнакомое лицо худощавого мужчины.
– Пётр Сергеевич Калиниченко, – начал он читать вслух, втайне радуясь служебной обстоятельности и внимательности капитана Жени, – 1962 года… Выписан… Собираешь сведения о подучётном элементе?
– Есть такое. Так он или нет?
– Без понятия, – честно врал Иванов. – У нашего морда распухшая, синюшная. Подрался где-то. Или побили. Но умер сам. Сердце, – кривую ухмылку участкового, буквально кричащую: «Знаю я, как у бомжей сердечные приступы бывают и как к патологоанатому вы с пакетами вкусными бегаете», он предпочёл проигнорировать. – Давай я сфоткаю, а там посмотрим.
– Да не жалко.
Когда с фотографированием было покончено, инспектор задал следующий стандартный вопрос:
– Что за человек был?
– Не знаю. Я его в своё время прямо у опорника встретил. Он тогда ещё с документами шлялся. Сделал копии, пробил по базе – чистый. Дал пинка под жопу и велел не попадаться. Потом видал на районе пару раз, и всё. С кем тусовался, с чего жил – не знаю. Среди местных синяков друзей не имел. Тут контингент особый, не для слабых здоровьем… Как нажрутся – гладиаторские бои устраивают. Бывает и стенка на стенку. Не для мирного бомжа развлекуха… Так что сам видишь, и рад бы помочь, да больше нечем.
На том и распрощались.
А у порога Сергея поджидал тот самый, румяный жалобщик.
– Ну что?! – взял он с места в карьер. – Теперь вы понимаете, насколько всё серьёзно?! Я максимально подробно указал в заявлении…
Надоедливый человек. Из той породы, что по любому поводу достают окружающих своими претензиями, придирками, совершенно не считаясь ни с чьим мнением и искренне верящие в собственную правоту и исключительность. Иванову стало жалко участкового. Вот он сейчас уйдёт, а капитану придётся в силу служебных обязанностей расхлёбывать всю эту гниль, получая от начальства по шапке за недобросовестность, нерадивость и просто потому, что на него этот хмырь тоже пожалуется. Сам попадал в такие передряги и чётко помнил пакостный девиз руководства: «На хороших сотрудников заявления не пишут. Работать не умеете», используемый, когда не прокатывало: «Не жалуются только на того, кто не работает».
Может, конечно, так и было, но не поголовно и не всегда.
– Прочёл. Разобрался. Ваши данные зафиксировал, – с пренебрежением, скучно глядя вдаль, вступил в диалог парень. – Основания для возбуждения уголовного дела отсутствуют. Нет ни свидетелей, ни иной аудио или видеофиксации угроз, ни подтверждающих ваши слова материалов. Но выход есть!
Румяный, уже открывший было рот для очередной порции стенаний и обидок на правоохранительную систему, превратился в слух.
– Какой?
– Починить человеку дверь, закрыть свой поганый рот и не высовываться, – голос инспектора с каждым словом приобретал твёрдость. – Иначе можно чисто случайно наркотики у себя в кармане найти. При понятых… Понял, скотина?! Ещё раз здесь увижу – уши оборву. Ты глянь, взяли моду, чужими руками свои косяки исправлять…
И совершенно неожиданно для себя мужчина в спортивном костюме получил леща по загривку. Звонкого, с обязательными искрами из глаз. Из тех, которыми награждают своих недалёких отпрысков скорые на расправу родители, рассказывающих про то, как они все такие ни при чём, хотя и были застигнуты с поличным при употреблении сигарет за школьным углом.
От такого отношения к своей обожаемой персоне жалобщик остолбенел. В его склочном мозге никак не укладывался сам факт того, что ему, взрослому человеку прямо на улице дают подзатыльники.
– Да что вы себе позволяете! – тонко, на границе с ультразвуком выдавил из себя пузатый, стремительно при этом краснея лицом.
– Пшёл вон! – с нажимом, готовясь повторить процедуру, прошипел инспектор с крайне недобрым выражением глаз. – Ну!!!
Дядя, как и большинство подлецов и кляузников, оказался не боец. Втянув голову в плечи, он шарахнулся в сторону, испуганно посматривая на своего обидчика. Чувствовалось, что ему одновременно и страшно, и обидно, и стыдно перед самим собой за неумение дать сдачи и за боязнь огрести по морде.
