Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #4

Картина понемногу начала выстраиваться.

– Он удобрение в бочке испортил?

– Он… Позору не хотел… Я ту кашицу, из той бочки… расковырял, значитца, а там чего только нет!.. И полынь, и репей всякий, и крапива, и лён с уксусом… Бросал по горсточке тайно… оно и взыграло. Не со зла, по дури сотворил…

Оценивший откровенность Иванов принялся, на правах хозяина, давать указания:

– Перед Машей пусть твой Козьма извинится. При всех. С бесплатной рабочей силой по поводу нового огородика, сам понимаешь, пролетаете. За честность спасибо. Ценю.

Закончив вводную, замолчал, давая понять, что инцидент исчерпан. Однако Анисий не уходил.

– Что-то ещё случилось?

– Козьму сёдня гнать, али пусть с домом попрощается? – обозначил основную закавыку старик. – Такое ослушание с пакостью спущщать нельзя. Стыд то какой!.. Ведь не со зла, – он по второму кругу начал неуклюже оправдывать туповатого подчинённого. Выглядело невесело.

– Жалеешь?

– Жалею, – признал домовой. – Справный работник, дом блюдёт, нрава, правда, беспокойного… Вот и пострадал.

Анисий явно не знал, как выпросить для Козьмы снисхождение. По всем правилам нерадивому домовику за подобные выходки полагался пинок пониже спины из вверенной жилплощади, и кроме хозяина дома отменить традиционное наказание не мог никто. Вот и пытался старикан намёками, не нарушая традиций, отвести страшную кару от проштрафившегося подчинённого.

Иванов тоже не особо жаждал репрессий.

– Гнать, говоришь, – подпуская начальственных интонаций, глубокомысленно, заговорил он будто сам с собой. – Виновен, говоришь… Вместо него кадры есть?! – последнее прозвучало резко, пугающе.

– Нет. Не подобрал! – стараясь выглядеть не полной размазнёй, принялся хорохориться и делать лихое лицо домовой. – Не успел! Виновен! Выправлюсь!

– Ты погоди, не принимай поспешных решений, – в этот момент инспектору до одури захотелось заиметь усы, трубку и кавказский акцент. – Тут думать надо. Судьба решается нашего… э-э-э, – нужная формулировка подобралась не сразу, – не постороннего. Возможно, он оступился, раскаялся, а ты сразу – гнать…

– Вот и я говорю, – не заметив подколки, горячо зачастил Анисий. – Может, снисхождение ему сделать? По первости?.. Вдругорядь сам поганой метлой до города лупцевать буду!

– Возьмёшь (эх, сейчас бы чубуком трубочным этак неспешно в сторону старикана ткнуть, для убедительности) на поруки. Под личную ответственность, – неторопливо закончил развлекаться Иванов, силясь не прыснуть со смеху раньше времени.

Саму проблему он решил давно, едва понял, о чём идёт речь. Решил просто: твой подчинённый – ты за него и отвечай. Или гони. В любом случае с тебя спрос.

Проживший далеко за сотню лет домовой не мог не знать эту древнейшую мудрость, потому посыл понял правильно, задерживаться дальше не стал, рассыпался в благодарностях, напоследок выдав:

– Я его в сарай отправлю на жительство, вину искупать. А в комнаты ходить не велю до срока. Ослушаться не посмеет. Поживёт без двора, вспомнит, каково оно, мыкаться бездомно… Прочувствует – вернётся.

Заговорщицки кивнув в знак согласия, Иванов попрощался с чрезвычайно довольным Анисием и отправился к кицунэ. Поскрёбся в двери, легонько постучал по косяку.

– Спят, – тихо прохрипел за спиной ответственный за админкорпус щуплый недомерок Пимен. – Поначалу плакали, а потом уснули…

– Ты что, подсматривал?

– Зачем? Слышно.

Поглядев на толстую дубовую дверь, плотно, без щелей сидящую в коробке; прислушавшись к ночной тишине и ничего, кроме уличных сверчков не услышав, инспектор дал себе зарок: если придётся ночевать здесь с женщиной – гнать домовых из дома без сомнений. До самого утра. Пусть в гости к кому-нибудь из братвы идут или в бане ночуют. Иначе не интим, а какое-то радио «Порно» получится, для избранных. С возможными комментариями от благодарных слушателей.

***

Проснувшись, Сергей первым делом навестил Машу и рассказал ей о ночном визите Анисия, от себя добавив, что про предмет спора можно забыть.

– Наш завхоз – мужик! Виновного не укрывал, пришёл сам, – говорил он, не понимая, почему кицунэ всё так же печальна. – Сказал, что можно вообще придурка выгнать…

– А ты?

– Не стал. Он в сарае срок мотать будет. До амнистии за ударный труд и примерное поведение.

– Спасибо, – первая с утра улыбка скользнула по губам девушки. – Домовому без дома плохо, по себе знаю. Пусть его… Но говн… тьфу, и выдумал же! Подкормку, – нашла она более приличный синоним для испорченной жижи, – жаль. Хорошая бы получилась.

– Эх… – Иванов всем видом дурашливо изобразил скорбь об упущенном урожае. Вышло забавно, рассмеялись оба.

– Завтракать пошли, и на пляж!

Время до обеда пролетело незаметно. Про исчезнувшую красную бочку никто пока не спрашивал, у огородика не шлялся. Как заподозрил инспектор – все ждали продолжения спора вечером, в качестве бесплатного реалити-шоу от заведения.

А показывать-то и нечего. Пусть старый недомерок сам отдувается, его архаровец содержимое в бочке испортил. На поводке вместо пони своего Козьму водит, или пополам распиливает для удовольствия многоуважаемой публики – без разницы. Надо бы предупредить, что постояльцев нельзя расстраивать. Развлечение нужно…

– А где Анисий? – поинтересовался Иванов у пробегающего мимо домового. – Обычно он на виду всегда, присматривает за хозяйством… С утра не видел.

Маленький мужичок, вежливо остановившись и, не забыв про положенный поклон начальству, поспешил доложить, что старикан приболел, видеть никого не желает и вообще, «не в духе».

– Может, скорую нужно вызвать? – забеспокоился инспектор и потребовал – Веди меня к нему.

Не смея спорить, нечисть поспешил к дому своего предводителя. У крыльца остановился, замер.

– Чего ждёшь? – нетерпеливо напомнил о себе парень, поднимая руку к входной двери. – Постучать не можешь?

– Он знает, что ты, хозяин, пришёл…

Не ошибся. Через секунду на порог вышел Анисий. Хмурый, в вязаной шапке, надвинутой на самые брови и до глаз закутанный платком, широким концом свисающий почти до пояса.

– Болею я, – сходу проскрипел он, забыв поздороваться. – Отлежаться надо. Отвару попить…

Высунувшаяся из-за Серёгиной спины Маша участливо предложила свою помощь:

– Хочешь, я тебе травок насобираю? Или горчичники поставлю? – протянула ладонь ко лбу старикана, желая проверить температуру.

– Не надо! – резко отшатнулся Анисий и стукнулся затылком о дверь, отчего немного великоватая шапочка съехала на нос. – Охти ж мне…

Заботливая кицунэ поспешила помочь, поправляя сползший головной убор обеими руками, будто ребёнку. Домовой, едва опять смог нормально видеть, повторно попытался избежать контакта с девушкой и молодецки отпрыгнул в сторону, отчего ткань предательски сползла на шею, открывая не привычно-седую, благообразную бороду, а каштановые завитки, более всего напоминающие ухоженную лицевую поросль с фресок про ассирийских царей.

– Ну-ка, ну-ка… – наманикюренные пальчики содрали платок с шеи старого домовика, являя миру шикарнейшую бородищу, при виде которой Маша восхищённо ахнула, а Сергей застыл в изумлении.

Лопатообразная, мелкими колечками, блестящая, густая, без единого седого волоска, удлинившаяся за ночь процентов на тридцать. Усы под стать – пушистые, шёлковые, окладистые, идеальной, будто под лаком, формы. Да любой хипстер от зависти удавится!

Забыв про церемонии, кицунэ сорвала с недовольного раскрытием его тайны Анисия и шапку. Там оказалось… смешно. Спереди, над лбом, росли прекрасные, непослушные кудри, а вот сзади, от темени и ниже – старческая редкая поросль.