Гроссланд. Октагон

– Так Егор прав? – Леонид беспощадно смотрит на меня своим прямым и честным взглядом. Он знает ответ – уже давно решил всё для самого себя. – Кто ты такой? Ты сектант? Шпион Гранд Концерна?

– Егор прав. – Мрачно отвечает Петрович. – Он явно не из Обервардена. Я нашёл это в штабе мятежников.

Он достаёт планшет из-за пазухи.

– Это стенограмма допроса. Видимо, их штабной радист оказался кротом. Его застали за передачей в эфир кода от сейфа. Парня долго пытали. Вот, смотрите, на этой странице он называет имя «Октагон». Звучит знакомо, не правда ли? Он пытался свалить всё на Оберварден. Но ему не поверили.

«Октагон» – мой оперативный позывной на время этого мероприятия. Не повезло радисту, мир его праху.

– Почему? – Скромно интересуюсь я.

– Потому что его пытал мутант-логик. Он вскрыл его сознание, и контролировал допрос. Ему показались странными воспоминания о вербовке. Было много мути и пробелов. Как после редакции памяти. И они решили, что бедняга работал на Тайный Сыск.

Всё верно решили, как и было запланировано.

– Я не сектант. Я служу Гроссланду.

– Тогда кто, merde-scheisse, ты такой?! – Вспылил Зуб.

Все они чувствуют себя обманутыми. Цинично обманутыми, страшно испуганными и бесконечно уставшими.

Тайный Сыск и Оберварден – самые властные организации Гроссланда. Нет в стране более уполномоченных, и в то же время, секретных структур. Так думали мои спутники до того момента. Так думают все граждане Единого Гроссланда. И так оно и есть, официально.

– Я тот, кто подчищает за вами ваши упущения, промахи и недоработки. Я делаю так, чтобы «Падений Розенбургского Дирижабля» случалось поменьше.

Мой ответ честен и прост, потому, его очень неприятно слышать. Впереди нас ждёт биотяг «Фюршатндисов», набитый агентами моего Бюро и первоклассными редакторами памяти. Если мои спутники узнают немного правды об истинном положении дел в стране – это снизит возникшее напряжение в отряде с минимальными рисками. В конце концов, это психически устойчивые взрослые профессионалы из отрядов специального назначения: Гросс Гвардеец жандармерии, Черный Череп Тайного сыска и бывший разведчик из армейского спецназа ГРОб. Пожалуй, они переживут небольшой срыв покровов.

Проклятые бюрократы… Зачем было документировать допрос, если ты уже вышел из системы? Разве не в этом смысл организации анархических сект?

– Ни Тайный Сыск, ни Оберварден, ни уж, тем более, – жандармерия, не справляются с проблемами Гроссланда. – Товарищи молчат. Зуб отвёл глаза, жандарм медленно, маленькими глотками, пьёт воду, которую нам лучше бы экономить. Но ему можно. Притчард задумчиво поглаживает остатки геля, что заполнили его рану. – Споровый Лес пожирает весь Гроссланд. Если его нет в Грацъовской губернии, это не значит, что его нет в других местах. Сектант – для вас это лишь броское слово, чтобы сажать и расстреливать неудобных людей. Но я знаю ваши личные дела наизусть – ни один из вас не видел живого мутанта, и о сектантах вы наслышаны лишь по жутким новостям, которые приходят из даже не с периферии соседних городов-крепостей, а вообще пёс-знает-откуда. Хотели правды? Вот это правда. Гроссланд огромен, но не бесконечен. И в нём уже стало тесно, даже без Споровых новообразований. И наша вылазка – бойня, которую мы устроили сосункам с пограничья. Этого Гроссланд даже не заметит. Ублюдки перестреляли бы друг друга, если не в эту Споровую бурю, так в следующую.

– Тогда зачем погибли наши товарищи?!! – Закричал Леонид. – Мы были уверены, что сражались за нашу страну!

– Вы и сражались, разве нет? И я сражался вместе с вами за моё отечество. И я готов умереть за него так же, как каждый из вас.

– Так ты, значит, за нас? – С издёвкой уточнил Зуб.

– Я за вас, за, Господа, Царя-Императора, и наше Отечество.

– Но на кого ты работаешь?

– Если мы выберемся отсюда – я скажу вам. Даю слово. Как ни крути, у вас нет выхода, братцы. Вам придётся снова довериться мне, если хотите спастись из этого подземелья, и вернуться в Кржнестов.

Снова неловкое молчание. Каждого посещают мысли о чём-то личном. О последних прожитых днях. Об удручающем настоящем и мрачном будущем. Они не верят мне. Может быть, даже не верят друг другу. Трудно вообразить, что в Гроссланде может найтись организация, стоящая выше всеведущего Обервардена, и всемогущего Тайного Сыска. Это совершенно бессмысленно, но каждый постепенно начинает осознавать, что их лидер – Октагон, действительно куда опаснее лучших специалистов Сыска и Обервардена. Каждый успел не раз лично убедиться в этом за время похода.

– Спасибо, что спас мне жизнь. – Нарушил тишину Егор.

– Пожалуйста – всегда рад помочь. – Просто ответил я.

Глава 3: Память и скорбь.

Торопливые сборы, небольшой перекус и долгий, очень долгий путь по заброшенному подземелью.

Шли молча.

Фильтры противогазов защищают тела от большинства известных губительных загрязнений воздуха, но они не способны спасти души от затхлого дремучего привкуса вековой тоски, что пропитала здешнюю застоявшийся атмосферу.

Порою мы встречали источники воды – ответвления местного водопровода, но пополнять из них собственные запасы пока что не решались. Впрочем, у нас есть необходимые очистительные приспособления и сканеры на случай, если всё же удастся преодолеть внутренний безотчётный страх.

Вероятно, эти коммуникации должны были спасать жизни сотен миллионов граждан в период печально известных ковровых ядерных бомбардировок и массированных химическо-биологических атак. Великая Мировая Война за восемьдесят лет изменила старый мир до неузнаваемости, отшвырнула науку на столетия назад, и истребила значительную часть жителей планеты.

Сердце обливалось кровью при мысли о том, насколько много усилий, времени, труда и средств наши праотцы угробили на постройку этого скорбного титанического памятника былого величия нашего государства.

Может кто-то и смог найти спасение среди этих медленно ветшающих хитросплетений комнат, залов, складов, туннелей, труб и проводов. Но явно не здесь. На наше счастье, за два десятка пройдённых километров мы не встретили признаков жизни.

Земля медленно брала свои, данные человеку во временное пользование, богатства назад. Давление грунта, вода и беспокойные глыбы камней, переваливаясь с боку на бок, медленно перемалывали наследие наших прадедов в пыль.

После четырёх часов блужданий, мне удалось найти требуемый, относительно знакомый путь, что несказанно обрадовало спутников.

Но даже он оказался недостаточно надёжным. Часто дорогу преграждали завалы. Пара нужных спусков оказались затоплены. Но обходных путей всегда хватало в избытке, будто мудрые зодчие прошлого предвидели все беды, с которыми столкнутся в мрачном будущем их потомки.

Спустившись на два уровня вниз с помощью канализационного коллектора и обесточенного грузового конвейера, мы неожиданно вышли к станции метро.

Своды транспортного узла богато украшала вязь из мраморных лиан. Каменные узоры филигранно опутали высокие стройные рельефные колонны из такого же ослепительно белоснежного камня. На колоннах покоились арки, плавно уходя в потолок.

Стены были украшены ионическим орнаментом и барельефами с группами людей на природе. Незнакомые, абсурдно просто одетые люди на каменных картинах с благородной тоской в красивых лицах смотрели в пустоту пространства, не обращая внимания ни на животных у своих ног, ни на вековые реликтовые деревья, что раскинули над ними узловатые ветви с почти живыми дубовыми и берёзовыми листьями. И даже жутко выглядящие потомки, с оружием в руках, не произвели на них никакого впечатления.

Потолок мерцал люстрами с хрустальным убранством, разбрасывая всюду тысячи преломлённых радужных отсветов от наших фонарей.

В глубине станции приветливо стоял поезд.

Наша радость вспыхнула бракованным фальшфейером, быстро сменившись горьким разочарованием – каждый шаг к долгожданному средству перемещения сопровождался ростом радиационного фона.

Интенсивность ионизирующего излучения увеличивалась по экспоненте, потому мы немедленно отступили.

Вернувшись на два уровня вверх, мы шли без отдыха уже более десяти часов. Поднимаясь и опускаясь, часто возвращаясь, упёршись в очередную запертую дверь, или завал. Это выматывало физически и морально.

Наконец, жандарм, полностью исчерпав запас внутренних сил, сначала отстаёт, а потом грузно и безмолвно падает на пол позади нас, распластавшись посреди широкого коридора.

Я объявляю привал.

– Дружище, ты как? – Зуб помогает Егору подняться.

Они вместе добрели до обшарпанной бетонной стены, с облупившейся краской непонятного цвета и ржавыми прожилками отсыревшей арматуры.

Леонид Максимилианов усадил жандарма на пол и осмотрел его рану. Гель уплотнился и твёрдостью своею стал неотличим от человеческой плоти.

– Хреново. Мутит, и голова кружится.