Дверь в полдень

Гвидон опустил ложку в тарелку, достал из кармана коммуникатор и связался с москомпом.

– Слушаю, – сказал москомп.

– Передо мной сидит человек, который утверждает, что он пришелец из прошлого, – сообщил Гвидон.

– Его слова очень легко проверить.

– Как?

– В архивах сохранились отпечатки пальцев Максима Соколова. У вас есть с собой сканер?

– Есть, – медленно произнес Гвидон. – В машине.

– Я рекомендую вам доесть, а потом взять у Максима отпечатки пальцев. Если они совпадут, сомнений не останется.

– Хорошо, – сказал Гвидон, – спасибо.

И нажал кнопку завершения разговора.

Некоторое время Гвидон оценивающе изучал Максима, а потом, неожиданно для самого себя, кратко, но емко выругался. Максим удивленно приподнял брови.

– Идиоты, – констатировал Гвидон. – Знаешь, Максим, иногда мне становится стыдно за мир, в котором я живу. Подавляющее большинство населяющих его людей – абсолютные и беспросветные идиоты.

– Москомп подтвердил мои слова? – поинтересовался Максим.

– Не совсем. Сейчас я доем… Подожди, ты ведь наверняка голоден!

Максим смущенно пожал плечами.

Гвидон подозвал официантку и заказал еще один обед для Максима. Смазливая негритянка покосилась на Максима с вялым интересом. Небось думает, кто такой – родственник или гей-партнер, подумал Гвидон с неудовольствием.

– Минуты через три принесут, – сказал Гвидон Максиму. – Мы поедим, а потом пойдем ко мне в машину и я сосканирую твои отпечатки пальцев.

– Точно! – воскликнул Максим. – В феврале я летал в Америку, а там после того теракта с самолетами стали брать отпечатки пальцев у всех иностранцев. Если в архивах сохранились даже мои фотографии, то эти отпечатки – тем более. У американцев такого бардака, как у нас, не бывает.

– Бардак везде бардак, – философски заметил Гвидон. – Как тебе наш мир?

Максим пожал плечами и осторожно сказал:

– Честно говоря, я ожидал большего прогресса.

Гвидон хмыкнул.

– Ты из какого времени? – спросил он. – Начало двадцать первого века, по-моему? А ты в курсе, что открыто потенциальное бессмертие?

Максим перестал жевать и вытаращил глаза.

– Какое бессмертие? – переспросил он.

– Потенциальное. Люди больше не стареют. Если не принимать наркотики и вести здоровый образ жизни, развитие организма останавливается на сорока – сорока пяти годах биологического возраста, вредные привычки добавляют к биологическому возрасту еще лет пять. Вот мне ты сколько дашь?

– Тридцать семь, – предположил Максим.

– Шестьдесят один. В цивилизованных районах средняя продолжительность жизни составляет сто десять лет.

– А потом? Организм все-таки стареет, только медленно?

– Нет, – покачал головой Гвидон. – Самая частая причина смерти – несчастный случай, на втором месте самоубийство. От других причин умирают очень редко, процентов пять всех смертей, не больше.

– Круто, – сказал Максим. – У вас, наверное, страшные проблемы с демографией. Если люди живут до ста с лишним лет и все время размножаются…

Гвидон грустно скривился.

– У нас другие проблемы, – сказал он. – Население Земли сокращается. В твое время сколько людей жило на Земле?

– Миллиардов шесть, по-моему.

– А сейчас два с половиной. Люди не хотят размножаться. Вот мы с Розой женаты семь лет, а ребенка никак не заведем. В ваше время генетический кризис уже был?

Максим пожал плечами:

– Что-то такое говорили…

– Все происходило постепенно, – сказал Гвидон. – Вначале прекратился естественный отбор, детская смертность упала почти до нуля, те, кто раньше уходил в отбраковку, стали жить и размножаться. Генетические отклонения накапливались, больных детей становилось с каждым годом все больше и настал момент, когда здоровые дети стали редкостью.

– Это как раз у нас, – сказал Максим. – Только никто не думает, что это генетический кризис, все грешат на экологию.

– Экология тоже внесла свою лепту, – согласился Гвидон. – И еще локальный бум потребления наркотиков. Но корень проблемы был в генетике. Сейчас ученые говорят, что генофонд человечества очищен на тридцать пять процентов, но большинство людей могут зачать здорового ребенка только с помощью генетической операции. Можно, конечно, провести усыновление, ну, то есть, подсадить донорскую яйцеклетку от здоровой пары, но это не то.

– Так оно всегда и бывает, – сказал Максим. – Одни проблемы уходят, другие приходят. А что такое цивилизованные районы? Разве у вас еще остались дикие места?

– Остались. В диких местах не действуют общечеловеческие законы, не принимаются мани, не работает система контроля преступности и никто не гарантирует соблюдение прав человека. В диких местах разрешен терроризм, хакерство, всякие другие извращения… но только в отношении цивилизованного мира, разумеется. Сейчас диких мест уже мало. Центральная Азия, Центральная Африка, Амазонские джунгли и все. А когда я был ребенком, весь Ближний Восток был диким.

– Я думал, в ваше время мир уже будет един, – заметил Максим.

– Ты немного не рассчитал, – улыбнулся Гвидон. – Но ждать осталось недолго, я думаю, что доживу до этого времени.

Обед к этому времени был уже доеден и разговор продолжался на пути к машине. За время короткого путешествия Максим узнал, что вокруг Земли вращается крупный астероид, приспособленный под орбитальную станцию. Отбуксировать астероид на околоземную орбиту оказалось дешевле, чем доставлять стройматериалы с Земли.

10

Отпечатки пальцев Максима в точности совпали с имеющимися в мировой базе данных.

– Что мне теперь делать? – спросил Гвидон. – Снова доложить этому… гм…

– Придурку, – закончил фразу москомп. – Не вижу смысла. Он очень расстроится и из-за этого не сможет принять правильное решение. Я уже доложил другому человеку, он сейчас думает.

– А ты сам что думаешь по этому поводу? – спросил Максим.