На острие меча

Глава 4

Византий, сентябрь 44 года н. э.

У гавани Византия в ожидании своей очереди собралось множество кораблей. Такое их скопление Лукан видел впервые и, пожалуй, только теперь в полной мере начал осознавать реальные масштабы Империи. Минула добрая половина дня, прежде чем к их небольшому торговому судну подплыл лоцман и, ловко лавируя между другими посудинами, повел его в порт.

Лукан стоял на палубе и с наслаждением вдыхал свежий морской бриз, казавшийся настоящим спасением после тесной и душной каюты. За проведенные в море дни он успел привыкнуть и к качке, и к ограниченному пространству корабля, подружился с капитаном и его помощником, даже начал изучать морское дело. Но вот что так и осталось для него непереносимым, так это пошлые шуточки Кезона, которые лились из того, как из рога изобилия. И не важно, была ли это синяя, под цвет моря, туника Лукана (в такой, оказывается, опасно очутиться за бортом – могут не заметить) или задержавшийся на ком-то из молодых матросов взгляд, у его спутника всегда находился соответствующий случаю комментарий. Вот и сейчас, стоя рядом с Луканом и разглядывая приближающийся порт Византия, подручный Нарцисса не смог удержаться от замечания.

– Не понимаю я этих греков. Создать такую цивилизацию – и все просрать! Рим только делал первые шаги, а они уже тогда были древними. И что имеют теперь, на что променяли славу своих предков? На дорогие одежды и красивые камешки в сундуках! Пьют, набивают брюхо, а в перерывах только и думают, как бы половчее надуть заезжего торговца. Ну, как можно уважать такой народ?!

– Ты хочешь знать мое мнение? – полюбопытствовал Лукан, заинтригованный таким откровенным и неожиданным излиянием спутника.

– Было бы интересно услышать.

– Великие народы всегда останутся великими, как бы низко ни пали их потомки. До греков и рядом с ними были и другие достойные восхищения цивилизации – Египта, Персии, Карфагена. И где они сейчас? В прошлом. Все, что создали ТЕ греки, – это исключительно их заслуга. Ну а как распорядилось наследством новое поколение, останется на его совести.

Кезон рассмеялся:

– Вот я и говорю: распорядились в наилучшем для себя, любимых, виде. Однако надо отдать им должное, за последние десять лет порт вырос раза в два. Да и не только порт, сам город.

– Ты уже бывал здесь раньше?

– Приходилось. И всякий раз поражался двум вещам: беспечности и жадности горожан. – Кезон на мгновение задумался, затем поправился: – Даже не жадности, а какой-то особенной расчетливости. Они палец о палец не ударят, если это не принесет им хоть какую-то выгоду.

Лукан заинтересовался еще больше:

– И чем это может помешать нам?

– Да ничем, – буркнул его спутник. – Общих дел у нас с местными греками нет. Другие задачи.

– Даже не знаю, радоваться этому или нет. Я бы не отказался познакомиться с городом поближе. Когда еще выпадет такой случай!

Кезон посмотрел на небо, на глаз прикинул расстояние до причалов порта и заявил:

– Что ж, такая возможность будет. На эту ночь нам в любом случае нужно найти какой-нибудь гостиный двор.

– Желательно не первый попавшийся, а приличный, – внес поправку Лукан. – Я хочу выспаться. И думаю, это не помешает нам обоим.

Собеседник промолчал, но появившаяся в его бороде кривая ухмылка, которая весь этот месяц так раздражала Лукана, красноречиво говорила о том, что он вовсе не прочь понежить свое тело на свежем белье.

Между тем корабль подходил к доку. Ведомый опытной рукой лоцмана, он легко встроился в свободное место у причала, и суетившиеся на нем люди бросили на палубу канаты. Моряки закрепили их и, когда судно надежно пришвартовалось, убрали створки в борту. Лукан наблюдал, как на каменные плиты причала сбрасывают дощатый трап, и ловил себя на мысли, что уже начинает сожалеть о том, что это путешествие подошло к концу. В море все было понятно и предельно просто; сейчас же перед ним лежал незнакомый город, с совершенно чужими по языку и духу людьми, с чужой культурой и обычаями, да что там говорить, если даже воздух, пропитанный местными запахами, казался чужим. И это не был страх перед неизвестным или же неуверенность в себе. Это было что-то другое, что трудно поддавалось объяснению. Первый раз в своей жизни он оказался так далеко от дома, а впереди маячила перспектива еще более разительных перемен.

Кезон словно прочитал его мысли, по-компанейски подтолкнул в плечо.

– О чем задумался, парень? Странно все вокруг и необычно, да?

– Можно и так сказать, – неохотно отозвался Лукан.

– Вот для того, чтобы ты не потерялся, здесь я.

– В качестве няньки или сторожа?!

– Да расслабься ты, – вполне миролюбиво посоветовал Кезон, – и научись получать удовольствие от того, что посылает судьба.

– Уж не хочешь ли ты предложить провести ночь в таверне? – не скрывая иронии, предположил Лукан.

Его спутник, плутовато сверкнув глазами, коротко хохотнул.

– А почему бы и нет! Здешнее вино отменно, а женщины прекрасны.

– Пусть так, но я предпочту как следует отдохнуть.

Кезон вдруг стал серьезен, произнес почти шепотом:

– И все же заглянуть в кабачок придется. Местные болтливы, как торговки на рынке. Особенно после чаши-другой дармового вина.

Было в его взгляде что-то такое, отчего Лукан сразу вспомнил «душевный» разговор с сектетарем императора.

– Что ж, в любом случае поужинать где-то нужно, – согласился он и отошел проститься с капитаном и его помощником.

Когда они, забрав свои вещи, ступили наконец на твердую землю, Кезон поспешил предупредить:

– Держись рядом со мной, парень. И не зевай!

Лукана пошатывало – сказывалось долгое пребывание в море, – и ему стоило немалых усилий поддерживать равновесие. Пробираясь через портовый рынок, Кезон то и дело оглядывался проверить, как он, но уже без своей обычной ухмылки, неожиданно изменившись буквально во всем – в походке, жестах и даже взглядах, которые он бросал по сторонам, точно вышедший на охоту зверь. Удивительным образом ему удалось слиться с толпой, и разве что неизменный синий тюрбан на голове выдавал в нем чужестранца. Хотя подобной экзотики здесь и так хватало за глаза.

Спустя некоторое время к телу вернулось привычное состояние, и Лукан смог с головой окунуться в окруживший его новый мир, который толкался, шумел и источал невероятную смесь запахов – оливок, рыбы и людского пота. Яркая, пестрая толпа напоминала многоголовое ненасытное чудовище, готовое заглотить и переварить в своем чреве любого, кто хоть на миг зазевается или даст слабину; вокруг кричали, ругались и спорили на самых разных языках, кто-то смеялся или настойчиво, до хрипоты, предлагал свой товар. Впрочем, иногда сквозь этот невообразимый гам прорывались и отдельные италийские слова. Последнее обстоятельство, хоть и слабо, но Лукана порадовало.

Кто-то схватил его за руку. Он резко остановился и глянул вниз. За деревянным прилавком с горкой нанизанных на нити мелких ракушек сидел дряхлый старик и приветливо, во весь рот, улыбался. Одну из нитей он протягивал ему.

– Недорого возьму. Хороший подарок для девушки.

Рядом тотчас возник Кезон, нахмурился.

– На кой нам твои бусы! – рявкнул он и потянул Лукана в сторону. – Пошли отсюда, а то всучат какую-то дрянь, потом монет не досчитаешься.

– Спасибо, уважаемый. – Лукан бросил старику асс, а нитку с ракушками убрал в сумку… и наткнулся на удивленную физиономию спутника.

– Ты знаешь греческий? У тебя превосходное произношение.

– Мне стоило дать тебе уроки языка?

Кезон от такого заявления замер, затем вплотную придвинулся к нему, дыша в лицо парами сдерживаемого гнева.

– Послушай, парень, – сказал он с расстановкой, – шутки остались на корабле. Давай договоримся: заканчиваем здесь наше общее дело и расходимся каждый в свою сторону.

Лукан стойко выдержал его взгляд, готовый, казалось, вогнать под землю.

– Согласен, – кивнул он. – Я, кстати, ужасно соскучился по нормальной пище.