Самый главный приз

Он один.

Его любовь погибла.

– Инга, – прошептал наемник. – Инга…

Тишина.

Окно закрывала плотная штора, в спальне царила тьма, но она Артему не мешала – наемник прекрасно ориентировался и знал, что где находится. Он медленно встал с кровати, наклонился, поднял с пола сброшенный перед сном халат, накинул на плечи и направился в гостиную. Но, открыв дверь, остановился и прищурился, привыкая к яркому свету.

Ну, не совсем в гостиную…

Спальня выходила в главный зал знаменитого офиса наемников Кортеса – туристическую фирму «Неприятные Ощущения». Здесь по-прежнему стояли четыре стола с компьютерами, кресла для посетителей, кофеварка, и висели на стенах плакаты с туристическими пейзажами… то есть все выглядело в точности как раньше, когда в офисе бурлила жизнь: проходили встречи с заказчиками, в роли которых выступали даже высшие иерархи Тайного Города, совещания, на которых наемники придумывали головокружительные операции, и вечеринки в честь их удачного завершения.

Раньше они старались жить полной жизнью, но какое это имеет значение теперь?

Ведь в зале тихо и пусто.

Компьютеры выключены, кофеварка не заправлена, бар почти опустошен, а на рабочем столе Артема вот уже несколько дней лежит вырванный из блокнота листок с неровными строками:

«Дружище, я больше не могу… Мне нужно… нет, мне необходимо побыть одному. Я знаю, тебе сейчас так же нелегко, как мне, но не могу делить горе даже с тобой… И не могу тебе ничем помочь. Прости, я должен уехать, не ищи меня… Еще раз прости».

Смерть Яны надломила Кортеса. Не сломала, во всяком случае, Артему хотелось верить в то, что железный стержень лидера уцелел, но надломила. Артем помнил застывшую маску, в которую превратилось лицо Кортеса, когда им позвонили. Помнил боль, которая появилась во взгляде, а точнее, поселилась во взгляде, потому что боль больше не ушла. Помнил, как порою Кортес останавливался и принимался оглядываться, словно пытаясь проснуться… Помнил все, поскольку знал, что сам выглядит и ведет себя так же. Помнил, потому что видел в Кортесе себя.

Еще Артем помнил слова друга: «Я не сомневался, что умру первым…» И не удивился, увидев однажды утром вырванный из блокнота листок.

Прочитал. Не обиделся. Но к записке не притронулся, оставил лежать на столе.

И приучил себя не смотреть на листок желтой бумаги.

Тишина…

И повсюду – напоминания об Инге: ее заколка, ее фото, ее артефакты, замаскированные под безделушки и драгоценности. Ее запах на подушке.

И тишина…

Острая боль, ярость, горечь, недоумение, отчаяние, желание кричать, выть и проклинать все на свете, всю несправедливость, отчаяние – все осталось позади. Осталось в том черном мгновении, когда Кортес отнял от уха телефон и тихо сказал: «Девчонки пропали». Но по его глазам стало ясно, что все намного хуже… Осталось на проклятом острове… на камнях, в которые он превратился. Осталось в словах Сантьяги: «Надежды нет…» Осталось в нескольких днях беспамятства.

А теперь эмоции сгорели.

Кортес уехал.

Тишина…

И даже бутылка не спасала: горечь потери легко пробивалась сквозь крепкий алкоголь. Последний раз Артем напился два дня назад и с тех пор к стакану не прикасался. Вчера весь день просидел в кресле, бездумно глядел в окно. То ли в апатии, то ли в забытьи.

Изредка отключался, ронял голову на грудь и видел все тот же сон, выдуманный, но реалистичный: как рушится остров, как падают камни, исчезая в бездонной пропасти, а он раскачивается на тросе, делая все, чтобы Инга смогла допрыгнуть. Он успевает схватить ее за руку. И успевает посмотреть в ее глаза.

Прежде, чем любимая исчезнет…

Навсегда.

И несмотря ни на что, Артем не боялся этого сна. Наоборот, искал его, потому что только в нем мог снова увидеть Ингу, почувствовать ее запах, ее прикосновения, ее любовь.

И проклясть себя за то, что не оказался рядом, когда был так нужен ей.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского,

12 июля, вторник, 13:09

Данные, данные, данные, данные… Цифры, формулы, разъяснения и снова цифры. Сидящий за письменным столом Франц – Франц де Гир, великий магистр Ордена, полновластный повелитель Великого Дома Чудь, – по очереди вызывал на экран компьютера таблицы, графики, отчеты, быстро, но внимательно проглядывал их, изредка задерживаясь на особенно интересных показателях, качал головой и продолжал изучение.

Цифры, формулы, цифры…

И где-то там, в таблицах, графиках и сухих пояснительных строках: его дочь. Его единственная дочь, которую маги и ученые Ордена раскладывают на формулы, потому что ее способности и удивляют, и пугают. Потому что подтвержденный магический уровень Дагни де Гир – «командор войны», по меркам чудов, в классификации Зеленого Дома – «возможно, жрица», а в реальности – нечто невероятное. Поскольку еще ни одна женщина в истории Ордена не обладала столь высокими способностями к колдовству.

Женщина – командор войны? Чушь!

Но графики не лгут, а подтвержденная исследованиями чушь становится истиной.

Его Дагни – ведьма высочайшего уровня.

Только вот она не совсем чуда…

– Можно? – Гуго де Лаэрт, мастер войны, капитан гвардии великого магистра, высший боевой маг Великого Дома Чудь, приоткрыл дверь и осторожно заглянул в кабинет. – Есть минута?

Явился, как всегда, без доклада, но не благодаря положению, а на правах старого, верного друга. Явился по делу, но чуть раньше, чем следовало, и улыбнулся, дав понять, что готов поговорить о чем угодно.

– Проходи, – кивнул Франц, не убирая с экрана ноутбука последний график.

Откинулся на спинку кресла и потер переносицу.

– Что изучаешь?

– Вчерашние отчеты о Дагни. – Де Гир помолчал, после чего тихо спросил: – Видел их?

– Да, – коротко ответил мастер войны.

– Что скажешь?

– Ответить честно? – шутливо поинтересовался Гуго, усаживаясь напротив де Гира.

– А как же еще?

Мужчины коротко рассмеялись.