Праймашина

Сказать, что Герои были поражены, – не сказать ничего. Ураган крякнул и ухватил себя за седую бороду, у Джейкоба отвисла челюсть, и дуэлянт вытаращился на юношу так, словно у Карлоса неожиданно выросли крылья. Арчибальд едва не выронил меч, и только Егоза отнеслась к словам хозяина спокойно. Как будто услышала должное.

– Вы становитесь настоящим лордом, молодой господин. Отец будет вами гордиться.

«Настоящим?»

Которого Герои слушают не только потому, что в его руках их каталисты? Который понимает, что дети прайма не игрушки? И видит в Героях не только могучих воинов, которых можно, не задумываясь, отправлять на самые опасные задания, но людей?

«Кажется, я услышал очень важный комплимент».

И Карлосу стало неловко.

– Гм… Наверное… – Он дернул плечом и перевел разговор на другую тему: – Почему вы все здесь? Ураган?

Воевода сделал шаг вперед, чуть наклонился – Карлос едва доходил могучему Герою до плеча – и негромко ответил:

– Маркус Лашар, посланник леди Кобрин, испросил у вашего отца аудиенции. С ним путешествуют три Героя, и лорд Грид приказал нам побыть в замке. На всякий случай.

– Очень предусмотрительно.

– Согласен.

Император весьма жестко пресекал междоусобицы, поскольку не хотел, чтобы у кого-то из его вассалов оказалось больше одного источника прайма, однако полностью искоренить это постыдное явление не мог. Самолюбивые лорды не упускали возможности хотя бы чуть-чуть расширить свои владения за счет соседей, и конфликты между ними были делом пусть не повседневным, но, увы, обыденным. Не помогали ни суровые наказания, ни призывы к патриотизму, ни напоминания о враждебной Адорнии, существенно усилившейся после поражения. Лорды догадывались, что еще одной войны с южным соседом не избежать, но пересилить природу не могли и тратили драгоценные ресурсы на драки за лишний лес или заливные луга. Леди Кобрин, которой служил Маркус, славилась агрессивностью, а потому, несмотря на огромное расстояние, что отделяло Кобрию от Гридии, в предосторожности лорда Датоса имелся определенный резон. Ведь лорды не всегда сражались за леса или луга, иногда целью междоусобицы становилась смена власти в той или иной провинции.

– Вы будете здесь, во дворе?

– Зависит от того, где останутся Герои Лашара.

– Хорошо.

Карлос кивнул воинам, направился ко входу в левое крыло, но буквально через два шага около него вновь оказался вездесущий Акакий.

– Вам служат могучие Герои, милостивый лорд, очень смелые и очень сильные.

– Кажется, я выразился на твой счет предельно ясно.

– Увидев огненную лису, я взял на себя смелость вернуться, милостивый лорд, чтобы поведать о замечательном и не очень дорогом патенте на оригинальную прайм-тушительную систему прямого действия. В случае необходимости…

– Повешу, – процедил Карлос, и Акакий вновь испарился.

Молодому лорду хотелось верить, что навсегда.

* * *

– Таким образом, моя леди, если исключить из расчетов расходы на содержание двора, дружины и Героев…

– Авестах, короче, – попросила сидящая в кресле Агата. Монотонный бубнеж докладчика давно наскучил кобрийской владетельнице, и последние несколько минут она лишь делала вид, что слушает, отчаянно борясь с подступающей дремой. – Давай цифры.

– В этом месяце ваша казна получила на пятьсот тысяч серебром больше, чем в предыдущем. И на миллион – чем в том же месяце прошлого года. – Главный казначей осклабился. – Я считаю это великолепным показателем.

Улыбка у Авестаха всегда получалась некрасивой, ненастоящей, казалось, что казначей вынужден шевелить лицевыми мышцами под страхом пыток, но леди Кобрин знала, что очередное увеличение доходов вызвало у старика искреннюю радость. Деньги давно стали для него смыслом бытия, им он посвятил свою жизнь и каждую приходящую в казну монету почитал за личную победу. К тому же Авестах давно доказал честность и преданность, и в делах финансовых Агата доверяла ему, как себе.

– Ваша идея снизить дорожный сбор и налог на торговлю полностью себя оправдала, моя леди, люди предпочитают ездить через Кобрию, что приносит нам дополнительные деньги. За три последних месяца открылось шесть новых постоялых дворов и семь трактиров, и все они исправно платят налоги. Людям нравится ваше правление.

– Надеюсь.

– Это действительно так, – склонил голову Авестах.

В ответ леди слабо улыбнулась и перевела взгляд на висящую на стене карту. На искусное изображение своего обширного владения. На свою Кобрию. Зеленую, теплую, цветущую и в то же время – суровую. На свою родину.

Кобрия напрочь опровергала устоявшиеся в Доктской империи представления о южных провинциях. Благодатная земля, с которой собирали по два урожая в год, солнце светит триста двадцать дней в году, в лесах полно дичи, а в океане – рыбы, на такой земле должны жить люди расслабленные, склонные к веселью и безделью. Здесь, а не в Азарии должны были придумать сиесту – сладкий послеобеденный сон в прохладной тени, здесь, а не во Флории должны были греметь самые веселые карнавалы, и здесь, в конце концов, должны были жить самые любвеобильные женщины. Здесь, а не в Дорании. Должны были. Но…

Но все получилось так, как получилось.

Кобрия располагалась на юго-востоке империи, полосой протянулась от океана до вольного Фихтера и вплотную прижималась к полноводной Ильве – естественной границе между доктами и адорнийцами. Точнее, ставшей естественной границей после того, как суровые кобрийцы кровью умыли нахальных южан. Давно, еще до Войны за Туманную Рощу, умыли, жестко показав, что землю свою будут защищать до последнего вздоха.

Но сражаться приходилось не только с адорнийцами. Помимо опасных соседей Кобрию донимали пираты, умело скрывающиеся в скалистых бухточках, ползущая из зоны Чудь, выходящие из океана монстры – катаклизм породил настолько мерзких тварей, что даже Герои, случалось, не могли сдержать отвращения, а еще – налетающие с дальних островов крылатые зви… Сражаться приходилось часто, вот и породила благодатная южная земля не расслабленных весельчаков, а жестких пограничников, прекрасно знающих, что такое смерть.

– …и наши денежные запасы превосходят сокровища любого лорда империи. А скоро, не сомневаюсь, превзойдут имперскую казну.

Резкий рост доходов настроил Авестаха на оптимистичный лад.

Агата улыбнулась и поинтересовалась:

– Это все?

– Да, моя леди, – подтвердил старик.

– Я очень довольна.

– Благодарю.

Казначей сгреб бумаги в сумку, низко поклонился владетельнице и, пятясь, покинул кабинет. Следующим докладчиком должен был стать Малибор Пти, в ведении которого находились все кобрийские шахты, однако из приемной донеслось какое-то подозрительное пыхтение, пара крепких выражений, чей-то недовольный возглас, и перед Агатой предстал не Малибор, а красный, как перегретый чайник, лейтенант Кукузер:

– Срочное донесение от рыцаря Лашара, моя леди! Голубиная почта прибыла пять минут назад.

Молодой офицер приложил немало усилий, прорываясь сквозь толпу оккупировавших приемную администраторов, и такое рвение следовало поощрить.

– Очень хорошо, лейтенант, – с улыбкой кивнула Агата. – Вы поступили абсолютно правильно, немедленно сообщив мне о послании. Благодарю.

Вся Кобрия знала, что жизнь леди подчинялась строжайшему распорядку. Ее дни были расписаны по минутам, запланированные заранее встречи начинались точно в назначенное время и длились ровно столько, сколько было отведено. Агата не терпела нарушений, а потому ее благодарность окрылила юного Кукузера.

– Рад служить, моя леди, – выкрикнул он, протягивая владетельнице свернутый в трубочку пергамент.

– Не уходите.

Агата разорвала нить и быстро пробежала взглядом по строчкам, машинально опуская ненужные детали вроде «милостивая владычица», «припадаю к Вашим ногам» и прочее. Так ее учил отец: проверять наличие уважительных форм, но оставлять их за пределами восприятия, не наслаждаться лестью.

«Суди о людях не по тому, что они тебе говорят, а по тому, что они для тебя делают».