Куколка Последней Надежды

– Да, действительно, извини меня. – Кабаридзе осторожно обнял девушку за плечи. – Извини, я не подумал. – Он вздохнул. – Зачем ты вообще пошла на эту вечеринку?

Маша прижалась лицом к плечу профессора и всхлипнула:

– Я дура, извини меня, Реваз, я дура, дура!

Он ласково погладил светлые, еще влажные волосы девушки, прикоснулся к ним губами.

– Ты хотела уйти?

– Да. Ты не знаешь, Реваз, ты не знаешь. Давай не будем говорить…

– Не хочешь делать мне больно? – тихо спросил Кабаридзе.

– Да, да. – Плечи девушки задрожали. – Я хочу быть с тобой, Реваз, но стараюсь не быть. Я не знаю, как сказать… Я не хотела возвращаться. Никогда. Ты поймешь потом… Но эта история… Когда все закончилось, я вдруг подумала, что могу поехать только к тебе. Я не хотела, но ничего не могла с собой поделать.

– Это называется любовью, девочка. – Кабаридзе еще крепче прижал к себе Машу. – Ты не хочешь делать мне больно, потому что любишь.

– Да. – Она подняла на мужчину голубые, полные слез глаза. – Я люблю тебя, Реваз. Люблю.

– А я люблю тебя, – негромко, но отчетливо произнес профессор. – Безумно.

– Но это ненадолго. – Она попыталась улыбнуться. – Мы только мучаем друг друга, Реваз, мы мучаем. Я давно хотела тебе сказать, что я…

– Машенька, я все знаю.

– Знаешь? – Она ошеломленно посмотрела в глаза Кабаридзе. На этот раз он не отвел взгляд. – Что ты знаешь?

– Я знаю, что ты смертельно больна, девочка. Что даже по самым осторожным прогнозам, тебе осталось не больше месяца.

«Это в самом лучшем случае», – холодно добавил рассудок.

– Но откуда?

– Ты забыла, что я врач, – грустно улыбнулся профессор. – И мне не нужно проводить анализы того, что я и так вижу. Я знал о болезни с того самого момента, как тебя увидел.

– И молчал.

– И любил.

Маша провела рукой по щеке Кабаридзе.

– Ты ждал, что я расскажу сама?

– Я не хотел говорить о том, что тебе неприятно.

– Подожди… – Девушка задумалась. – Я заметила, что в последнее время я стала чувствовать себя лучше. С тех пор, как познакомилась с тобой. – Кабаридзе вздохнул, покачал головой. – Я права?

Профессор поцеловал теплую ладошку Маши.

– Ты права.

– Что за лекарство ты мне даешь, Реваз?

– Это новое средство, еще неизвестное, – мягко ответил Кабаридзе. – Оно уже прошло все испытания, но сертифицировано будет только через два-три месяца. Я не мог ждать.

– Как ты давал его мне?

– В начале нашего знакомства мне действительно было нелегко, – признал профессор. – Выкручивался, как мог. Но последнее время ты живешь у меня, и стало намного проще. – Он рассмеялся. – Утром я готовлю тебе кофе, вечером чай.

Девушка посмотрела на пустую кружку.

– И сейчас?

– Да, – подтвердил Кабаридзе. – И сейчас тоже. Два раза в день минимум.

– Хитрый и двуличный тип, – слабо улыбнулась Маша.

Профессор кивнул и нежно поцеловал девушку в губы.

– Я хитрый и двуличный. Ты даже не представляешь насколько.

– Как же я тебя люблю…

* * *

США, Нью-Йорк, 5 сентября,

четверг, 01.38 (время местное)

– Ну почему это должно было произойти именно с нами?

Объемистый минивэн мчался на окраину Нью-Йорка, туда, где начиналась федеральная трасса и где полицейские обнаружили тело неизвестного, умершего насильственной смертью. Поскольку преступление было совершено на федеральной земле, присутствие агентов считалось обязательным.

– Почему эта задница Гинзбург не мог отправить кого-нибудь другого? – Сана Галли, массивная афроамериканка, с трудом разместившаяся даже в просторном салоне минивэна, откусила добрую половину гамбургера и, тоскливо жуя, посмотрела в окно. Она уговорила своего напарника заскочить в «Макдоналдс», и теперь ее стоны сопровождались громогласным чавканьем. – Почему он выбрал нас?

У худощавого Вольфа Балдера были на этот счет соображения, но он держал их при себе. Все знали, что Гинзбург, шеф нью-йоркского отделения ФБР, мягко говоря, недолюбливал Сану. Вес специального агента зашкаливал за все разумные пределы, и как Сана ухитрялась сдавать обязательные физкультурные тесты, оставалось загадкой для всего управления. В свое время Гинзбург пытался уволить Галли со службы, но цепкая Сана подала на начальника в суд, обвинив в ущемлении прав человека и расизме, и выиграла процесс. Правда, теперь ей и ее напарнику доставались самые неприятные дела из всех возможных. Например, отправиться среди ночи по вызову местных копов.

– Ненавижу этого расиста! – Сана обыскала пакет, с грустью убедилась, что еды в нем больше нет, раздраженно скомкала и швырнула на заднее сиденье. – Долго еще ехать?

– Приехали. – Минивэн остановился неподалеку от двух патрульных машин, выстроившихся в ряд в самом начале скоростной трассы. – Пошли работать.

– Пошли.

Сана приступила к процедуре извлечения себя из автомобиля, а Вольф, не дожидаясь афроамериканки, быстро приблизился к полицейским.

– Добрый вечер.

– Лейтенант Гаррет, отдел по расследованию убийств. – Облокотившийся на капот коп был высок и голубоглаз. – Помочь вам выгрузить напарника?