Кардонийская рулетка

«Со своей супругой Лилиан… Со своей…»

А в следующий миг из глубины души поднялся неслышный, но необычайно громкий и яростный рев раненого зверя:

«С моей Лилиан!»

* * *

«Если вы хотя бы чуть-чуть интересуетесь наукой… А впрочем, кто в наш просвещенный век ею не интересуется? Кто? Наука в моде. Наука ведет человечество вперед, открытия меняют жизнь, а главное – делают исследователей богатыми. Смотрите сами: компания «Бергер» – ее основатель сделал огромное состояние, придумав пишущую машинку, «Флотак-Бе» наводнил Герметикон фотоаппаратами собственной, весьма удачной конструкции, «Триада» – крупнейший концерн, основанный тридцать лет назад тремя нищими алхимиками, и список этот можно продолжать. Человечество вступило в замечательный, восхитительно прекрасный век, в котором на первое место вышли знания и ум. Обывателям, даже тем, кто с трудом окончил начальную школу, стало неприлично считаться профанами в научных вопросах и не знать знаменитых ученых Герметикона.

И уж тем более – Гатова.

История о том, как простой мальчишка стал легендой, вот уже двадцать лет будоражит умы, и многие начинающие ученые (не скрою, и я в том числе) примеряли на себя его судьбу. И самые умные из нас с печалью поняли, что стать Гатовым нельзя – им нужно родиться. Пусть даже на провинциальной планете.

Согласно официальной биографии, Павел появился на свет на Кардонии, на архипелаге Ушер, в семье бедного рыбака. Потом, когда он прославился, ушлые репортеры «находили» у Гатова адигенские или галанитские корни – в зависимости от того, кто оплачивал «исследования», однако все эти домыслы полная ерунда, и сам Павел не раз подчеркивал, что по происхождению он обыкновенный кардониец.

Когда Гатову исполнилось одиннадцать, отец взял его в море, приучать, так сказать, к взрослой жизни, однако результат получился неожиданным. Пробыв на рыболовецком судне всего один день, мальчишка отправился к капитану и рассказал, как следует изменить конструкцию трала, чтобы улучшить его работу. И был немедленно выпорот за нахальство и безделье. Однако идею капитан услышал, по возвращении на берег обсудил ее с портовыми механиками и выяснил, что неграмотный щенок сделал оригинальное и весьма эффективное изобретение. Которое принесло Павлу первые деньги: ушлые механики за смешную сумму купили у папаши Гатова патент. Возможно, на этом карьера вундеркинда завершилась бы, но забавная история попала в газеты, Павлом заинтересовались ушерские инженеры, и вскоре он оказался в знаменитой Механической гимназии Тахасы. И принялся демонстрировать невероятные способности к получению знаний. За пять лет Гатов прошел десятилетний курс, затем поступил в университет Тахасы и через три года стал самым молодым в его истории магистром. За время обучения он сделал четыре изобретения и написал шесть научных статей, которые открыли ему двери в престижную Вибритарскую академию Герметикона, и через два года Гатов стал магистром алхимии.

Потом была блестящая работа на Бахоре, постройка самой современной во всем Герметиконе электростанции на Жухазе, усовершенствование цеппелей, новые паротяги и паровозы, блестящие алхимические опыты и выдающиеся статьи об электричестве… Гений Гатова не ограничивался одной областью, Павла интересовали все направления науки, и везде он добивался поразительных результатов…»

    Из дневника Андреаса О. Мерсы, alh. d.

Из всех военных объектов Ушера Мелепорт идеально подходил на роль секретного испытательного полигона. База занимала целый остров, который особняком стоял к востоку от архипелага, – суда и дирижабли приотцев так далеко не забредали, – обладал большой бухтой и несколькими долинами, скрытыми от посторонних глаз высокими горами. Мелепорт принадлежал военным, но работали на его полигонах не только с оружейными системами. Бурный рост промышленности, случившийся в Герметиконе в Эту Эпоху, привел к столь же бурному развитию промышленного шпионажа, и ушерские магнаты давно научились оберегать свои тайны от конкурентов с других планет. А потому на уединенном острове испытывались не только новые пушки, бомбы, взрывчатые вещества и бронетяги, но и паротяги, паровозы и мирные паровинги.

Впрочем, и военные, и промышленники прекрасно понимали, что любое новое изобретение, даже сугубо мирное на первый взгляд, может пригодиться армии.

– Почему нет пулеметных башен?

– Не сейчас, – отмахнулся листающий записную книжку Гатов. – И вообще, не отвлекай меня.

Павел сидел на толстом чугунном кнехте, у носа пришвартованного паровинга, и всем своим видом показывал, что не намерен отвлекаться на такую ерунду, как разговор с начальником Генерального штаба вооруженных сил Ушера.

– Как это – не сейчас? – возмутился адмирал. – Я еще могу понять отсутствие орудий – они и в самом деле много весят. Но ни один приличный паровинг не может обойтись без пулемета! Не может!

– Никаких пулеметов, – потряс головой Павел. – Лишний вес. – Однако все его внимание было сосредоточено на покрывающих листы каракулях. – Потом переговорим, ладно? Я занят.

К счастью для Гатова, свиту Даркадо с собой не взял, в противном случае нахальство могло обойтись ученому очень и очень дорого.

– Синьор адмирал, вы ни в коем случае не должны обижаться на магистра, – подскочил к закипающему военному Бааламестре. – Перед серьезными экспериментами Павел всегда немного не в себе и не отвечает за свои слова.

– Не отвечает?

– Увы.

До сих пор старый адмирал практически не встречался с Гатовым – пара светских мероприятий, на которые Павла приводил Дагомаро, не в счет, – слышал, разумеется, о своеобразной манере поведения гения, но был уверен, что уж в его присутствии Гатов поведет себя прилично. И ошибся.

– Он псих?

– Ни в коей мере, синьор адмирал. Или же слегка. – Каронимо понизил голос. – Магистр – увлеченный человек, и даже консул Дагомаро не обижается на его выходки. Я вам ничего не говорил… ну, вы понимаете… Магистр способен огрызнуться на кого угодно.

– Консул? – недоверчиво протянул Даркадо.

– Он, – подтвердил Бааламестре.

Каронимо, друг, названый брат, менеджер и ближайший помощник Гатова, умел располагать к себе людей – пришлось научиться, учитывая отвратительные манеры Павла.

Не дылда, но достаточно рослый, не толстый, но плотный, плечистый, Бааламестре производил впечатление энергичного, но не суетливого человека, который действует быстро, но обдуманно. Круглое лицо Каронимо напоминало о предках-фермерах, от которых ему также достались нос картошкой, толстые губы, большие щеки и умение напускать придурковатый вид. О своих длинных светлых волосах Бааламестре заботился, мыл их часто, а вот бороды недолюбливал, но, поскольку все взрослые половозрелые ушерцы носили их в обязательном порядке, Каронимо выращивал на щеках щетину, которая, впрочем, ему шла.

– Для чего нужен безоружный паровинг? – недовольно поинтересовался Даркадо.

– Для рекорда, синьор адмирал.

– У нас война на носу.

– А я должен понять, как будут развиваться паровинги, – резковато бросил Гатов, не отрываясь от записной книжки. – И хватит орать, вы меня сбиваете.

– Гений, что с него взять? – Бааламестре мягко взял Даркадо под ручку и повел вдоль пирса, у которого тихо покачивался заинтересовавший старика паровинг – четырехмоторный красавец без оружия и опознавательных знаков. – Вы ведь помните, синьор адмирал, насколько важны для Ушера разработки магистра? Можно и потерпеть.

Поскольку подчиненные поблизости отсутствовали, Даркадо решил не спорить и сказал как есть:

– Я терплю.

– А я представляю, каких усилий вам это стоит, – разливался соловьем Каронимо. – Но что делать, синьор адмирал, общение с гениями требует определенных… гм… жертв.

В отличие от Гатова, чья манера одеваться делала его похожим на цепаря, Бааламестре выглядел ученым. Ну, не совсем ученым, скорее, чокнутым провинциальным изобретателем пустотного парошаголета повышенной комфортности, но все-таки не межпланетным бродягой. Поверх сорочки с длинными рукавами, закатанными или опущенными в зависимости от погоды, Каронимо таскал жилет с многочисленными карманами, в которых водилась всякая полезная мелочь, включая инструмент и карандаши. Жилет был пошит по индивидуальному заказу, и Бааламестре безумно им гордился, больше даже, чем щегольскими штанами с накладными карманами, некоторые из которых смахивали на накладные сумки, а то и рюкзаки. Завершали костюм цепарские башмаки, перчатки с отрезанными пальцами, массивные походные часы на левой руке и щегольская круглая шляпа с загнутыми полями.

– Гатов – невоспитанный щенок. – Даркадо покосился на серьги в ушах Бааламестре: золотое кольцо в левом и бриллиантовый «гвоздик» в правом, и добавил: – Ты тоже подозрителен.

– Понимаю, – вздохнул Каронимо, – но если я приму приличный вид, Павел перестанет меня узнавать.

И улыбнулся.

Улыбка у Бааламестре получалась своеобразной: с одной стороны, весьма дружелюбной, с другой – несколько отталкивающей, поскольку под толстыми губами Каронимо скрывались крупные кривые зубы. Да еще желтые, как слюна стерча.

Несколько секунд Даркадо таращился на улыбающегося Бааламестре так, словно впервые увидел эту круглую рожу, после чего пробормотал себе под нос старинное военно-морское ругательство и поинтересовался:

– Зачем нужен сверхвысотный паровинг?

– Магистр хочет понять пути развития авиации, синьор адмирал.

Однако эти материи были слишком далеки от старого вояки.

– В чем смысл? Аэропланы все равно не поднимаются выше пятисот метров.

Даркадо слыл превосходным тактиком, считался неплохим политиком, но в стратегических вопросах «плавал», и потому искренне не понимал, для чего тратить время и ресурсы на улучшение паровингов, если они и так превосходят аэропланы вероятного противника?

– Имеет смысл готовиться к их развитию, – дипломатично ответил Бааламестре.

– Думаешь, галанитам или кому-нибудь еще удастся поднять аэропланам потолок?