Семейное дело

– Здесь, – не стал тратиться на новое слово шофёр.

– Прямо здесь? – удивился Шапка. Огляделся, но ничего привычного не приметил: ни камеры на шестерых, ни столовки, ни мастерской. – А не врёшь?

– В двадцати милях к северу.

– Почему?

– Там воздух чище.

– А-а… – протянул дикарь. – То-то у меня голова болит.

– Таблетку дать?

– Мне выпить нужно.

– А мне в рейс пора. – Водитель начал тяготиться слишком назойливым пассажиром. – Выходишь?

– Прощай.

– Скатертью дорога.

Сойдя на грешную землю, Газон уселся на лавочку в тени, поставил руки на бёдра и принялся с важным видом озирать округу, попутно раздумывая, где бы сшибить деньгу, и по возможности – лёгкую. Потому что на тяжёлую деньгу в нём просыпалась аллергия, а не срубать нельзя, потому что заработанного в принудительных мастерских хватало в обрез, а душа жаждала праздника.

Округа же, к сожалению, ничего пока не обещала, приглядываясь к гостю с подозрительным провинциальным прищуром.

– Дела, – протянул дикарь. – Дела…

Главная площадь Озёрска была симпатичной, но обыкновенной. Впереди, если смотреть на юго-юго-запад, стоял безликий дом районной администрации – квадратный, кирпичный, с огороженной парковкой и скучающим полицейским на крыльце. Справа от него высилась окружённая сквером церковь – архитектуры обыкновенной, но чистенькая, хорошо отреставрированная и потому привлекающая внимание. Затем шёл жилой дом, на первом этаже которого призывно пестрела вывеска магазина – поход в него Сигизмунд пока отложил, затем – дом с каким-то банком, затем гостиница, именующаяся «отелем“ Озёрск”», а за ней – нечто развлекательное под названием «Бродвей», видимо, бывший Дом культуры.

– Дела…

«Банк, что ли, ограбить?»

И тут же – секунды не прошло! – Газон сложил в покрытой красной банданой голове выверенный до мелочей план дерзкого, шумного, а главное – удачного налёта. Вот он смело подбегает к полицейскому челу, отвешивает растяпе могучую затрещину и овладевает оружием. Вот он врывается в помещение банка, потрясая пистолетом и пуляя в потолок. Вот он прыгает в седло верного мотоцикла и мчит в перспективную даль, победоносно размахивая длинным рублём…

План получился настолько реальным, что Газон даже смог его потрогать потной ладошкой. И оставалось прояснить всего два мелких вопроса: первый – куда подевался мотоцикл? Второй – кто будет грузить длинные рубли в мешки, пока он, герой, станет пугать охрану, размахивая оружием?

– Закурить, извините, не найдётся?

Дикарь нехотя отвлёкся от стоящей перед глазами картины и недовольно воззрился на небритого мужика в грязной робе с затёртой надписью «… канал».

– Покурить, извините, не угостите? – приятно улыбнувшись, повторил мужик.

– Курить вредно, – грубовато сообщил Шапка, почёсывая правой татуированной рукой левую татуированную руку. Никто из обитателей Тайного Города – за исключением челов – не курил и курить не собирался.

– Здоровье не позволяет?

– Скурвиться можно.

– Не скурвиться, а скуриться, – поправил дикаря мужик. И прежде чем возмущённый Газон высказался по поводу грамотности неожиданного собеседника, продолжил: – Но ведь боязнь скурвиться не мешает вам выпивать, не так ли?

Судя по всему, чел опытным взглядом разглядел потенциального собутыльника, и разговор о куреве стал всего лишь необходимой прелюдией к перспективному знакомству.

– Водку не употребляю, – определил приоритеты Сигизмунд, которому необычайно понравился второй заход незнакомца. – Я от неё буйным делаюсь.

– Как мы с вами похожи! – всплеснул руками «… канал». – Я вот, к примеру, предпочитаю армянский коньяк. Извольте…

И протянул Газону плоскую фляжку.

– Мне нравится этот город, – осклабился дикарь, принимая угощение. – Как зовут?

– Озёрск.

– Тебя как зовут, дубина человская?

– Николай Матвеевич Столяров, – отрекомендовался небритый и даже привстал немного, демонстрируя остатки воспитания. – Слесарь.

– А я – освободился, – обозначил своё социальное положение Шапка. – Ну, за знакомство.

И сделал солидный глоток, продемонстрировав собутыльнику и мастерство, и опыт.

– А вас, извините, как величать?

– Палёный, – выдохнул дикарь.

– Фамилия такая?

– Коньяк твой палёный, – уточнил опытный Шапка. – Не армянский ни разу, чтоб его Спящий обратно выпил, а разлитый тут недалеко, под Питером, нам такой вертухаи втридорога втюхивали.

– Не армянский? – растерялся слесарь.

– Армяне столько не гонят, сколько мы выпиваем, – хохотнул дикарь. – Да ты не парься, чел, палёные тоже разные, и твой – в нормале.

И, подытоживая лекцию, сделал следующий глоток.

– Вы не представились, – напомнил Столяров.

– Газон, – сообщил дикарь, вытирая губы тыльной стороной ладони.

– Газон – это кличка?

– Типа.

– А зовут вас как?

– Сигизмунд Феоклистович Левый, – слегка напрягшись, припомнил Шапка. – Можешь хоть в справке про свободу поглядеть.

– А. – Слесарь помолчал. Обдумал услышанное. Выпил, промокнул рот грязноватым платком и произнёс: – Я, пожалуй, стану называть вас Газоном.