Хаосовершенство

Ненастоящим.

Рехнувшимся в своей пустоте.

Тогда, в почти позабытой ныне прошлой жизни, из навалившейся депрессии Кристиана вытащила работа, любимое дело, которое оказалось увлекательнее вымышленных миров. А теперь, судя по всему, настало время платить по счетам: любимое, мать его, дело загоняло Кристиана в депрессию, плавно подводя к мысли, что окружающий мир стал действительно нереальным. Останавливающие время кадры поражали фотографа неправильностью происходящего. Безмолвные снимки бесстрастно фиксировали будничную жизнь лишенного надежды мира.

Ненастоящего.

Рехнувшегося в своей пустоте.

– За новый день! – провозгласил вернувшийся из туалета толстячок и поднял бокал с настоящим французским шампанским. – Я знаю, он будет клевым!

Кристиан плавно надавил на кнопку. Кадр получился отличным: за спиной надирающегося кутилы отчетливо проступало лицо прилипшего к витрине дорогущего ресторана бродяги. Рваная футболка и грязная борода – прекрасный фон для модного, с сине-зеленым отливом костюма и вислых щек.

Толстяк залпом опустошил бокал. Бродяга, судя по мимике, сопроводил процедуру завистливыми ругательствами. Выскочившие вышибалы пригрозили бездомному шокером, и тот торопливо заковылял вверх по улице. Кристиан опустил камеру.

– За новый клевый день! – радостно подхватила гламурная компания.

Девять человек. Шмотки у всех одинаково дорогие, однако фотограф опытным взглядом разделил тусовщиков на «своих» (для толстенького заводилы) и прихлебателей. Тройка верхолазных отпрысков и свита. Решили покутить в остром, как перец чили, Zwielichtsviertel, а чтобы задницы, на которые ищутся приключения, ненароком не пострадали, вокруг полно телохранителей. Безы в штатском: плечистые и опасные. Кристиана они не тронули, лишь камеру осмотрели: главный вышибала, бывший без, поручился, ему поверили.

– Чую, Zwielichtsviertel скоро совсем перестанет спать, – пробормотал подошедший к фотографу охранник. – Раньше эта братия съезжалась только к вечеру, потом днем стали захаживать, теперь с утра начинают.

– Может, туристы? – дернул плечом Кристиан. – Прикатили в Анклав из какой-нибудь халяльной Гаскони, вот терпения и не хватило.

– Через час еще одну компанию ждем, они Золотой зал сняли. – Вышибала зевнул: – Ты извини, Крис, но те распорядились, чтобы в ресторане ни одного «нюхача» не было.

– ОК.

Кристиан не был «нюхачом», не гонялся за жареными фактами по заказу сетевых ресурсов сомнительной репутации. Его интересовало чистое искусство, однако объяснить это обалдевшим от вседозволенности верхолазским отпрыскам не представлялось возможным.

– Спасибо, что сейчас пустил.

– Ерунда…

Вышибала замолчал, резко обернувшись на звон разбитого стекла – выпивший очередную порцию шампанского толстячок с хохотом метнул бокал в зеркало. Ничего особенного, если вдуматься, но парню показалось мало: с невероятной скоростью за бокалом последовали тарелка, затем еще одна и еще…

– За новый, мать его, день! – Безудержный смех. – За клевый, мать его, день!

– Черт! – Кристиан вновь поднес к глазу видоискатель и дал максимальное приближение. Снимать не собирался, только подтвердить возникшее подозрение. – Да у него передоз!

Глаза толстяка – два блюдца. Веки стремительно наливаются красным, губы – синим, а в их уголках – пена. И посуда, с неестественной скоростью разлетающаяся по залу. Гиперактивность – первая стадия «синдинового» передоза.

– Мать твою! – простонал вышибала. – Хорошо же начинается денек!

Сообразившие, что к чему, телохранители повисли на толстяке, один из них достал шприц, однако в этот момент дело приняло новый оборот.

– Сука! – Одна из «своих» девиц проинспектировала содержимое сумочки, после чего вскочила на ноги и ударила толстяка по голове бутылкой из-под шампанского. – Он спер мой «синдин»!

Окровавленный воришка повалился на пол. Удар остался за пределами его реальности – толстяк продолжал смеяться. Подскочившая девица пинала его ногами, телохранители пытались помешать, третий представитель «золотой молодежи» от души хохотал, свита опасливо переглядывалась.

– «Синдин» стал слишком редок, – негромко произнес вышибала. – Даже для верхолазов.

– Угу. – Фотограф протянул руку. – Пока, Дин.

– Заглядывай как-нибудь.

– Договорились.

– Не заходить? – Пирсон удивленно вытаращился на Еву. – Совсем?

– Без моего приказа, – повторила Пума, проклиная про себя тупость франкфуртских dd. – Я говорила именно об этом.

– Вы входите, а мы следом, – кивнул Пирсон. – Я понял так.

– Вы поняли неправильно, – сдерживаясь из последних сил, произнесла Ева. – Вы начинаете операцию после того, как я покину здание. Ни секундой раньше. – Ее не оставляло ощущение, что Пирсон и остальные сидящие за столиком dd не такие уж тупые, какими хотят казаться, что им просто доставляет удовольствие мучить свалившееся на голову «большое начальство». – Теперь понятно?

– Теперь – да, – подтвердил Пирсон, почесывая в затылке.

Справа громко захохотали. Пума поморщилась.

В шумной забегаловке «У Пепе» они собрались по трем причинам. Во-первых, она была шумной и в нее забегало множество самых разных людей. Во-вторых, заведение располагалось неподалеку от места предстоящей операции. И в-третьих, машинисты Сорок Два взяли под контроль внутреннюю сеть «У Пепе».

– Извините, мадам, но я не понимаю, для чего вы рискуете? Операция несложная, мы бы сделали все в лучшем виде.

Взгляды присутствующих устремились на Еву. Вежливые, но очень внимательные – наемники хотели знать, почему в заурядной акции участвует легендарная Ева Пума. Что привело во Франкфурт ближайшую помощницу Сорок Два? Наемники беспокоились, а это совсем не то чувство, которое они должны испытывать перед операцией.

– В данном случае мы имеем дело со счастливым совпадением: выполняя поставленную Пророком задачу, я могу уладить одно маленькое личное дело, – ровно произнесла девушка и кашлянула. – Теперь понятно?

Наемники дружно кивнули.

– Теперь абсолютно понятно, мадам, – высказал общую мысль Пирсон. – Извините за настойчивость.

– Выдвигайтесь на исходные позиции, и… – Пума на мгновение сбилась, почувствовав на себе чей-то взгляд. Парень, сидящий за дальним столиком в компании черноволосого коротышки. «Слежка?» Нет. Еве хватило секунды, чтобы понять, что на нее пялится не сыщик, а романтик. – И можете не торопиться: раньше чем через сорок минут мы не начнем.

Поднялась на ноги и направилась к выходу из ресторана.

– Снял чего?

– Угу.

– Посмотрим. – Жозе без спросу взял фотоаппарат. – Может, кого и заинтересует.

Со старым своим другом и старым же, сохранившимся еще с прошлой жизни, агентом Кристиан встретился «У Пепе» – в средней руки забегаловке, меню которой на целую треть состояло из натуральных продуктов. Дороговато, конечно, для простого обеда, однако Жозе старался следить за здоровьем и, если позволяли скудные средства, выбирал заведения «поприличнее». Нормальная еда делала его менее желчным… но не сегодня.

– И это вся работа? – недовольно поинтересовался агент, отрывая взгляд от экрана фотоаппарата.

– Угу, – коротко подтвердил Кристиан, в очередной раз скашивая глаза на сидящую неподалеку девушку. И глотнул невкусный кофе из щербатой чашки. – Вся.

Столиков «У Пепе» было до черта, жадный владелец по максимуму использовал площадь, оставив между ними минимальные зазоры. Однако один из них, привилегированный, рассчитанный на шесть человек, стоял в отдельном, если можно так выразиться, «кабинете» – отгораживался от зала невысоким, в половину роста барьером. Там-то и сидела привлекшая внимание Кристиана девушка. Темноволосая тигрица с холодным, как беспощадность Мертвого, лицом. Весьма неприветливым лицом, жесткое выражение которого, однако, нивелировала природная красота. Обаяние хищника: ты наслаждаешься изяществом, совершенно забывая о сути.