Ночь Солнца

– Даже им.

Мельтешение изукрашенных тел не действовало на навов так же сильно, как на обычных людей. Образы, вспышки света и причудливые движения, которые постепенно переполняли челов, не могли утомить почти совершенный мозг подданных Тёмного Двора. Фестивальное мельтешение легко раскладывалось на составляющие, фиксировалось, анализировалось, в случае необходимости – запоминалось, но тратился на всё это такой минимум сил, что челы умерли бы от зависти.

– Скажешь, куда собрался?

– Нужно кое-что проверить… – Нега хлопнул друга по плечу. – Развлекайся.

А сам вышел в лифтовой холл и в очередной раз набрал номер Миры. Выслушал предложение оставить сообщение, покрутил головой, спустился в подземный гараж, сел во взятую напрокат машину и навёл морок – теперь видеокамеры и случайные прохожие видели не происходящее в действительности, а современного, то есть уставившегося в планшет мужчину.

Сам же Нега достал с заднего сиденья сумку, выудил из неё ноутбук и через USB-вход подключил бронзовую плошку, украшенную переплетением колдовских символов. Затем раскрыл извлечённый из той же сумки кожаный чехол, покопался в пластиковых пакетиках, вытащил тот, внутри которого лежали три длинных светлых волоска, достал один и положил его в чашу. Запустил программу, прочитал заклинание и поднёс огонек зажигалки к волоску. Тот мгновенно сгорел, оставив после себя тонкий дымок, но не поднявшийся и растаявший, а быстро впитавшийся в чашу.

Поиск по генетическому коду позволял отыскать кого угодно и где угодно с точностью до фута, а требовалось для него совсем чуть-чуть: волосок, капелька крови, частичка кожи объекта или его слюна.

Поиск показал, что Мира находится там, где должна: под Хабаровском, но не на поляне, а на опушке леса, вдали от палаток, и при этом – без движения.

Можно было подождать, повторить поиск через пару минут, убедиться, что подозрения оправданны, но… Но Нега уже понял, что случилась беда, и не стал терять время: пробормотал ругательство, затем – заклинание портала и прямо из машины провалился в Хабаровский край.

* * *

Вышел в шаге от распростёртой девушки, склонился и внимательно, но пока не прикасаясь, осмотрел.

Благодаря навским эскизам и тому, что убийца ничего не знал об анатомии людов, Мира всё ещё была жива: у людов сердце находится на полдюйма выше, чем у челов, и потому клинок не разорвал его, как хотелось неизвестному, а только задел. И Нега, который, в отличие от убийцы, хорошо знал, на что способны люды, прикинул, что до критического состояния осталось примерно десять минут. Очень мало по человским меркам и более чем достаточно по разумению Тёмного Двора.

Нав поднялся и прошёлся по обеим полянам: той, где стояли палатки, и соседней, где ребята Миры проводили раскопки. Обнаружил их всех, мёртвых, отметил, что и трупы, и палатки тщательно обысканы, но деньги и украшения неизвестные не взяли.

Значит, приходили за другим.

Остановился, прикрыл глаза и быстро, но очень аккуратно провёл магическое сканирование. Лёгкое, чтобы не оставить следов, но тщательное. Засёк компактную видеокамеру на дереве – её объектив был направлен на палатки, – усмехнулся, снял её, потратив ещё сорок секунд, вернулся к Мире, поднял на руки и активизировал безликую «Дырку жизни», купленную в обычном супермаркете Торговой Гильдии.

Через несколько секунд тяжелораненая девушка оказалась в приёмной Эрлийской обители.

Япония, Окинава

Самолёт вздрогнул, касаясь колёсами взлётно-посадочной полосы, и в салоне раздались редкие аплодисменты. Широкоплечий мужчина с короткими рыжими волосами оглядел тех, на чьих лицах было написано несказанное облегчение от того, что они снова на земле, и презрительно хмыкнул.

«Рано радуетесь. Касание земли – это ещё не гарантия того, что катастрофы не будет».

Впрочем, с этой машиной и именно сегодня ничего не случится: вероятности полёта были тщательно просчитаны, и если бы существовал риск, он не поднялся бы на борт.

За стеклом иллюминатора промелькнуло здание аэропорта, и рыцарь в одно движение поднялся с кресла, взяв в руки сумку, которая всю дорогу стояла у него в ногах. Позади так же легко и быстро встали ещё четверо челов, однако рыжий не стал оборачиваться и тем показывать, что они вместе: их пути разошлись с того момента, как был пройден таможенный контроль.

Самолёт остановился, бортпроводники замерли в ожидании подачи трапа, и мужчина прошёл к самому выходу, чтобы первым выйти из салона. За ним выстроилась очередь из молодых парочек, нескольких особо инициативных старушек, трёх японцев в одинаковых деловых костюмах, а четверо челов с американскими паспортами остались около своих мест. Рыжий бегло просканировал пространство вокруг – предосторожность не помешает, – удостоверился, что опасности по-прежнему нет, и включил телефон.

Ему категорически не нравилось то, что вся группа летела вместе с ним. После такого задания полагалось рассредоточиться, оказаться как можно дальше друг от друга, но ближайший доступный рейс за пределы России был только один, а оставлять команду в зале ожидания или в Хабаровске рыцарь не желал: зелёные вскоре узнают о гибели группы археологов, начнут поиски, и нет никакого смысла облегчать им задачу. Разумеется, зелёные отыщут исполнителей – в фургоне наверняка остались генетические образцы, – однако вояки не смогут рассказать ничего интересного. Что они знают? Только полученные инструкции и его ненастоящее имя.

Зелёным придется здорово постараться, чтобы добраться до него, но времени им хватит только на это, и добраться до Мессии они не успеют.

Не смогут помешать Хэттару изменить мир…

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь Москва, Ленинградский проспект

Мало кто из обычных москвичей знал, что внушительное «сталинское» здание на развилке Волоколамского и Ленинградского шоссе принадлежит нелюдям. Челы проходили или проезжали мимо, кидали на строение заинтересованные или мимолётные взгляды, но для них дом из светлого камня был хоть и выделяющимся, но заурядным: «бывший военный институт», «нынешний военный институт», «на офисы, небось, распилили» – так думали прохожие. А если кто пытался проникнуть внутрь: продать что-нибудь или из любопытства, то молчаливые охранники вежливо, но непреклонно просили их проходить мимо. А если требовалось – демонстрировали такие документы, что один ушлый инспектор пожарной охраны, вздумавший прорваться внутрь нахрапом, долго-долго потом умолял никому и никуда не сообщать о его попытке и вообще забыть о его существовании. И даже предлагал деньги.

К просьбе отнеслись с пониманием.

От денег отказались.

Что же касается жителей Тайного Города, то среди них желающих проникнуть в это здание не находилось вот уже четыреста пятьдесят четыре года, с тех самых пор, как под стенами Цитадели полегла половина гвардии великого магистра. Разумеется, рано или поздно новые смельчаки обязательно отыщутся, разумеется, владеющие Цитаделью навы продолжат оберегать свое логово с маниакальной тщательностью, и следующие желающие, скорее всего, повторят судьбу незадачливых рыцарей, но пока это не было важно.

– Выглядишь расстроенным.

– Устал немного.

– Богемная жизнь до добра не доводит.

– Чего не сделаешь ради Великого Дома, – хмыкнул Нега.

Он считал «богемой» Нааргу, но с пониманием относился к тому, что остальные навы относились к нему самому так же, как он – к художнику. Для них он тоже был «слегка не от мира сего».

Нормально, у всех бывает, через пару-тройку столетий пройдёт.

– Не жалеешь ты себя.

– Я ведь сказал…

– Да, да, помню: «Чего не сделаешь ради Великого Дома». Давно собираюсь увековечить сей лозунг на золотой табличке, да всё руки не доходят.

– Золота жалко?

– В моем кабинете часто бывают шасы: боюсь, утащат.

– Могу продать тебе формулу суперклея.

– Которую разработали шасы?

– Ага.

– Значит, они знают формулу суперрастворителя. Возможно – секретную.

Навы негромко посмеялись.

Официально считалось, что всеми вопросами безопасности в Великом Доме Навь ведает Сантьяга, комиссар Тёмного Двора, и так, собственно, оно и было. В мирное время прижимистые навы отряжали своему главному боевому магу минимум помощников, но тот справлялся.

Комиссар курировал все вопросы, но наибольшее внимание уделял проблемам Тайного Города, вечному противостоянию с заклятыми соседями – Великими Домами Чудь и Людь, поэтому многие дела, на первый взгляд относящиеся к разряду второстепенных, сваливал на исполнительного Ортегу, считавшегося то ли клоном Сантьяги, то ли его тенью. Ортега не жаловался и давно привык принимать на себя первую волну желающих записаться на приём к всесильному комиссару. И даже научился не сильно раздражаться по этому поводу, частенько объединяя полезное с приятным. К примеру, до прихода Неги Ортега развлекался «оцифровыванием» старинных документов: фотографировал исписанный старонавскими иероглифами лист, после чего прогонял его через автоматический переводчик с китайского и бодро ржал над получившейся белибердой.

– Знаешь, как перевели они фразу: «Мерцающий клинок пронзил туманную горку звёздных теней»?

– Это ведь поэма «Тьма шелестящей листвы», – удивился Нега. Он считался неплохим знатоком литературы имперского периода.