SPF-9000

SPF – Sun Protection Factor – фактор солнечной защиты, мера эффективности средств от загара.

– Солнечно сегодня, – констатировал Евгений Белов, входя в комнату с кружкой дымящегося кофе в руках. – Не правда ли?

– Ага, – подтвердил его напарник, Иван Ковалев, продолжая двумя пальцами набирать текст на мягко клацающей механической клавиатуре, подсоединенной к планшету. Компактная клавиатура казалась совсем крошечной под большими ладонями мужчины, но толстые пальцы удивительно ловко попадали по нужным кнопкам.

– И вчера было солнечно.

– …

– Думаю, завтра тоже будет солнечная погода, – предположил Евгений.

– …

– А ты не очень разговорчивый. Я ведь тебе это уже говорил?

– Ага.

– Мда.

Белов отхлебнул кофе и прошелся по комнате. Вдоль стен безоконного, освещенного светодиодными панелями, небольшого помещения четыре на четыре метра стояли стеллажи с разнообразными электронными компонентами и крепежом. В центре занимал место большой самодельный стол, собранный из обрезков титанового профиля и стеклянных пластин неправильной формы. За столом, на самодельном стуле из все того же профиля и стекла, сидел Иван и набирал текст отчета.

– Эх, – вздохнул Евгений, завершив круг по комнате и не найдя ничего интересного. – Может быть поэтому мы и ладим, а? Как думаешь?

– Возможно.

Евгений вновь отхлебнул из кружки, затем подтащил к столу второй профильный стул, проскрежетав металлическими ножками по бетонному полу, и уселся на стул верхом, уткнувшись лбом в верхушку спинки. Невысокого роста, но с развитыми мышцами, этот коренастый мужчина привлекал внимание прежде всего своей лохматой головой. Темно-рыжие волосы, быстрые глаза и небольшая остроконечная бородка без усов придавали ему необычный и в чем-то даже немного театральный вид. Самой заметной деталью на его лице были отросшие бакенбарды, которые существовали там не специально, как элемент стиля, а просто от отсутствия стрижки. В целом, с его мускулистой фигурой и резкими движениями, он выглядел как человек, который всегда готов к действию и жаждет его.

– Знаешь, когда мне предложили работу ремонтника и обещали оплату за часы, когда я не буду ничего ремонтировать – это казалось более привлекательным, – простонал Женя, не поднимая головы.

– Не знаю, мне нормально.

– Да уж. Нормально. Ему нормально. Эх ты, деревня!

– Чего это деревня? – слегка обиделся коллега, отвлекаясь от отчета. – Городские мы. А если бы и из деревни – тоже хорошо. В деревне тихо и спокойно, речка, яблоки, рыбалка. И вообще природа и чистый воздух. Без суеты городской. А главное – люди душевные! Я когда на пенсию выйду – в деревню переберусь.

Напарник Евгения был не менее примечательным человеком. Мужчина был настоящим гигантом, и на его фоне даже весьма мускулистый Белов казался субтильным пацаном. Высоченный широкоплечий титан с русыми волосами и короткой ухоженной бородой и усами. Широко раскрытые голубые глаза его смотрели на мир с наивной непосредственностью и добрым любопытством. Казалось, будто Иван сошел прямиком со страниц детских сказок про богатырей, сильных и добрых. Каждое его движение было наполнено внутренней силой и энергией, и казалось, что мужчина мог справиться с любым вызовом, который жизнь ему бросит. Но сам этих вызовов искать не будет, предпочитая мирный труд и созерцательный покой.

– Да чего там делать, только комаров кормить, – усмехнулся Евгений. – В деревню в отпуск хорошо съездить – расслабиться, порыбачить, в баньку сходить. На несколько дней, ну на пару недель. А на долгосрок с тоски взвоешь. Особенно зимой.

– Не скажи! Зимой самое раздолье. Рыбалка никуда не делась – это раз. На лыжах ездить можно вдоволь и на снегоходах – это два. И три – в деревне снег белый, а не как в городе, серая жижа с солью.

– Хоть с солью, хоть с сахаром. В городе тебе занятия на любой вкус, хоть лыжи, хоть аэротруба, хоть курсы игры на укулеле. Не заскучаешь! Не просто так люди в города стягиваются всю историю.

– За деньгами они туда стягиваются, вот и все, – фыркнул Иван. – А пожив там, стремятся на природу. Нет в городах счастья.

– В деревне есть, что ли? Ха!

– Согласно исследованиям, невозможно точно сказать, где люди более удовлетворены своей жизнью – в городе или в сельской местности, – включилась в диалог голосовой ассистент Мера. Или официально – ИГАС "Меркурий", интеллектуальная голосовая ассистирующая система. Но, поскольку большинство бригад были мужскими, голос ассистента, как правило, устанавливался женским, так что имя Меркурий заменилось на Меркурия, сокращенно Мера. А уж ИГАС никто в здравом уме не употреблял нигде, кроме как в официальных документах. – Некоторые исследования показывают что более шестидесяти процентов жителей сельской местности чувствуют себя счастливыми, в то время как только пятьдесят процентов горожан ответили так же. Однако, есть и другие исследования, которые показывают, что жители крупных городов часто более удовлетворены своей жизнью, чем жители маленьких городов или сельской местности. В целом, считается, что удовлетворенность жизнью зависит от многих факторов, включая место жительства, но также и от других, таких как доход, здоровье, социальная поддержка и так далее.

– Ух… спасибо. Что бы мы делали без этой информации, – хмыкнул Евгений.

– Рада помочь! Если хотите, я могу предоставить ссылки на упомянутые исследования, для подробного изучения вопроса.

– Как-нибудь в другой раз.

– Хорошо, я добавила статьи в ваш список чтения, чтобы вы могли ознакомиться с ними в свободное время!

– Блин. Да, спасибо, Мера.

Белов одним глотком допил успевший остыть кофе и вышел. Ковалев закончил работу с отчетом, отложил планшет и встал из-за стола, повел руками, разминая плечи. Благодаря своему росту он мог бы без проблем, подняв руку, достать до потолка помещения.

– Слушай, я чего еще подумал… – начал было вернувшийся уже без кружки Евгений. Но что именно он подумал, осталось неизвестным, потому что его речь была прервана мелодичной трелью, после которой голос виртуального ассистента сообщил:

– Входящий вызов от товарища Синельниковой. Соединить?

– Да, – кивнул Иван.

– Парни, у нас дело, по коням, – сухой и деловитый голос директрисы традиционно не разменивался на приветствия и разговоры о погоде. – В секторе шесть-восемь-один-три просадка напряжения на сорок восемь процентов и продолжает падать. Мы не знаем, что именно там произошло, скорее всего падение метеорита, возможно с вторичными ударами. Предположительно обширные повреждения полей солнечных батарей. Отправляйтесь немедленно туда и наведите порядок.

– И вам добрый день, – поприветствовал невидимого собеседника Женя. – Что за суета, шеф? Метеориты – обычное дело, поставим заявку в очередь и при плановом объезде заменим. Сейчас день в разгаре, сектор тот не ближний свет, да и пусть там упадет все вторичное и третичное, что еще падает.

– Что непонятного в слове "немедленно", Белов? Аварии присвоен высший приоритет, необходимо наладить генерацию как можно скорее. Падение валового напряжения в нашей зоне ответственности два процента. Это надо срочно исправить.

– Из-за двух процентов?!

– Я все сказала.

Разговор прервался.

– Нет, ну ты слышал? Ни здравствуйте, ни до свидания, ни объяснений… Блинский блин, они держат нас за роботов! Иди! Делай! Не рассуждай!

– Она же сказала, что они сами не знают, – Ковалев уже снял с полки сумку с инструментами и проверял, все ли на месте. – Собирайся.

– Два процента! Да на общем фоне даже полное выключение одного сектора – лишь флуктуация! Даже набежавшее облако дает больше!

– Здесь не бывает облаков. И не ты ли, Евгений Белов, недавно изнывал от безделья? – напомнил напарнику Иван.

– Я, – признал тот. – Но я все же высококвалифицированный инженер, и хочу, чтобы мои навыки применялись соответственно! А не в авральном режиме для устранения небольших колебаний.

– Это большие колебания. Тем более сейчас, когда скоро эксперимент на ускорителе. И обычную работу тоже никто не отменял.

– А, да… Точно. Ты думаешь, та штука потребует всей доступной энергии? Даже единицы процентов могут оказаться значимыми?

– Я не знаю. Я просто инженер, который обслуживает генерирующие мощности.

Напарники собрали инструменты и запасные части, которые могли бы пригодиться для предстоящего ремонта, и загрузились в вездеход. Высокий грузовик-фургон на шести больших колесах и с массивным бульдозерным отвалом спереди прошуршал по бетонному полу наклонного туннеля, миновал раздвижные ворота и выехал на поверхность.

Солнце.

Солнце было повсюду. Оно висело над головой, занимая почти весь небосвод. Огромное, яркое, пылающее. Его свет заливал все вокруг, немилосердно выжигая все подряд. Даже через фотохромные стекла вездехода свет казался пугающим. Пластины углеродного композита с углеродной пеной и циркулирующий между ними охладитель защищали экипаж транспорта от палящего жара, который нес с собой этот безжалостный свет. Блестящий белый корпус вездехода отражал большую часть энергии, но даже оставшейся было столько, что ребристые пластины радиаторов под брюхом машины вскоре покраснели, излучая избыточное тепло в окружающий вакуум. Через какое-то время не хватит даже их и придется сбрасывать долю охладителя в виде перегретого пара, чтобы избавиться от излишков накопленного тепла.

Солнце.

Желтый карлик? Люди, как правило, плохо представляют себе масштаб и мощь звезд. Это с поверхности Земли Солнце выглядит милым теплым солнышком, временами жгучим, но в основном ласковым. Это с орбит сатурнианских станций Солнце кажется маленьким и холодным. Но здесь, на Меркурии, оно – пылающий термоядерный пожар в небесах, неостановимо изливающий свой яростный огонь на вращающийся в пустоте крохотный каменный шарик.

Солнце.

Человечество научилось собирать эту дикую энергию и использовать для своих нужд. Огромные массивы орбитальных меркурианских батарей питали лазерные ускорители, которые "дули" в паруса уходящих к дальним рубежам Солнечной грузовиков. Один лазерный ускоритель выделялся среди прочих направлением луча и назначением – он освещал паруса исследовательского зонда, устремившегося к другой звезде. На поверхности планеты уходящие за горизонт поля солнечных электростанций купались в яростном свете, поглощали его и разными путями преобразовывали в электричество. Там были и фотоэлектрические панели, напрямую производящие электричество из света. И гелиоконцентраторы, чьи многочисленные зеркала фокусировали отраженный свет на резервуарах на вершинах башен, нагревая теплоноситель, вращавший турбины. И длинные полутрубки параболоцилиндрических концентраторов, и похожие на спутниковые тарелки параболические концентраторы. Разные технологии имели свои плюсы и свои минусы, но все они были представлены в этом обильном энергией краю.

Солнце.

Это была лишь ничтожная доля общей излучаемой звездой энергии, и лишь доля от падающего на Меркурий излучения, и к тому же около половины терялось в процессе работы из-за несовершенства технологий. Но даже при этом выходной поток был огромен. Наземные батареи питали обитаемые станции и биофермы. Также они снабжали энергией металлургические заводы, множество которых было на Меркурии из-за его богатых металлами недр и избытка доступной энергии. Наконец, батареи питали новенький Мегатрон – масштабнейший научный проект, ускоритель диаметром с планету, чье кольцо, увитое сверхпроводящими магнитами, опоясывало Меркурий. Мегатрону предстояло разогнать элементарные частицы до никогда невиданных прежде энергий, позволив ученым заглянуть в самые глубины реальности.

Близились тестовые запуски этого монстра для проверки работоспособности, и титанический коллайдер нуждался в каждом проценте доступной энергии. Когда начнутся полноценные эксперименты, предполагались даже приостановки других потребителей, настолько велика была энергетическая жажда кольца.

– Двести восемьдесят, – заметил Евгений, ткнув пальцем в дисплей с термометром. – Думаю, скоро и все триста будут.

– Как бы не все четыреста, – покачал головой Иван, движениями джойстика направлявший вездеход по склону неглубокого кратера между рядами батарей и периодически поглядывавший на приборы, слегка хмурясь. – В пекло едем, сектор как раз под Солнцем, прогрелся хорошо.

– Да уж. А выпендриваются и получают почет все равно геологи с Венеры, которые опускаются в тот ад на полчаса, а обычно сидят в своих комфортабельных небесных городах. Несправедливо! У нас тут такое же пекло!

– У них тяжелее. У нас вакуум и не по-настоящему жарко…

– А если не пекло, то мороз минус двести!

– …и условия меняются в зависимости от времени и местоположения. На Венере жарко постоянно и везде из-за теплопереноса в атмосфере. Плюс дикое давление, плюс дожди из серной кислоты, плюс вулканическая активность. Там и правда адские условия, а здесь просто Солнцем нагревает.

– Кстати, давно хотел спросить – почему ты вообще отправился сюда? Я имею в виду, тебе же, наверное, ближе холод, как архангелогородцу?

– Не задумывался об этом, – пожал плечами Иван. – Здесь была вакансия по профилю, достойная оплата.

– Ясно.

– К тому же, я люблю в баньке попариться, – добавил Ковалев.

– Ха! Ну, здесь скорее сауна. Сухое тепло, все такое.

– Тоже пойдет, – согласился напарник. – Хотя я лично не люблю, предпочитаю наш родной пар.

Вездеход продолжал катиться по "улице" между рядами концентрирующих зеркал, заполнявших пространство кратера. Титановые колеса вгрызались в рыхлый грунт, оставляя за собой глубокие колеи. В безатмосферном мире Меркурия эти следы могут оставаться очень долго. У них были бы все шансы остаться на целые эпохи, но скорее всего их разрушит следующий проезжающий транспорт. И это произойдет относительно скоро – несмотря на прогресс технологии, деградация оборудования оставалась проблемой, особенно в суровых условиях жесткого излучения. Фотоэлектрические панели структурно деградировали, движущиеся механизмы ориентации зеркал ломались и изнашивались. Поэтому бригады ремонтников периодически навещали каждую станцию.

– Знаешь, я иногда думаю, что наш труд не имеет смысла, – неожиданно признался Белов. – Мы ремонтируем солнечные батареи, а они выходят из строя, мы их снова ремонтируем, они снова ломаются. Мы как тот мужик, который камень на гору закатывал, как его…

– Сизиф.

– Да, точно, он. Безнадежная борьба с энтропией. А ради чего?

– Что случилось? Откуда такая мрачность и пессимизм? Так можно и про человеческую жизнь в целом сказать – борьба с энтропией с известным финалом. Но что с того – живи и радуйся.

– Да я радуюсь. Просто иногда задумаешься – а какой след я оставляю в истории? Что-то значимое. Что-то большее, чем черточка между датами на надгробной плите. Блинский блин, мне скоро тридцать три года! Возраст Христа, а чего я достиг, что совершил, что оставлю после себя?! Родителей и сестер уже больше года не видел, своей семьи нет, детей нет. Просто инженеришка, прячущийся от жары под поверхностью Меркурия и латающий солнечные панели. Неприметный винтик в механизме подачи энергии для других дел. Если мы вдруг сейчас попадем под метеорит – кто будет грустить о моей смерти?

Некоторое время напарники ехали молча. Тишина нарушалась лишь шуршанием колес по грунту и тихим гудением механизмов вездехода. Евгений, отвернувшись, смотрел в боковое окно.

– Почему ты вообще хочешь, чтобы о твоей смерти кто-то грустил? – спросил Иван.

– Может быть… – Белов запнулся. – Может быть, чтобы почувствовать, что моя жизнь была важна, имела ценность. Что это было нечто большее, чем мимолетная вспышка в вечной ночи.

– Ты этого не почувствуешь по условию задачи – ты же будешь мертв, – напомнил напарник.

– Ах да, спасибо. Я и забыл.

– Не парься, – посоветовал Ковалев. – Доработаешь контракт, получишь хорошие деньги, поедешь на Землю. Инженер ты хороший, специалисты нужны и дома, найдешь работу там, если планеты надоели. Встретишь горячую девушку, проживете с ней долгую жизнь, полную скандалов с битьем посуды и страстными примирениями, как в итальянском кино, нарожаете кучу детишек. Получишь кучу грамот и патентов. Умрешь через много-много лет в своей постели, окруженный многочисленной плачущей родней.

– Спасибо за перспективы, – ухмыльнулся Женя.

– Не за что. Позорная смерть для мужчины. В Вальхаллу тебя не пустят.

– Ха-ха!

Пфшшш!! Доза перегретого охладителя вырвалась из отверстий вездехода, унося прочь накопленное тепло. Автоматика немедленно восстановила потерю из резервных баков.

– Серьезно, чего ты вдруг? – продолжил выспрашивать Иван. – Не в твоем духе такое.

– Я тут книжку вчера вечером читал, – признался Белов. – Пишут, что в Японии есть компании, которые существуют уже больше тысячи лет. И более того – все это время принадлежат поколениям одних и тех же семей. Прикинь? Все войны, цунами, землетрясения, смены правительств, ядерные бомбардировки… А эти семейные фирмы существуют. Круто же?

– Самураи, чего с них взять, – флегматично откликнулся напарник. – Это у них культура такая, упорная. Сады камней там делать, бонсай десятилетиями выращивать.

– Ну и вот. Те люди могут сказать, что их жизни имели смысл для чего-то большего. Причем не так, как в крупных корпорациях, где ты часть большого и может быть даже впечатляющего, но всего лишь винтик. И правнуки этих людей знают своих предков, знают их достижения, благодарны им. И прадеды думали о своих потомках, работали для них, оставляли им что-то значимое. Единая нить жизни сквозь века.

Евгений запальчиво рассказал все это, а потом будто потух, вновь отвернувшись к окну.

– Ладно, не обращай внимания, – буркнул он. – Просто настроение такое.

– Все в порядке, – кивнул напарник. – Я не против поболтать. Захочешь – расскажи дальше, может чего дельного посоветую. Как взгляд со стороны.

– Спасибо. Может потом.

Вездеход продолжал свой путь по раскаленному ландшафту.

Строго говоря, на Меркурии из-за отсутствия атмосферы не было по-настоящему жарко, как и заметил Иван. Солнечные лучи просто нагревали все предметы, на которые падали. А ночью без выравнивающего действия атмосферы все так же быстро остывало, в результате перепады температуры достигали шестисот градусов, от минус двухсот до плюс четырехсот. На полюсах царил вечный холод, а на солнечной стороне даже среди дня в тени могло быть достаточно комфортно. Тем не менее вездеход в полной мере испытывал тепловую нагрузку, ведь он ехал под прямыми солнечными лучами, по раскаленному грунту, а внутри работающее оборудование и два живых тела производили дополнительное тепло.

Специальное композитное покрытие укрывало вездеход от жаркого света. Системы защиты от внешнего поступающего излучения были отработаны уже многие десятилетия назад, еще при запуске зондов близко к Солнцу. Те аппараты успешно укрывались за щитами из углерода, и их научные приборы работали при нормальной температуре, даже когда сам аппарат нырял в фотосферу звезды. Машина действовала в других условиях, чем спутник – она маневрировала, и на нее попадало отраженное излучение от окружающего ландшафта. Поэтому одним щитом было не обойтись, требовалась полноценная многослойная броня.

Однако даже под этими защитами тепло от внутренних источников в транспорте постепенно накапливалось, а единственным способом избавиться от него оставались излучение и испарение. Нагретый охладитель понемногу просачивался сквозь углеродную пену обшивки и испарялся в вакууме, охлаждая машину – процесс, похожий на потоотделение. Иногда и этого было недостаточно, и происходил выброс большего количества перегретого пара, единовременный сброс некоторой доли запасов охлаждающей жидкости.

Вездеход продолжал свой путь по бескрайним солнечным полям. Расстилались за окном зеркальные плантации, верстовыми столбами отмечали путь концентрационные башни. От безделья Женя играл в слова с ассистентом.

– Я загадала слово из девяти букв. Вы можете сделать девять ошибок или вас ждет виселица. Если готовы, то назовите букву.

– С.

– Угадали. Буква эс встречается в этом слове дважды, на первом и седьмом местах.

– Е.

– Не угадали. В этом слове нет буквы е.

– Н.

– Есть такая буква в этом слове. Находится на пятом месте.

– О.

– Угадали. Буква о в этом слове на третьем и шестом местах.

– В.

– В этом слове нет буквы вэ.

– И.

– Не угадали. Такой буквы там нет.

– Т?

– Есть буква тэ. Находится на восьмом месте.

– А?

– Не угадали. Нет буквы а.

– К.

– Буквы ка нет в слове.

– П.

– И вновь не угадали. Буквы пэ там нет. У вас осталось три ошибки или виселица будет готова.

– Ой-ей. Так, дай подумать. Хм-хм. Л.

– Есть такая буква. Эль находится на втором месте.

– Ж.

– Угадали. Буква же находится на четвертой позиции.

– Мягкий знак.

– Мягкий знак находится на девятом месте. Поздравляю, вы отгадали загаданное слово _сложность_! Хотите сыграть еще?

– Не. В другой раз.

– Как скажете. Дайте знать, если захотите.

– Ты не хочешь сыграть? – поинтересовался Белов у напарника.

– Нет. Простая игра. Просто называй буквы по частоте, с которой они встречаются в языке. Легко.

– Да, есть стратегия такая, но у тебя все равно ограниченное число попыток! Так что можно не угадать слово, если там будет много редких букв. К тому же обрати внимание – я не пользуюсь графическим отображением, так что мне приходится держать угаданные буквы расставленными в уме, и помнить уже названные.

– Если хочешь реальный вызов, то реши задачу Эйнштейна, в уме.

– Это которую, про логический вывод или про замощение плоскости?

– Да любую из них. Подумать придется в любом случае.

– Да решал уже. Которая про вывод. А геометрия – не мое.

– Подъезжаем, – сообщил Иван. – Прямо за этим гребнем.

Вездеход поднялся на склон кратера, перевалил за гребень и затормозил. Напарники задумчиво обозревали открывшуюся перед ними панораму.

– Мда, – протянул Евгений. – Похоже, мы тут надолго.

– …

Большой кратер был усеян сверкающими обломками. До инцидента здесь, как и много где еще, ровными рядами покрывали пространство солнечные батареи. Сейчас от них осталось в основном месиво осколков и перекрученных опор.

– Что ж, нам повезло, что это фотопанели, – заметил Евгений. – Поставим новые, подключим – и готово. С механизмами гелиостатов зеркал мы бы возились гораздо дольше.

– Верно.

– Но расколошматило тут все знатно! Надо бы выяснить, чем именно.

– Потом. Сейчас важнее восстановить генерацию.

– Резонно. А то шеф будет ругаться. Будем надеяться, что чем бы оно ни было, оно уже все упало. И что это не был корабль пришельцев, а то глупо получится, такой первый контакт. Ладно, тогда план такой – сначала пихаем весь мусор в сторону, затем запускаем тент, быстро устанавливаем новые панели и сматываемся. Как тебе?

– Идет.

Иван нажал кнопку на экране, опуская бульдозерный отвал, и медленно повел вездеход, сгребая обломки и расчищая пространство кратера. Евгений развернул кресло, встал и перешел из кабины в кузов, готовить скафандры к выходу.

– Не люблю я ВКД днем, – сообщил он вскоре. – То ли дело ночью! Темно, вакуум, ничто не норовит тебя поджарить, спокойно. Практически как выход в открытый космос, только с гравитацией и твердой опорой под ногами. Все удобства. Включил себе комфортное освещение – и работай в удовольствие.

– До ночи еще две недели, – заметил Ковалев.

– Да знаю я, знаю…

– Мы еще приедем сюда ночью – надо разобрать обломки и посмотреть, что можно использовать. Тогда и нагуляешься.

– Да, точно. Мера, добавь задание на ближайший ночной период – приехать сюда и разобрать мусор.

– Задание добавлено, – подтвердил ассистент.

– Все, скафандры проверены, когда расчистишь – можем выходить.

– Понял.

Через некоторое время вездеход плавно затормозил.

– Жеконя! – позвал напарника Иван. – Глянь сюда.

Белов вернулся в кабину и посмотрел в указанном направлении.

– Ого, это явно не от фотопанелей деталь.

– Надо бы забрать, как считаешь?

– Согласен, раз уж нашли, то надо захватить. Сейчас скафандр надену и выйду заберу.

– Не нужно. Я оставлю его на месте, а когда тент натянем – подберем.

Вездеход вновь тронулся, объезжая округлые обломки, в которых отдаленно угадывался корпус космического аппарата. Падение вышедших из строя спутников на освоенные планеты – явление не такое уж редкое. На Земле большая часть космического мусора, сходящего с орбиты, сгорает в атмосфере, и лишь самые крупные обломки долетают до поверхности, но эти случаи настолько редки, а планета так велика, что ущерб минимален. Так же защищены и небесные города Венеры.